Пролог
Остров Нантакет
штат Массачусетс
Осень 1972 года
На острове, в западной его части, пряталось в болотистых берегах озеро, скрытое от посторонних глаз. Погода стояла славная — после нескольких холодных дней вернулось тепло; яркие краски бабьего лета как в зеркале отражались в водной глади.
— Эй, иди сюда, гляди!
Мальчик подошел к берегу и посмотрел в том направлении, куда указывала его спутница. По озеру, в окружении хороводом опавших листьев, грациозно скользила крупная птица. Гибкая длинная шея, белоснежное оперение, черный как смоль клюв — какое величие… Это был лебедь; когда до детей оставалось всего несколько метров, птица скрылась под водой — и вот снова показалась на поверхности. Из горла ее вырвался протяжный крик, такой нежный и мелодичный в сравнении с жалкими стонами собратьев с желтыми клювами — столько их обитало в городских парках.
— Я хочу погладить его!
Девочка подошла совсем близко, к самой воде, и протянула руку… Испуганная птица одним резким движением расправила крылья. Потеряла равновесие, девочка не удержалась и камнем свалилась в воду. Лебедь шумно взмахнул крыльями и оторвался от поверхности озера.
Вмиг от холода у нее перехватило дыхание, грудную клетку будто сдавило стальными тисками. Для своего возраста она неплохо плавала — порой ей удавалось одолеть несколько сот метров брассом, но то на пляже и в теплую погоду. А вода в озере ледяная, берег слишком крутой; она отчаянно барахталась, изо всех сил борясь с водной стихией. Потом ее охватил ужас, — кажется, никогда ей не выбраться на берег…
Увидев подругу в беде, мальчик не медля ни секунды бросился на помощь — мгновенно скинул кроссовки и прямо в одежде прыгнул в воду.
— Не бойся… держись за меня!..
Девочка уцепилась за своего спасителя. С трудом добрался он до берега и, с головой, опущенной в воду, изо всех сил вытолкнул ее на сушу. А когда попытался выбраться сам, тело неожиданно ослабело. Словно две мощные руки тащили его ко дну, он задыхался, сердце бешено колотилось, голову невыносимо сжимало. Из последних сил, несмотря на безвыходность положения, он боролся пока легкие не заполнились водой — невозможно больше сопротивляться. В висках невыносимо стучало, яркая вспышка — и кромешная тьма… Окутанный ею, он погрузился в воду.
Никакой надежды, только холодная, жуткая тьма, мрак, он сгущается… И вдруг — луч света!..
1
Одни рождаются великими,
Другие достигают величия…
Шекспир
Манхэттен
Наши дни
9 декабря
В это утро, впрочем, как и во все остальные, Натана Дель Амико разбудили два звонка — он всегда заводил два будильника: один механический, другой на батарейках. Мэллори находила это забавным. Он позавтракал кукурузными хлопьями, облачился в тренировочный костюм, натянул видавшие виды кроссовки «Рибок» — предстоит ежедневная пробежка.
Увидел себя в зеркале лифта: молодой мужчина, в неплохой физической форме, вот только лицо усталое. «Отдых тебе нужен, Натан мой дорогой», — подумал он, пристально разглядывая синеватые тени под глазами. Плотно, до самого верха застегнул куртку, надел теплые перчатки, шерстяную шапку с эмблемой команды «Нью-йоркские янки» и вышел на улицу. Глоток холодного воздуха, согретый в легких, — облако пара при выдохе.
Квартира его — на двадцать третьем этаже Сан-Ремо-Билдинг, одного из самых шикарных зданий верхнего Вестсайда; окна выходят прямо на Сентрал-парквест.
Темно еще, очертания всех этих роскошных сооружений по обеим сторонам улицы только начинают выступать из сумерек. Сегодня обещали снег, но прогноз пока не сбывается; он побежал трусцой.
Квартал выглядит празднично: повсюду гирлянды, двери домов украшены венками из падуба. Не останавливаясь, мимо Музея естествознания, Натан углубился в парк. В столь ранний час здесь никого, да холод и не располагает к прогулкам. Какой ледяной ветер с Гудзона, он сметает мусор с беговой дорожки, что огибает искусственное озеро посреди Сентрал-парка.
Почему-то считается плохой идеей бегать вокруг озера, пока не станет совсем светло, но он-то не обращает на это внимание — много лет тренируется здесь, и ничего ужасного с ним не случилось. Ни за что на свете не отказался бы от своей ежедневной пробежки!
Через сорок пять минут он остановился в районе Траверс-Роуд, выпил воды и устроился на лужайке немного передохнуть. Подумал о мягких зимах Калифорнии, вспомнил побережье Сан-Диего, с десятками километров пляжей, будто специально придуманных для пробежек. Всего мгновение — и воспоминания захватили его целиком, прямо наяву слышит звонкий смех Бонни, дочери, — как он по ней скучает! Воображение столь живо рисует ему лицо Мэллори, жены, ее огромные глаза цвета моря…
Пришлоь сделать усилие, чтобы стряхнуть наваждение. «Хватит бередить рану!» — произнес он мысленно. Однако все сидел и сидел тут, на газоне… Давящая пустота поселилась в душе после ухода жены и вот уже несколько месяцев не дает покоя. И не подозревал до сих пор, что бывает подобная тоска, что можно почувствовать себя таким одиноким и несчастным… В глазах блеснули слезы, но миг — и ледяной ветер смел их.
Глотнул еще воды. С самого утра в груди ощущается какое-то странное стеснение, что-то вроде колющей боли, которая не дает сделать полный вдох. Между тем в воздухе закружились первые хлопья снега; он поднялся и поспешил домой, прибавив темп, — нужно успеть принять душ.
Безукоризненно выбритый, в корректном темном костюме, Натан вышел из такси на углу Парк авеню и
Карьеру он начал в представительстве в Сан-Диего и сразу завоевал всеобщее расположение — сам директор фирмы Эшли Джордан предложил его кандидатуру на руководящую должность. Так в тридцать один год вернулся он в город своего детства, где его ждал пост заместителя начальника отдела слияний и поглощений. Удивительный взлет в эти годы: он осуществил свою мечту — стал лоббистом, одним из самых молодых и знаменитых адвокатов.
Не играл на бирже и никогда не пользовался какими-либо связями, чтобы преуспеть в жизни. Зарабатывал деньги собственным трудом — заставлял уважать законы, защищая права граждан и компаний. Блестящ, богат и горд собой — таким казался Натан Дель Амико со стороны.
Первую половину этого дня он занимался текущими делами, встречаясь с сотрудниками, чью работу контролировал. К полудню Эбби подала ему кофе и соленые крендели с тмином и сливочным сыром. Вот уже много лет Эбби его помощница. Родилась она в Калифорнии, но настолько привязалась к Натану, что последовала за ним в Нью-Йорк. Средних лет, не замужем, всю себя отдавала работе; он всецело ей доверял, никогда не сомневался в результате, поручая самые ответственные дела, и все это с полным основанием. Эбби обладала незаурядными способностями, что позволяло ей выдерживать бешеный темп, который задавал начальник. Пусть даже приходилось тайком поглощать в больших количествах фруктовые соки с витаминами и кофеином.
На ближайший час как будто не запланировано никаких встреч — Натан решил воспользоваться паузой и отдохнуть. Боль в груди не оставляла его; он ослабил узел галстука, помассировал виски и сбрызнул лицо холодной водой. «Перестань думать о Мэллори!» — приказал он себе.
— Натан? — Эбби вошла без стука, как всегда, когда они оставались одни, и, сообщив ему расписание на вторую половину дня, добавила: — Друг Эшли Джордана позвонил утром и попросил о срочной встрече. Его зовут Гаррет Гудрич.
— Гудрич? Никогда не слыхал.
— Как я поняла, он друг детства Джордана. Известный врач…
— И что ему? — Натан удивленно приподнял брови.
— Не знаю, он не сказал. Сказал только, что Джордан считает вас лучшим.
«Это правда: я не проиграл ни одного процесса за все время своей профессиональной деятельности. Ни единого».
— Пожалуйста, свяжите меня с Эшли.
— Час назад он уехал в Балтимор по делу Кайла…
— А, да, точно! В котором часу придет этот Гудрич?
— Я назначила ему на семь.
Эбби уже вышла из кабинета, но потом повернулась, просунула голову в приоткрытую дверь и позволила себе предположить:
— Это, должно быть, по вопросу привлечения к ответственности какого-нибудь врача. Иск пациента или что-то подобное.
— Наверно, — согласился он, снова погружаясь в бумаги. — Если это так, мы отправим его в отдел на четвертом этаже.
Гудрич пришел чуть раньше семи, и Эбби сразу проводила его к Натану. Мужчина в расцвете лет, высокий, крепкого сложения; длинное пальто безупречного покроя и темно-серый костюм подчеркивали статную фигуру. Вошел уверенным шагом, остановился посреди кабинета — мощные, как у борца, плечи придавали его фигуре какую-то особую значимость, — широким жестом сбросил пальто и протянул Эбби. Затем запустил пальцы в седые волосы, поправил непослушную густую шевелюру; наверняка ему уже за шестьдесят… Медленно поглаживая короткую бородку, посетитель впился в адвоката пронизывающим взором. Как только взгляды их встретились, Натану стало плохо — дыхание участилось, мгновенно потемнело в глазах…
2
И увидел я одного ангела, стоящего на солнце.
Апокалипсис, XIX, 17
— Как вы себя чувствуете, господин Дель Амико?
«Черт побери, да что это со мной?! »
— Да… да нет, ничего, просто перехватило дыхание… переутомился немного.
Он, однако, не убедил посетителя.
— Я врач; если хотите, я вас осмотрю. Охотно сделаю это! — предложил он звонким голосом.
Хозяин кабинета попытался улыбнуться.
— Спасибо, не нужно, все в порядке.
— Правда?
— Уверяю вас.
Не ожидая особого приглашения, Гудрич расположился в одном из кожаных кресел и внимательно оглядел все вокруг: стены увешаны книжными полками, на них старинные издания; массивный письменный стол, элегантный диванчик — вид респектабельный.
— Итак, что вам угодно, доктор Гудрич? — осведомился Натан после небольшой паузы.
Доктор скрестил ноги и принялся раскачиваться в кресле; потом ответил:
— Мне от вас ничего не нужно, Натан… вы позволите вас так называть?
По форме — вопрос, но похож на утверждение.
Адвокат не смутился:
— Вы пришли ко мне по профессиональному вопросу? Наша фирма защищает врачей, которых преследуют пациенты…
— К счастью, это не мой случай, — перебил его Гудрич. — Я не оперирую, когда слишком много выпью. Глупо ампутировать здоровую правую ногу вместо больной левой, правда?
Натан опять изобразил что-то вроде улыбки.
— Так что же вас привело ко мне, доктор Гудрич?
— Ну хорошо, у меня несколько лишних килограммов, но…
— Согласитесь, это не требует помощи адвоката.
— Согласен.
«Этот тип принимает меня за идиота…». В кабинете воцарилась продолжительное молчание, — впрочем, особого напряжения не чувствовалось. Натан не отличался излишней впечатлительностью; профессия сделала из него непробиваемого собеседника — очень непросто вывести такого из равновесия при разговоре.
Пристально смотрел он на посетителя: где-то уже видел этот обширный, высокий лоб, мощную челюсть, густые брови… Глаза не выражают никакой враждебности, однако почему-то чувствуешь себя в опасности…
— Выпьете что-нибудь? — Натан старался сохранять спокойствие.
— С удовольствием. Стаканчик «Сан-Пелегрино», если можно.
— Конечно! — уверил Натан посетителя, снимая трубку, чтобы предупредить Эбби.
Пришлось подождать, пока принесут напиток. Гудрич встал с кресла, сделал несколько шагов и устремил горящий интересом взор на книжные полки. «Ага, мы здесь как дома! » Натан все более раздражался. Возвращаясь на место, доктор заметил на столе фигурку лебедя, сделанную из денежных купюр, и взял ее в руки.
— Таким предметом можно убить человека, — прикинул он вес лебедя.
— Без сомнения, — согласился Натан, криво улыбаясь.
— В древних кельтских текстах находят множество упоминаний о лебедях, — негромко произнес Гудрич, словно обращаясь к самому себе.
— Вы интересуетесь культурой кельтов?
— Семья моей жены родом из Ирландии.
— Моей тоже.
— Вы хотите сказать — вашей бывшей жены.
Натан так и пронзил его взглядом.
— Эшли мне говорил, что вы в разводе, — спокойно объяснил Гудрич, крутясь в удобном мягком кресле.
«Вот дурак! Рассказывал бы этому типу о собственной жизни! »
— В кельтских текстах, — продолжал Гудрич, — говорится о том, что существа из другого мира, попадая на землю, часто принимают образ лебедя.
— Очень поэтично, но не могли бы вы объяснить….
В этот момент в кабинет вошла Эбби с подносом, на нем бутылка и два больших стакана, наполненных пенящимся напитком. Врач отодвинул фигурку и медленно выпил содержимое своего стакана — пил так, будто наслаждался каждым глотком.
— Что это? — Он указал на царапину на левой руке адвоката.
Тот пожал плечами.
— Пустяки, поцарапался о решетку во время пробежки.
Гудрич отставил стакан и назидательно проговорил:
— В тот самый момент, когда вы произносите эти слова, сотни клеток кожи находятся в процессе восстановления. Когда погибает одна клетка, другая ее замещает. Феномен тканевого гомеостаза.
— Рад это узнать.
— Вместе с тем большое количество нейронов вашего мозга разрушается каждый день начиная с двадцатилетнего возраста.
— Это, полагаю, удел всех человеческих существ.
— Точно — постоянное равновесие между созиданием и разрушением.
«Этот тип — настоящий индюк».
— Почему вы мне все это рассказываете?
— Потому что смерть — повсюду. В каждом человеке, на любом отрезке его жизни существует противоборство двух противоположных сил — жизни и смерти.
Натан поднялся и двинулся к двери кабинета.
— Вы позволите?
— Пожалуйста.
Адвокат направился в зал секретариата, к свободному компьютеру, подключился к интернету и начал поиск по сайтам нью-йоркских больниц. Человек, сидящий в его кабинете, не самозванец. И проповедник, не сбежавший из больницы душевнобольной, — его действительно звали Гаррет Гудрич. Хирург-онколог, стажируется в Главном медицинском госпитале Бостона, сейчас работает в больнице Стейтен Айленд и там же руководит Центром паллиативной помощи. Влиятельное лицо, светило медицины: фото в интернете соответствует ухоженному лицу шестидесятилетнего мужчины, который ждет его в соседней комнате.
Натан внимательно прочитал резюме гостя: насколько ему теперь известно, он никогда не бывал ни в одной больнице, где работал доктор Гудрич. Почему же его лицо кажется таким знакомым? Именно этот вопрос занимал Натана, когда он возвращался в кабинет.
— Итак, Гаррет, вы говорили о смерти? Вы позволите называть вас — Гаррет?
— Я говорил о жизни, Дель Амико, — о жизни и о времени, которое уходит.
Натан воспользовался этими словами, чтобы подчеркнуто посмотреть на часы — дал понять, что у него есть дела и гостю пора уходить.
— Вы слишком много работаете, — только и сказал Гудрич.
— Очень тронут, что кто-то заботится о моем здоровье.
Снова воцарилось молчание — такая тишина сближает и в то же время давит; напряжение возрастало:
— Я в последний раз спрашиваю, господин Гудрич, чем могу быть вам полезен?
— Нет, Натан, думаю, это я мог бы быть вам полезен.
— Не очень хорошо понимаю…
— Ничего, Натан, потом поймете. Некоторые испытания бывают тяжелыми, вы узнаете.
— На что вы намекаете?
— Я говорю, что необходимо быть готовым к испытаниям.
— Не понимаю.
— Кто знает, что ждет нас завтра? Важно правильно расставить приоритеты в жизни.
— Очень глубокая мысль, — насмешливо отозвался адвокат. — Это что, угроза?
— Нет, это послание.
«Послание? » Во взгляде Гудрича ни капли враждебности, но этот взгляд почему-то вселяет тревогу. «Выброси его вон, Нат! Этот тип несет вздор. Не дай выставить себя дураком».
— Возможно, мне не стоит этого говорить, но… если вы пришли не от Эшли Джордана, я вызову охрану и прикажу выбросить вас на улицу.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Гудрич. — С Эшли Джорданом я, к вашему сведению, не знаком.
— Я считал, что он ваш друг!
— Да нет, мне просто нужен был предлог, чтобы попасть к вам.
— Постойте… если вы не знаете Джордана, кто вам рассказал о моем разводе?
— Это написано на вашем лице.
Ну все, это последняя капля. Адвокат резко встал и с плохо скрываемым раздражением открыл дверь:
— Мне нужно работать!
— Вы не уверены, что это так, поэтому я вас оставляю… пока оставляю.
Гудрич поднялся — падающим светом очертило его мощный силуэт, этакий несокрушимый гигант, — направился к двери и не оборачиваясь шагнул за порог.
— Что вам от меня нужно? — растерянно задал вслед ему вопрос Натан.
— Думаю, вы знаете, что мне нужно, Натан. Думаю, вы это знаете, — бросил Гудрич уже из коридора.
— Ничего я не знаю! — крикнул адвокат; хлопнул дверью, тут же снова распахнул ее и прокричал в глубину коридора: — Я не знаю, кто вы такой!
Но Гаррет Гудрич был уже далеко.