Поэт, журналист и мать двоих детей Александра Лисица о литературном процессе, новой книге и родном городе Красноярске.
— Саша, банальный вопрос, но как получилось, что ты занялась литературой и поэзией в частности? Была ли отправная точка: литературная студия, тусовка, «в детстве я написала первый стишок»?
— На самом деле все так и было: первый стишок я написала в три или в пять, более того, мне кажется, что практически все дети имеют тот или иной литературный опыт, когда знакомятся с языком. Дети читают очень много стихов, и неизбежно что-то рифмуют. И у меня именно на таком уровне это было: не рискну сказать, что я начала писать стихи с шести лет, но определенно я это делала. А потом я была вынуждена это делать в школе: будучи дочерью мамы-журналиста, я попала в редколлегию школьной газеты. На мне было несколько колонок, одна из них была стихотворная. Соответственно, раз в месяц нужно было выдавать по колонке. Это было мне в радость и было тренировкой навыка, которая поддерживала во мне какие-то таланты.
Лет в тринадцать начались безумные любови, и тут уже невозможно было не писать. Я начинала и снова бросала, а лет в двадцать со стихами я попала в Интернет. И с этого момента я уже могу сказать, что начала свою «литературную карьеру». Началось все в том числе с публикации на «Стихи.ру». Я даже приносила туда как «больной бабушке» свои тексты года до 2012-го. В 2007-м я попала на литературный форум Ники Невыразимовой. Меня туда затащил Алексей Григорьев, который на тот момент занимался охотой на молодые таланты на просторах «стихиры». Я опубликовала там стихи, и у меня завязалась дружба с ребятами, и я начала больше писать просто потому что было кому показать свои тексты. Форум существует и сегодня. К сожалению, Ника умерла от рака, но до сих пор место очень теплое. Сейчас я пишу меньше и там ничего не выкладываю. Но у меня есть блог в vk.
Как варежками на резинках был скован ты,
и кругл, и мал;
как грецкий орех сусального золота
на елку сажал;как бегал по рыхлому льду за пролетками,
заглядывал внутрь;
как было бессчетно встающих за фортками
шифоновых утр;как не был никем, ну а если и был кем —
был свет и вода;
как розовым мальчиком с узким затылком
пришел ты сюда.Как нынче, в шафране, шампанском и шелке
целуешь не всех;
и ждет тебя, ждет на рассохшейся елке
сусальный орех.
— Есть ли у тебя какой-то определенный метод написания стихов: от строчки, от образа, от идеи?
— Я чаще пишу сразу, иду от удачной строчки, которую жалко бросить. Чаще я записываю от руки, хотя мой почерк за годы пользования компьютером превратился в того еще уродца.
— Как с литературной жизнью обстоят дела в твоем родном Красноярске?
— Она там безусловно есть. Но я никогда не состояла ни в каких союзах, лито. Мне не хватало какой-то социальной детали в организме. С представителями лито я встречалась исключительно на поэтических мероприятиях. В 2007-м году в Красноярске начались первые слэмы на базе КРЯК’а (Красноярской книжной ярмарки культуры). Их делал в то время журналист Артур Матвеев. В одном из них я заняла первое место, и с этого все началось. С членами Союза писателей я ездила по городам – по селам, читала в библиотеках, дружила с местным Домом искусств.
— А в Петербурге насколько тебе хватает той самой пресловутой литературной жизни?
— Мне не хватает человека, который заставлял бы меня вести литературную светскую жизнь. Жаловаться на то, что мероприятий нет, невозможно. Это носит часто стихийный, разрозненный характер. Живут в Петербурге и переезжают сюда люди определенного склада, среди них очень много пишущих. Вот в Красноярске мой товарищ Иван Клиновой постоянно мне писал: «Саша, вот конкурс, надо податься, вот выступление». Здесь пока такого нет.
— Подавала ли ты когда-нибудь заявку на Форум молодых писателей?
— Нет. Обычно с заявками у меня так: я собираюсь их писать, готовлю материалы, а в последний момент не отправляю. То забываю, то рожаю очередного ребенка, то устраиваюсь на очередную работу.
— Сколько на сегодняшний день у тебя вышло книг?
— Сейчас выходит вторая. Первая вышла в Красноярске, перед самым моим отъездом из города – три года назад. Туда я «положила» все то, что было написано за лет семь. На книгу я получила грант от города. Я устроила феерическую презентацию и уехала из города.
В новую книгу вошли тексты с 2013 по 2016 года. Их значительно меньше, и это хорошо. Мне нравятся маленькие сборники, они более концептуальные, цельные как ядрышко. Опубликовать ее мне предложило молодое издательство «Айсберг». Презентация пройдет вечером седьмого января.
Сборник называется «–42». Изначально он планировался как «–38», но пока дошел до печати, текстов стало больше. Они расположены в обратном хронологическом порядке. Изначально задумывалось постепенное разворачивание сюжета: герой, у которого все вроде бы устаканилось, в своих воспоминаниях возвращается к какому-то хаосу, когда у него ничего не понятно. Но читатель уже знает, что у него все хорошо. Получается обратная интрига.
Иллюстрация из сборника Александры Лисицы «— 42»,
художник Кира Харлашова
Все эти три года я пыталась писать другие стихи, но у меня не всегда получалось. Больше всего хотелось уйти от банальной чувственности. Потому что мы все, обладая минимальной начитанностью и жизненным опытом, знанием о мире и о себе, можем писать про выпирающие ключицы, запахи, пальцы. Это могут практически все с разной долей успеха. А хочется писать тексты, которые будут над этим, будут ломать границы, выходить за них. Иногда у меня это получалось. В книжке даже есть социальная лирика, визионерские вещи. Но и совсем от лирики я не ушла, и думаю, что это не нужно.
Если говорить о других авторах, то мне нравятся те авторы, которые побеждают последние годы, например, в премии Аркадия Драгомощенко. В этом году это Екатерина Захаркив, а в прошлом Александра Цыбуля. Они разные, но похожи именно тем, что по этому принципу пишут. Если у Захаркив разнузданное визионерство, то у Цыбули есть «петербургская» наблюдательность, она хороший созерцатель.
— Как вообще складываются твои отношения с городом, со спальными районами? Есть места, которые нравятся тебе больше других?
— Со спальником мне повезло. Проспект Большевиков – это, по сути, руку протяни, и ты в открыточном Петербурге. Мне очень нравится Васильевский остров, я в этом плане не оригинальна. Как только мы сюда переехали, наш дом был там. 10-я линия, классическая коммуналка. Там жила хозяйка всей коммуналки, бывшая балерина. Ее звали Эльвира, она носила черный высокий хвост, говорила басом и передвигалась по квартире исключительно на каблуках. Там были еще: приличная дагестанская семья военных, грустный алкаш и, конечно, музыкант. Этот дом изображен на обложке книги, чтобы радовать меня всю жизнь. Мне вообще очень повезло с художницей, которая рисовала иллюстрации. Ее зовут Кира Харлашова, она живет в Москве.
— А кроме Цыбули и Захаркив из современных поэтов кто тебе нравится? И кого из классиков ты выделяешь?
— Проблема с громкими именами. Ты называешь примерно то, что называют все остальные. Мне с детства очень нравится Арсений Тарковский. Я его обожаю, потому что он писал тексты, на которые я пока не способна. Они содержат много перекликающихся с живой жизнью деталей и в тоже время выходят за какую-то грань. Из современных – Воденников, Гандлевский. В детстве сходила с ума по французам от Бодлера до Де Лиля, и нашим «серебристам». Если я скажу, что мне нравятся тексты Даны Сидерос, я тоже никого не удивлю. Если о менее мелькающих именах, то мне очень нравится поэзия пензенского автора Владимира Навроцкого. Человек удивительного самоощущения и ощущения мира вокруг, но при этом совершенно не умеющий себя продавать. У него в паблике пока позорно мало подписчиков. Он выходил в финал «Дебюта», но не выиграл.
— А как ты относишься к тем поэтам, которые делают бизнес на своих текстах: Стефания Данилова, Вера Полозкова и многие другие?
— Хорошо, если получается зарабатывать. Для творческого человека главное в этом случае не выглядеть смешно, не предлагать своим потенциальным «клиентам» комичные вещи. У Стефании на странице «ВКонтакте» есть упор именно на коммерческое предложение «я могу это, я могу это», но я так не умею. Для этого должен быть «внутренний купец». Если я захочу продавать какие-то свои творческие услуги кроме журналистских, то мне постоянно нужно будет помнить о необходимости что-то выкладывать. А я для этого слишком ленива и стеснительна. Но у Стеф получается то, что она делает, не боится набрасывать идею за идеей.
— Если говорить о книгах, что вообще ты читаешь, есть какие-то новинки, которые тебя зацепили?
— Как правило, в течение года я читаю мало. Какие-нибудь старые милые воспоминания жены Пришвина. Или в очередной раз перечитываю дневники Софьи Толстой. Но вот, к примеру, в этом году вышла книга «Пиши, сокращай» Ильяхова. Совершенный must have для всех редакторов, который нужно постоянно иметь рядом и перечитывать. Еще замечательная книга «Как говорить с детьми об искусстве», мы с дочерью как раз ее сейчас осваиваем. Ее можно обсуждать и со взрослыми, так как там по полочкам раскладывается, зачем нужно современное искусство и что это не каждый сможет.
А с художественной литературой я обычно дожидаюсь «Букера» и «Большой книги», просматриваю списки и выбираю что-то для себя. Читала Гузель Яхину, «Зулейха открывает глаза». Ее многие ругают за наив, недостатки языка и за зеленый Эрмитаж. Но мне она кажется волшебной. Где-нибудь в январе доберусь до новых лауреатов.
Иллюстрация из сборника Александры Лисицы «— 42»,
художник Кира Харлашова
— А в сети какие ресурсы ты выбираешь для чтения?
— В течение рабочего дня я читаю нелитературное: листаю «инстаграмы» звезд, перевожу тексты с иностранных ресурсов. А новости получаю из крупных СМИ: у меня есть вкладка «ТАСС: Культура», например. Тот же книжный «Горький» – это интересно, но за новостями я туда не хожу. Вообще интересно посмотреть на каждый амбициозный проект через полгода: портал для родителей «Нет, это нормально», например, который запустился недавно. В интонациях у него есть то, что мне не очень нравится, – некое противопоставление: «Все обычные, а мы нет». Это интересная позиция, но позиция категоричная. Тот же Wonderzine, который стал для меня открытием этого года, намного мягче говорит о своих принципах. Он обратил мой взгляд и к современному фем-движению, и к fasion-индустрии. Представил целый мир с идеальным make up и единорогами.
— Ты читаешь в электронном виде или в бумажном?
— Периодически мне проще дойти до смартфона, чем до книжного магазина. Но для ребенка я покупаю бумажные книги. Книги своего детства, серию «Петсон и Финдус» и многое другое. Собираю библиотечку. Читает не с планшета, хотя активно им пользуется. Мне кажется, нет смысла лишать детей общения с гаджетами, у нас там сегодня вся жизнь. Нужно учить какой-то информационной гигиене, в том числе на практическом примере.
— Скажи, журналистика помогает тебе в творчестве или мешает?
— Я занимаюсь двумя вещами сейчас: пишу новости для женского портала wmj.ru и веду соцсети одной московской клининговой компании. Это весело, хотя вместо книг я пишу новости и читаю Instagram сестер Хадид. И новости шоу-бизнеса – это очень мое, вечный праздник, который напоминает о том, что ты тоже заслуживаешь мероприятий и радости. Конечно, я много пишу в рабочий день и меньше пишу другого. Иногда в семь часов вечера ты хочешь делать все что угодно, только не печатать буквы. Но вместе с тем не факт, что, лишившись работы, я немедленно преисполнюсь вдохновения. Времени и ресурсов не всегда хватает, хотя прямо сейчас я чувствую, что внутри что-то начинает раскручиваться, и я собираюсь себя мотивировать. Чтобы, например, начать писать третью книгу.
Николаю с улицы Коллонтай (это недалеко отсюда)
накануне Нового года даровано чудо.
Он встает между четырьмя и пятью утра и
понимает, что прозревает.
Он не пойдет в Ленсовета, в библиотеку, в органный зал;
у него теперь есть глаза.
Оглушительные цвета
Заоконная суета
Свет – резак ото лба до рта
Где была геометрия – яркая немота.
Соцработник Оля, с которой у Николая было свидание,
не сумев дозвониться, везет ему пива и брани.Он стоит перед горками – соляной и сахарной.
«Надо же. Этот белый и этот – неодинаковые».
— В каких сферах журналистики ты работала, есть какие-то именно «твои» темы?
— Я год работала в театральной журналистике, писала для портала Teatrall. До этого были новости культуры в «Газете.ру». Кроме того, была кинообозревателем. Я всегда любила кино, но тогда ничего в нем не понимала. Чем больше не понимала, тем легче мне давалось о нем писать. Интересно, что когда я перестала писать про кино, то стала смотреть его практически каждый день. И теперь мне проще не писать рецензию, а в одном твите для понимающих людей рассказать, почему кино классное. Я даже больше киновлюбленный человек, чем литературно. И есть большое желание когда-нибудь попасть в кинопроцесс, театральный процесс.
— Есть у тебя желание поучиться в Литинституте или, например, обратиться к киноведению? Пишешь ли ты пьесы или прозу?
— Появилось буквально совсем недавно. По образованию я педагог английского языка. Стоит ли говорить, что ни одного дня не работала по специальности, кроме педагогической практики. Как хорошая девочка, после колледжа я отправилась продолжать образование в университете, но перед дипломом поняла, что мне это не нужно и я хочу зарезервировать себе бесплатное образование на потом. И сейчас я понимаю, что буду доучиваться: мне интересен театр, я бы поучилась драматургии, киноведению или социокультурной организации. Я знаю, что это та еще мясорубка, но было бы интересно попробовать. В 2016-м году мы знаем, что 30 лет – это только начало. Этому нас научили голливудские фильмы, где героиня встречает любовь всей своей жизни в сорок пять.
Если говорить о прозе и пьесах, то я очень хочу написать что-то и податься на Любимовку – конкурс современной драматургии. Интересно пробовать. Когда я приехала сюда, мне вообще хотелось заниматься всем: бросить стихи, заняться современным искусством, запеть. Когда живешь на периферии, видишь немного другую Россию. Это немного трагично. Я бы хотела, чтобы мои знакомые петербуржцы-москвичи пожили годик за Уралом: очень много самобытности, проектов, но люди варятся сами в себе. Сделано многое вопреки всему: начиная от велодорожек, заканчивая литпроцессом. В Сибири вообще ничего не должно быть, а мы есть.
Всем, кто сейчас засыпает с подушкой, всем,
кто не спешит домой возвращаться в семь,
всем, кому некого ждать над тарелкой борща,
всем, кто не тараторит в трубку: «я ща!»,
всем, кто заказывал номер на одного,
кто в Новый год не подписывал ничего,
всем тем, кого уже засосала баланда
внутреннего Макондо, и так без края —пусть к ним ко всем придет огромная панда
и ненавязчиво насмерть заобнимает.
Фотография на обложке интервью авторства Полины Сойреф