Подписано в печать: Кабаков, Левенталь, Аствацатуров

Александр Кабаков «Камера хранения»
Дата выхода: 21 мая

Мальчишки с детства любят книгу про Робинзона Крузо. Я тоже в школе ее постоянно перечитывал. Сейчас, задним числом, можно придумать какое-нибудь красивое объяснение — мол, в подростковом моем изгойстве эта сага об одиночестве и его преодолении меня согревала, но все, поверьте, куда проще. «Робинзон Крузо» прежде всего книга про вещи и предметы. Про материальный мир, который человек способен создать даже на необитаемом острове. Вспомните эти сладострастные умиротворяющие перечисления: «я взял три мешка с гвоздями (большими и мелкими), отвертку, десятка два топоров, а главное, такую полезную вещь, как точило.. три железных лома, два бочонка с ружейными пулями, семь мушкетов, еще одно охотничье ружье и немного пороху, затем большой мешок с дробью и сверток листового свинцу». Это же песня просто.

Александр Кабаков тоже написал книгу про вещи. И в предисловии честно предупредил, что решил провести инвентаризацию собственной жизни через воспоминания о потерянных когда-то предметах. Вещей оказалось много: парад открывает фарфоровый слоник и завершают штаны «ламбада». Есть даже эссе о ватнике, что для записного либерала Кабакова выдающийся поступок. Кто-то из критиков наградил Кабакова кличкой «певец пуговиц», и, кажется, этим прозвищем сам Александр Абрамович втайне гордится. Он, может, не мастер закрученной интриги или описаний природы, но что касается рассказа о предметах, вещах, деталях быстротекущей повседневности — тут он лучший. И явно в детстве тоже наслаждался чтением «Робинзона Крузо».

Это сегодня тренд — рассказывать о былом через объекты материального мира, а не надоевшее «Гагарин полетел — Окуджава запел». Леонид Парфенов на этом построил целый глянцевый эпос «Намедни», где сумки с Боярским соседствуют (и уравниваются) с освоением целины. Выходят целые книжные серии, посвященные советской кухне, советской моде, советской мебели... В сети сообщества, где люди ностальгируют по советской эпохе, растут как грибы. Составлять каталог вещей из прошлого — это как включить персональную машину времени и вспомнить, каким на ощупь был пионерский галстук или как звучал катушечный магнитофон. Рано или поздно должен был найтись мастер культуры, который выполнит социальный заказ коллективного бессознательного и расскажет нам о потерянных вещах! Каждый предмет в книге Александра Кабакова, от жестяного клоуна до карандаша, становится маркером, знаком, вехой, приобретая дополнительно к товарной стоимости еще и символическую ценность.

«Камеру хранения» читаешь не только с интересом и чувством узнавания, но и с неожиданным чувством неловкости. Боже мой, думаешь, какой же убогой была эта жизнь, насколько скудным и неоснащенным был советский быт, как трепетно люди относились к любой безделушке — только потому, что она была ловко и красиво сделана. Это второй смысловой слой «Камеры хранения», постоянный фон для изящных и мастерски написанных коротких эссе о вещах. В советских фильмах, когда их пересматриваешь сегодня, нельзя не заметить бьющей в глаза (потому что сейчас у нас есть с чем сравнивать), честной, но скромной бедности, демонстративной нелюбви к материальной стороне жизни. Не говоря уже о том, что большинство вещей, которые вспоминает Александр Кабаков, просуществовали на протяжении всей советской эпохи. Я на четверть века моложе Кабакова, но у меня тоже были и катушечный магнитофон, и карандаш «Художник».

Конечно, к самому автору никаких претензий. В его молодости красивых вещей было так немного, что воспоминаний хватило на всю жизнь. Он описывает их пленительно, щеголевато, с подчеркнуто пижонской интонацией: мол, назвали вы меня «певцом пуговиц», так вот вам про пуговицы, вот вам! В этом можно было бы увидеть пошлость, замену грандиозного малым. Это была великая эпоха, а что осталось от нее? Чайник! А вот превратить его в факт литературы — отличная идея. За это спасибо.

Вадим Левенталь «Комната страха»
Дата выхода: 3 июня

Изданный в 2013 году роман «Маша Регина» создал впечатление, что Левенталь — это такой литературный Квентин Тарантино. Тот, помнится, какое-то время работал в видеопрокате, посмотрел тысячу фильмов, а потом, основываясь на своих киноманских впечатлениях, создал оригинальное направление в кинематографе. Вадим Левенталь — редактор петербургского издательства «Лимбус Пресс». Редактор, как известно, профессиональный читатель, и встречается немало случаев, когда люди этой профессии начинают «показывать класс» и писать настоящую, как им кажется, прозу. Впрочем, «Маша Регина» стала в этом смысле исключением. Хотя в ней было заметно желание автора втиснуть в книгу все и еще немножко, поведать миру свою историю взахлеб, мелким шрифтом, с минимумом абзацев. «Машу Регину» пожурили за злоупотребление цитатами и умными словами, но в целом роман приняли.

Есть в рок-музыке такое явление — «синдром второго альбома», когда талантливые дебютанты стараются превзойти самих себя, прыгнуть выше головы, а в итоге плюхаются в лужу. От «Комнаты страха» можно было ожидать чего угодно: например того, что Левенталь попробует как истинный редактор играть в «умейку-тарантино». Но тревоги оказались напрасными. «Комната страха» — книга во всех смыслах достойная, даже лучше «Маши Региной», так что налицо творческий прогресс.

Это сборник рассказов. Вечная проблема таких сборников — объединение под одной обложкой случайных текстов без всякого смысла и склада. Редко у кого получается цикл с концептуальной пружинкой внутри. В случае с «Комнатой страха» таким объединяющим признаком служит само происхождение автора. У петербургских прозаиков непременно будет присутствовать в текстах одна из трех «-да»: непогода, обида, блокада. В «Комнате страха» все три фирменные темы имеются. С непогоды, когда «дождь лил как из ведра», начинается рассказ «Проснись, ты сейчас умрешь». Обида в этой относительно небольшой по объему книге упоминается не менее десяти раз, в том числе и в романтическом контексте: «Марина, стрельнув два раза глазами, сказала ему вслед дурак — с обидой, конечно, но эта обида была производной искренней заботы».

А вот о блокаде следует сказать отдельно. Ей посвящен самый большой текст книги: даже не рассказ, а скорее — небольшая повесть «Доля ангелов». Похоже, пора исследовать интересный феномен современной литературы — тексты о блокаде, написанные внуками тех, кто ее пережил. В конкурсе премии «Национальный бестселлер» (секретарем которой, к слову, является Вадим Левенталь) в этом году участвовали «Живые картины» Полины Барсковой, где речь идет об этом же историческом событии. В 2013-м вышла книга журналистки из Петербурга Карины Добротворской «Блокадные девочки». Американский сценарист Дэвид Бэниофф написал книгу «Город», основываясь на блокадных воспоминаниях своего деда... Список можно продолжить.

Вадим Левенталь добавил в него свою повесть с посвящением: «моим бабушкам, жившим в блокадном Ленинграде — Нине, Гале и Рае». Понятно, что в сознании большинства соотечественников Ленинград — это наша Троя, и восприятие блокады у них имеет мифологический, героический налет. Тогда как для петербуржцев блокада — факт семейной хроники, трагедия их бабушек, которых обрекли на неимоверные страдания.

«Доля ангелов» — предельно лаконичная, аскетичная, строгая проза. Действие по большей части происходит в комнате, где появляются действующие лица — старики, женщины, дети. Проблема морального выбора: можно ли воспользоваться хлебными карточками умершей соседки? Проблема предательства: надо ли сдавать в органы соседа, у которого в книге лежит немецкая листовка, если за это дадут двойную пайку? Очень жесткий, неприятный, временами невыносимый текст. Страшные и точные детали — как будто смотришь хронику. Это, несомненно, один из лучших на сегодня текстов о ленинградской блокаде. И уж точно это достижение писателя Вадима Левенталя.

Андрей Аствацатуров «Осень в карманах»
Дата выхода: 16 июня

Третья книга Андрея Аствацатурова от предыдущих — «Людей в голом» и «Скунскамеры» — практически не отличается. Те же анекдоты из жизни, детские воспоминания, экзистенциальная грусть. Одни сравнивают Аствацатурова с Довлатовым, другие — с Вуди Алленом. Довлатов — потому что пишет смешно, Аллен — потому что тоже в очках.

Хотя на самом деле общего не так много. Довлатов писал смешно, но человеком был депрессивным, как перегоревший утюг. На его фоне Аствацатуров — просто цветок душистых прерий. С Вуди Алленом петербургского писателя объединяет эксплуатируемый образ городского невротика, умного очкарика, потомственного, мать его, филолога и рафинированного интеллигента, которому трудно в нашем суровом мире, от чего он постоянно попадает впросак. Но внешнее сходство между героем и автором не должно вводить в заблуждение — Аствацатуров иронизирует не над собой. Он высмеивает ходячий штамп: мужчину среднего возраста, петербуржца, который из любой повседневной мелочи, из разговоров за столиком кафе умеет извлечь повод для рассуждений о смысле бытия.

Смех, впрочем, прекращается, как только понимаешь, что это вообще-то уже третья книга Аствацатурова. Третья, Карл, третья! Ну нельзя так долго дурачить публику, хотя бы и нашу. «Люди в голом» прославили автора — оказалось, что внук академика Жирмунского умеет пить водку и травить байки, это всем понравилось. Шутку «Вы читали «Евгения Онегина»? — «Что именно этого автора?» — я до сих пор привожу в пример как маленький шедевр. «Скунскамера» шла уже со скрипом — you can’t teach an old dog new tricks — да и поднадоело. И вот третья книга, где смешных ситуаций вроде не меньше (историю про «панковский ужин» я занесу в свой персональный диспетчер самых убойных баек), но что-то в этом сборнике не так — это необычный Аствацатуров, новый.

«Осень в карманах» рассказывает о событиях в жизни Андрея Аствацатурова (оговоримся — его лирического героя), о которых он вряд ли решился бы рассказать в первой книге. О разрыве с первой женой, которая бросила самым травматичным способом — ушла к другому. О том, как достают тупые студентки (от одной из них он прячется в туалете), плохая погода, невкусный кофе в питерских кофейнях. Хотя в «Осени в карманах» действие происходит и в Италии, и в Америке, и на острове Капри, самые запоминающиеся страницы — те, на которых главный герой курит у гранитного парапета набережной Невы или вспоминает дачу в Комарово. И люди вокруг свои, узнаваемые — философ Погребняк, критик Топоров, декан Апенко...

Но главное — «Осень в карманах» написана с другим настроением. Куда-то улетучился тот захлебывающийся юмор, прекрасные анекдоты из первых двух книг. Веселое отчаяние, веселое безумие, веселая грусть — вот чем отличается новый сборник. Андрей Аствацатуров, наверное, мог бы и дальше писать легкие сборники преподавательских баек и смешных историй, но ему этого явно показалось мало. «Осень в карманах» выглядит заявкой на переход в высшую лигу. Это книга умного, немного рассеянного, доброжелательного человека, который наконец-то захотел отрефлексировать и осмыслить самые трагические события собственной жизни: разрыв с женой, ссору с другом, проблемы в школе. Аствацатуров написал книгу, которая стала завершающей в его трилогии о думах и делах современного петербургского интеллигента. Он постоянно подчеркивает, что не является профессиональным писателем и для него бумагу марать под треск свечки — это хобби. Когда же ждать следующую книгу?