Журналиста заказывали?
Журналистика — творческая отрасль. Следовательно, как и любое другое творчество, страдает от постороннего вмешательства. Недавно Дмитрий Медведев снова провозгласил формулу: «Свобода лучше, чем несвобода». Но так ли актуально это сегодня? Возможно, нужная степень свободы в нашем обществе уже есть.
Считается: кто платит, тот и заказывает музыку. А как на самом деле? О том, принадлежит ли кому-нибудь сегодня журналистское перо, о свободе СМИ, рассказал Андрей Константинов, председатель Санкт-Петербургского Союза журналистов.
Прочтение. Что сейчас подразумевается под понятием «независимая журналистика»?
Константинов. Независимые СМИ — это, прежде всего, экономически автономные. А также не отягощенные какими-то ярко выраженными политическими пристрастиями и обязательствами.
Прочтение. Какие функции выполняет современная журналистика?
Константинов. В идеале журналист должен давать обществу объективную информацию. В России с XIX века так сложилось, что на журналистах лежит еще функция обеспечения социальной справедливости. На Западе этой традиции нет. Там журналистика немножко другая, более сухая, что ли. В России же более оценочная и пристрастная.
Прочтение. Абсолютно независимая журналистика вообще возможна?
Константинов. Абсолютно независимой журналистики не бывает.
Прочтение. А от чего она может зависеть?
Константинов. Да от чего угодно. Не бывает независимых журналистов, ровно так, как не бывает независимых писателей, актеров и так далее. Зависят люди от собственных настроений, от своего экономического положения, от своих страхов, от меры своего таланта, от чего угодно. Как в свое время в Советском Союзе шутили: «Самая независимая страна — это Монголия, потому что от нее ничего не зависит».
Прочтение. А учредитель, например, имеет право вмешиваться в редакционную политику?
Константинов. Я не могу однозначно ответить на этот вопрос. С моей точки зрения, учредитель, который совсем не интересуется тем, что происходит в редакции (кому отдаются первые полосы и так далее), — это человек, который не держит руку на пульсе своего бизнеса. Но если он будет постоянно влезать во все дела, то это приведет к торможению работы журналистского коллектива. Я думаю, что отношения должны строиться на компромиссах.
Прочтение. А что, если журналисту дать полную свободу?
Константинов. Я себе это не представляю. Полная свобода невозможна в любом государстве. Потому что всегда кто-то будет контролировать. У журналиста будет какой-то начальник. И журналист должен отвечать за нарушение законов. Полная свобода на получение информации — это да, сейчас достаточно разных источников можно найти. Но полная свобода печатать свои взгляды? А если они фашистские?
Прочтение. Я нередко слышу мнение о том, что журналисты излагают факты таким образом, чтобы они выглядели несколько не так, как всё есть на самом деле, а так, как им выгодно.
Константинов. Да, есть такая проблема. Журналисты пишут так, как им говорит редактор. Конечно, это плохо.
Прочтение. И что делать?
Константинов. Образовываться. Очень много сейчас в журналистике молодых людей, которые не понимают меры своей ответственности. Даже я неоднократно сталкивался с этим во время интервью. Они очень легко переставляют акценты, просто путают что-то. У нас существуют наказания за ошибки. Но, к сожалению, они не сильно пугают молодых журналистов, потому что штрафы маленькие и потому что свободно можно найти работу в другом месте. Тем более в условиях кадрового голода. Вот если бы журналист понимал, что может серьезно ответить за какую-то свою грубость или ошибку… Но я таких случаев в Питере не припомню.
Прочтение. А если полностью отнять у журналиста свободу?
Константинов. Это тоже невозможно. Руки ему, что ли, отрубить?
Прочтение. Например, закрыть СМИ.
Константинов. Это ни на что не повлияет. Знаете, Солженицын создал «Архипелаг ГУЛАГ» не в Америке в эмиграции, а в условиях тоталитарной страны. Где ему мешало КГБ. То есть полный мрак — а ведь написал. И получил за это Нобелевскую премию впоследствии. Свобода всегда внутри каждого журналиста. Весь вопрос в той цене, которую он готов за нее заплатить. Солженицын был готов на все. В том числе сидеть в тюрьме. И таких примеров очень много. В царской России были Короленко, Дорошевич. А тогда ведь не было закона о печати, не было Евросоюза, некому было пожаловаться. Тем не менее они совершали свои журналистские подвиги, и никакие уездные начальники или полиция не могли их остановить. Поэтому когда сейчас журналисты жалуются и говорят: «Нам мало свободы, тут нам не дают, там нас лишают», хочется ответить: «Почему Солженицыну это не мешало, а вам мешает? Мне кажется, вы находитесь в более комфортных условиях, чем он. Может, слишком много ноете, слишком себя жалеете?» Именно отсюда все эти разговоры о свободе.
Прочтение. А в России есть свобода слова, как вы считаете?
Константинов. Полной свободы нет не только в России, но и в тех странах, которые претендуют на лидерство в демократическом сообществе. Я общался с иностранными журналистами. Они далеко не всегда имеют возможность выплеснуть свое мнение на страницы газет.
У нас можно найти широкий спектр взглядов. В России есть СМИ, которые очень жестко критикуют правительство. Особенно это стало возможно с развитием Интернета. Там иногда складываются целые системы альтернативных новостей. Есть разные точки зрения по поводу какой-то проблемы или сами проблемы, которые остальные СМИ скрывают. Если у меня возникнет желание узнать больше, я узнаю. Существующее положение в мире информации позволяет это сделать.
Прочтение. То есть кому нужно, тот всегда найдет?
Константинов. Безусловно. Карл Маркс говорил, что образование — это в первую очередь самообразование. А у нас, такое ощущение, люди превратились в потребителей вещей, еды и информации. Принесите мне на блюде, разжуйте, положите в рот.
Прочтение. А как же все разговоры о цензуре?
Константинов. Я считаю, что в России сейчас очень сильна практика самоцензуры. Когда не столько из Кремля или из Смольного журналистам диктуют, что и как писать, сколько сами главные редакторы пытаются угадывать настроения власти и дают соответствующий настрой своим сотрудникам.
Прочтение. А зачем им это нужно?