- Краденый город. Юлия Яковлева. ‒ М.: Самокат, 2016. ‒ 424 с.
Бывает, в прекрасные морозные дни (и вечера тоже) я читаю про блокаду. Городницкий советовал когда-то идти к ступеням Эрмитажа в трудные душевные минуты, а я читаю про хлебные нормы, выключенное отопление, отмененные трамваи ‒ и намного легче на душе становится (после того, как я изучила «Блокадную этику», целый месяц была восторженным посетителем хлебных отделов: стояла и смотрела).
«Краденый город» Юлии Яковлевой я ждала со смешанными чувствами, потому что «Дети ворона», первая книга цикла, осталась в моей читательской памяти тем самым произведением, гигантский потенциал которого на практике оказался очень слабо реализован. Не буду сейчас на нем задерживаться («Сталинский нос» среди книг о репрессиях мне кажется почти эталонным текстом), скажу только, что огромный гротесковый мир с птицами стал для меня настоящим разочарованием, потому что был обещан сразу весь и целиком, а выглядывал только кусочками.
Детская книга про сложный исторический период ‒ дело тонкое. Прежде всего потому, что писатель строго отвечает перед самим собой: нужно быть честным, чувствующим и по возможности непредвзятым, ведь ребенок лишен того опыта, который позволяет ему критически воспринять предвзятость автора. Средний взрослый читатель представляет обстановку вокруг осажденного Ленинграда, причины блокады, ситуацию в городе и прочее. Для маленькой меня блокада была историей, не коснувшейся моей семьи, а потому очень умозрительной и парадной: вот тут норма хлеба, вот тут спасение ценных зерновых, Дорога жизни, лютая зима (пожалуй, и все). Такой странной абстрактной ситуацией я ее видела, как и положено ребенку.
Повзрослевшие герои, Таня, Шурка и Бобка, трудно живут вместе с тетей Верой в Ленинграде, который постепенно из довоенного становится сначала прифронтовым, а потом ‒ блокадным. Действие строгое и немного похожее на кинохронику. Образы птиц почти забываются: на сцену выходят геометрические фигуры и знаки препинания (треугольники, запятые и прочее), а также таинственный серый человек. И тут я как читатель оказываюсь в мире, где мне кое-что очень нравится, кое-что вызывает внутреннее сопротивление, а кое-что ‒ просто бесит.
Лучшие детские книги ‒ это те, где ты не бываешь взрослым читателем. Не видишь аллюзий, не видишь отсылок, ты читаешь книгу за обедом, макаешь ее в суп, прислоняешь к поручню в трамвае, думаешь: «Еще две странички и спать» ‒ в общем, ты действительно в том читательском мире, когда книгу необходимо дочитать под одеялом. И в «Краденом городе» есть отдельные куски, когда роман почти вот такой, но… Раз за разом запинаешься на отсылках: вот вам девочка Мурочка, вот тут улетело, вот тут убежала, вот Туонела, вот кормление ужасной змеи каменными булками, вот пробежки по набережным и прочие вещи, которые ведут нас прямиком к Чуковскому. Не уверена, что я считала бы их в детстве, потому что текстовую реальность расчленять сложно. Но теперь я их видела и страшно бесилась, потому что люблю истории, трогающие за живое, а не те, где ты в первую очередь умный филолог.
Из очевидно раздражающего отмечу только концепцию личной вины. Вот книга. В книге у нас есть Ленинград. В Ленинграде люди умирают. Умирают страшно и медленно. Город похож на девятый круг ада, где в основном дети и женщины. Давайте поговорим об исторической ответственности и личной вине большевиков! Ты, голубушка, умерла от недоедания? А все почему? Потому что поддерживала советскую власть! О, пеленашки! Ура! Так вам и надо! Вы тоже поддерживали советскую власть! Человек замерз насмерть? Ну, вы уже догадались, почему с ним произошла такая неприятность. Возможно, в каких-то вопросах детская литература может и даже должна обходиться без полутонов, только белым и черным, но рисовать на месте одной большой неправды другую по меньшей мере странно.
В общем, если не считать этих двух аспектов, книга мне понравилась. В ней много драматичных моментов, там есть чудесная история про плюшевого мишку и груши (приготовьте платки, я плакала), а также жутковатая дворничиха, ожившая мебель, жестокий озлобленный город, трогательные и мужественные герои, обдуманное описание голода, ленинградские трамваи, людоеды, слоны и отчаяние, умелое использование волшебного мира сказки (все запредельное типа супа из человечины разумно перенесено в некую параллельную реальность), там даже есть хороший конец. И я, пожалуй, считаю, что ее прочесть стоит. Потому что в ней много важного и полемичного, такого, о чем хочется говорить и спорить. А это, как ни крути, показатель, что книга до мякишки добралась.