Двадцатый выпуск антологии Юли Беломлинской «Стихи в Петербурге 2010»
Нет, эта история тут вообщем-то не при чем.
Просто, изучая список видеозаписей поэта Ольги Поляковой, я нашла это кино.
Книгу я как-то не люблю.
Не торкает меня лично такая литература.
А кино сильно лучше — там милейшая барышня играет.
И очень Сэр Стивен импонирует мне седыми висками.
Между тем, книга написана умной девушкой — для других умных девушек.
Мерилин Монро никогда не была дурочкой.
Ее репутация могучей интеллектуалки, тоже немного преувеличена, но она много читала. Любила Достоевского. Мечтала сыграть Грушеньку.
Но ей не дали. Там шли какие-то свои терки.
Но уж точно — если баба поумнее, то она не у всех вызывает одобрение.
Мерилин вызывала одобрение у всех Далеких, по ту сторону экрана, с которого она — дурочка. «Всеобщая милочка».
А вот Ближних она раздражала, в том числе и умением читать.
Горе от ума, но женщине с мозгами — вдвойне горе.
И тут очень в помощь История О.
Вот эта идея: научится сидеть, слегка расставив ноги и отвесив нижнюю челюсть…
И так еще немного подзакатив глазки…
Старая беспроигрышная идея.
Но — только для умниц.
Настоящие дурочки — они все давно уж в феминистках.
Ведут честную борьбу на каком-то фронте, где уж лет сто нет никаких военных действий.
Потому что вражеская армия — давно оттуда ушла.
Отступила за полным отсутствием интереса.
Эскадрон Гусар Летучих — на вечной своей зашоренной Лощади Пегаске, давно уж передислоцировался туда, где сидят, приспустив чулки и отвесив варежку всевозможные вариации Истории О.
Как мантру повторяя:
— Ах я такая послушная, ах я такая неземная, какая беспомощная…
Такая — вопчем Синсирли Ёрс Форева.
Про беспомощность умниц — мы все хорошо знаем:
Скарлет о Хара грызет черную репу на выжженном поле.
А в следующем кадре уже тащит застрявшую лошадь то ли с плугом, то ли с бороной.
Наши кисейные барышни еще и круче — еще и без лошади — всю историю чего-то тащат на себе — то плуг, то борону, то раненых…
В лучшем случае — просто мешок все той же репы.
Но это в трудные минуты…
Главное не забывать — как только пушки наконец затыкаются, сразу разумные барышни ныряют в Историю О.
Все эти Репы-картошки,
Кони на скаку,
Избы горящие — не катит
Забыли проехали, сделали вид — что этого не было
Или — не будет.
Но трудно не заметить что героиня Истории О — уже готовая Партизанка Зоя.
Она уже на наших глазах вытерпела порку всех видов и прижигание каленым железом.
Мы запросто представим себе именно такую девушку — в рассказе Ги де Мопассана «Мадмуазель Фифи» или позже в Резистансе.
А в мирное время такая барышня должна непременно писать стихи и рисовать тончайшие акварельное миниатюры.
А если мы о Петербурге…
Да вот собственно неизменное описание такой девушки, созданное очарованным московитом Окуджавой в 1972—м.
«…И одна, едва пахнуло с несомненностью весной,
вдруг на веточку вспорхнула и уселась предо мной.
В модном платьице коротком, в старомодном пальтеце,
и ладонь — под подбородком, и загадка на лице.В той поре, пока безвестной, обозначенной едва:
то ли поздняя невеста, то ли юная вдова…»
И еще другое, его же:
«…Знаешь, Оля, на улице этой,
где старинные стынут дома,
в поединках сходились поэты,
гимназисты сходили с ума…»
Имя — совпадает.
Я сейчас об Ольге Поляковой
Очень правильно выбран образ —
Кисейная барышня, Гимназистка, Смолянка .
С песенками Вертинского.
С томиком Превера… или Рембо…
С искусствоведческими факультетом Академии Художеств.
Как их было принято называть?
«Факультет невест».
И стояли они неземные, кутаясь в свои шали.
И читали стихи.
Но История — вечная Прифронтовая Полоса, не дает поблажки.
Очередной раскардаж — и опять что-то неподъемное оказалось на хрупких плечиках.
Например — Растерянная Страна.
Вместе со всеми Гусарами и ихними Пегасками.
И нужно было вынести самое дорогое из осажденного города.
И вынесли мужей.
Вышли из засады и снова тишь да гладь.
Теперь мы наблюдаем следующее поколение — Неземных.
Не нужно правды. Про все эти окопы, болота, бинты, подводы…
Про роды. Про околоплодные воды…
Не нужно душной Женской Прозы.
Нужны — воздушные Девичьи Стихи.
Изысканные как акварель смолянки…
Вот запись Мирного Времени:
«Jul. 7th, 2010 | 10:55 pm
Мы все время не можем понять, что нам взять — еще продуктов, чтобы не умереть с голоду, или еще 50 новых книжек-дисков-пластинок…»
Это из «девичьего дневничка» поэта Ольги Поляковой.
Я собиралась дать совет, по поводу одной частой ошибки молодых поэтов…
Но именно у Ольги этой ошибки — не нашлось!
Так что остаются лишь полезные советы «по жизни»:
Возьмите, для начала газель или тележку
Потом — привезите много бурого риса,
мяты на жару
и меда на холод
Гречневой крупы на зиму
Овсянки на все сезоны
Если все это купить в мешках — с голоду не умрете
В буром рисе — все витамины
Репу и картошку?
Да ну их нафиг — в Мирное Время.
На этой же тележке — можно привезти Мемуары Вертинского.
Это огромная книга.
С серебряными страницами.
Она размером с небольшое окошко
Там и стихи его — полное собрание.
И там, у Вертинского найдете про санитарный поезд.
А еще Дорогая Книга «Запретный дневник» Ольги Берггольц.
На Крупе дешевле, чем в других местах.
И как неожиданно много у Берггольц …
Нет, не про Голод Город Героизм Гнев.
Это все знают.
Как там много — про лицо, помаду, челку, брови…
Про платье, и про собственное умение Очаровывать
Берггольц — образ, по силе равный, Цветаевой и Ахматовой
Прошлый век многих скрутил и уничтожил.
А позже лицемерно придавил мемориальной доской.
Всех этих поэтесс-поэттесок-поэтессочек В Шалях.
Факультет Невест?
Скорее — Школа Кариатид.
Но из-под тяжкого мемориального мрамора — в мемуарной прозе, в дневниках — прорастают, как трава из под асфальта:
Тонкая талия или Черная шляпа
Синие глаза или Кружевной воротник —
Бусы Марины…
Бусы Анны …
Бусы Ольги…
Марина купила однажды колеса из старого янтаря вместо мешка крупы.
У Анны бусы почти всегда: белые — жемчуг и черные — агат.
А Ольга не носила бусы, на картинке Мирного Времени видна цепь и кувшинчик на ней.
Может кто-нибудь напишет про все, что они носили?
Такую энциклопедию «Российские Кариатиды. Гардероб и аксессуары».
Все они были — Очень Женщины.
И с радостью играли бы, как мы играем в Историю О.
Если бы судьба не отвесила им чрезмерную дозу Истории.
Может быть, они взяли и нашу порцию Настоящей Беды?
Но никто не отнимет у нас порции Настоящей Боли.
Без которой не пишутся стихи.
Но с этим и в мирное время все в порядке.
Вот — Ольга Полякова.
В контакте http://vkontakte.ru/olga_polyakova
Cтихи в контакте http://vkontakte.ru/notes.php?id=22683&42538
ЖЖ http://olga-polyakova.livejournal.com
Стихи.Ру http://stihi.ru/avtor/nedotukomka
Из последнего:
В память о
Когда нет сил
на самое простое — люблю.
Когда не снять трубку и не набрать номер.
Когда дышать, когда думать — больно,
Что может быть в последний.
В последний раз.
Набери, Ольга,
Набери номер.
Почему тебе страшно —
И ты хочешь кричать.
Ты же знаешь, на тот свет звонки не доходят.
Набери чертов номер в последний раз.
Сын
Истлеет моя красота,
как только истлеет тело.
И станут мои слова
звучать из чужих сердец.
Но будут руки мои
касаться руками сына
холодной морской воды,
и чистых, как снег, небес.
Истлеет моя красота.
Останется только имя.
Истлеет и этот день.
Останется только сын.
Значительно больше
Я сосчитала твои шрамы: на каждой руке,
на каждом запястье, на каждом пальце,
на грудной клетке,
и даже
на самых страшных местах —
и даже в самом сердце.
Подсчеты оказались
неутешительными —
у меня получилось
значительно больше.
Я твой портсигар
Я — твой портсигар.
Коллекционный набор самого лучшего
табачного изделия.
Сделай из меня самокрутку.
Оближи мое тело —
я всего лишь бумага папиросная.
Можешь взять меня без фильтра,
Я знаю, что твое удовольствие
кроется там, где кончается мундштук.
Вдохни в себя мой аромат —
Давай обойдемся без рук,
лишь попытайся губ прикосновением
Передать то, что чувствуешь.
Я — твой личный сорт наслаждения.
Сожги меня. Сожги мою душу.
Мое одиночество (белый, не верлибр)
Мы не будем всегда. Мы — непременно кончимся.
Мы — замолчим и закроем глаза.
А пока я чувствую, как сердце корчится,
как оно рыдает у меня в руках.
Мы не будем всегда. Мы — непременно кончимся.
Как кончается лето — а ты не ждешь.
Будет холодно вновь. И мое одиночество
Не согреет улыбкой сентябрьский дождь.
Мы не будем всегда. Мы — непременно кончимся.
Как кончается пленка — последний кадр.
Не успев поставить в конце многоточие —
Ты улыбаешься, этому рад.
Мы не будем всегда. Мы — непременно кончимся.
Мы — замолчим и закроем глаза.
А пока я чувствую, как сильно хочется,
Как мне сильно хочется тебя обнять.
Уроки
Если бог повторяет уроки дважды —
Значит ли это то, что я снова сяду за парту?
А может опять прогуляю,
Бездарно выкинув строчки
В грязный мартовский снег.
Я не знаю новый ответ и не помню ответ прошлый.
Мне неоткуда ждать подсказок. Люди всегда немы,
Если очень нуждаешься в помощи. Господи.
К чему эти позы. К чему все эти сложности.
Я не вижу ответ в уравнении.
Я одна не умею считать.
Знаешь ли
Знаешь ли ночью бывает такая тоска нахлынет,
Что хочется плакать по-детски, не пряча глаз,
Что хочется сжаться в комочек — и под матрас,
И лишь бы не думать о прошлом — тебя не видеть.
Ты знаешь, бывает нахлынет такая печаль,
Что я говорю себе — пей, но все выпито раньше.
И как же бессмысленно снова добиться поблажек
К себе у себя же самой, обманув наугад.
А знаешь, вот так вот нахлынет безумная грусть
Хоть вешайся, хочешь — стреляйся, не можешь — нож в спину.
Я просто не знаю, когда этот мир я покину.
Я просто не верю, что где-то меня еще ждут.
Я вас напугаю
Эй, ты,
мужчина,
увлеченно готовивший
сегодня,
фасоль
под майонезом.
Женись на мне!
Я — твоя женщина.
Предлагаю руку и сердце.
XD
Cigarro
NN
I
Манжета твоего горла —
вдох-выдох,
трепетание
легкое
тонкой глади.
Белая нитка
явно лишняя
на черной ткани
прокуренных легких.
II
У меня есть ножницы —
я перережу выдох
осознанным молчанием
твоих слов.
В этих пальцах
последние
капли желаний.
Возьми меня полностью
в свой рот.
Он
Он появляется в разгар рабочего дня, когда ты практически теряешь сознание от усталости и недосыпа. Приносит с собой свежесть июньского воздуха, легкость улыбки и нежность касаний. Демонично красивый и страстно желанный, он, конечно, с цветами, и томик Превера в правой руке — для тебя.
В нем на тридцать второй — лучший стих:
Налил в чашечку
Кофе
Налил молока
В кофе
В кофе с молоком
Сахар насыпал
Чайной ложкой
Помешал немножко
И кофе с молоком
Выпил
А потом
Закурил сигарету
Молча курил
И при этом
Кольца пускал
Пепел
В пепельницу стряхнул
И ни слова мне не сказал
Даже не взглянул
Встал
Шляпу напялил
Надел макинтош
Потому что шёл дождь
И вышел под дождь
Слова мне не сказав
Даже глаз
На меня не подняв
А я сижу
Голову сжав руками
И захлёбываюсь слезами.
И в такую минуту, забываешь о мелочном, забываешь о людях, подобных растениям, бездушным и дико пустым.
Когда он снимает с тебя одежду, просто, глазами, бретель за бретелькой, ты вдруг понимаешь:
— Еще бы мгновенье… И я не смогу устоять.
Коллаж
Я всего лишь бумага
Я хотела бы
Передать прикосновением строк
Шепот поцелуев
В плаче многоточий
Ты можешь видеть
Мое отраженье
Можешь написать мне
Сотни секунд
Вечное завтра
Сожги меня
Больно смотреть
Как сплелись тела слов
И застыл твой голос в объятьях почерка
Я хотела бы забыть
Что ты вспомнишь
Что тебе не вернуться обратно
© Ольга Полякова — слова
© Nattsol — коллаж
Были использованы следующие стихотворения:
«Гардины. Верлибром»
«Дождю твоему. Помнишь?»
«Мария-Мадонна»
«Твое имя»
«Марина и Хармс»
«Я — твой портсигар»
Буквы-семена
I
Позволить прикоснуться
к собственным мыслям.
Позволить прикоснуться
к самой сердцевине
строчки-яблока.
Срывая листья,
попробуй не рассыпать
буквы-семена.
II
Какая разница,
ты все испортишь.
Ты хочешь многое
и только сразу.
Что значит взращивать
на сухой почве?
Мои запятые — слезы желаний.
Ни малейшей жалости
Мне не нужно ни малейшей жалости с твоей стороны
потому что я сама не умею жалеть,
потому что нас бессовестней не было впредь, и не будет.
Мне не нужно ни малейшей гордости с твоей стороны,
потому что я сама, как удавки петля,
потому что нас по прежнему носит земля, даже терпит.
Мне не нужно ни малейшей дерзости с твоей стороны,
потому что я сама, как заточенный меч,
потому что нас давно пора выпороть — сечь до победной.
И не нужно ни малейшей нежности с твоей стороны,
потому что я сама все могу объяснить,
потому что нас никто так не сможет любить — не пытайтесь.