Многострадальный фильм режиссеров Чада Стахелски и Дэвида Лейтча «Джон Уик» обзаведется сиквелом. Возникнут ли у следующей части такие же проблемы с прокатом, как у первой (в России неожиданно старт кинокартины перенесли с декабря на январь, хотя мировая премьера состоялась еще в середине сентября), неизвестно. Впрочем, непростому фильму — непростую судьбу.
«Джон Уик», на первый взгляд, — обычный добротный боевик со звездносериальным актерским составом: вместе с Киану Ривзом в фильме заняты Элфи Оуэн-Аллен, больше известный зрителям как «вонючка» из «Игры престолов» и эту же роль снова и играющий, легендарный Уиллем Дефо, красотка Эдрианн Палики и запомнившийся по сериалу «Служба Новостей» Томас Садоски.
Сюжет картины вполне в духе многосерийных фильмов. О том, что Джон Уик не простой среднестатистический американец, нам намекают в самом начале: окровавленный Ривз в костюме и с пушкой наперевес умирает на ступенях какого-то здания на безлюдной окраине промзоны. Предысторию отлично иллюстрирует трейлер: жена скончалась после продолжительной болезни, оставив после себя только щенка Дейзи. Дейзи — милое создание, готовое вернуть Джона к жизни, полной светлых дней. Однако кроме жены и собачки Джон беззаветно любит свою машину — «Мустанг» 1969 года. На просьбу криминального вида парня продать тачку он отвечает отказом, чем подписывает песику смертный приговор.
Ночь. Воры. Джон избит. Пес застрелен. Машина украдена. Жизнь — боль. Причем, насколько «боль», совершивший проступок юнец, он же сын русского мафиози, он же «вонючка», осознает не сразу.
— Не важно, что ты украл, важно, у кого ты украл!
— Да он — никто!
Этот диалог с владельцем автомастерской по переделыванию краденых машин в обычные — ключевой момент фильма. Нам дают понять, что Киану Ривз играет не просто разбитого горем вдовца, лишившегося в один момент всего, что он любил. Перед нами в прошлом суровый и безжалостный киллер по прозвищу Баба-яга. Все, происходящее далее, превращает обычный боевик с довольно таки изъезженным сюжетом в экзистенциальное зрелище.
Когда я слышу «Баба-яга», то вспоминаю первым делом не советские сказки, где старушку играл гениальный Георгий Милляр, а пары по культурологии, на которых нам довелось делать анализ русских сказок. Кто бы мог подумать, что выражение «сказка — ложь, да в ней намек» — не пустые слова, а суровая реальность. Русское народное творчество очень символично. И Баба-яга — тоже символ. Это существо, принадлежащее одновременно двум мирам: живых и мертвых. А избушка на курьих ножках — своеобразный КПП между мирами. Как пограничник на посту, старушка наказывает провинившихся девочек и мальчиков (если вспоминать сказку «Гуси лебеди», то девочек) за непослушание, которое ведет к автоматическому переходу в другой мир, возврат из которого, мягко скажем, не прост. Помогают Бабе-яге вершить правосудие Гуси-лебеди, они же — Змеи Горынычи.
Джон Уик — уникальный представитель профессии. Чуть ли не единственный, кто завязал с прошлым. Однако, несмотря на это, он все равно принадлежит к миру преступников и охотников за головами. Что собственно и подтверждают теплые приветствия бывших собратьев по ремеслу, когда полный жажды отмщения Джон убивает всех посланных к нему киллеров и заявляется к коллегам с «личным» делом.
Избушкой в таком контексте вполне можно считать отель, постояльцы которого расплачиваются золотом, клянутся не шуметь, не убивать и не нести «работу» в нумера. Это потусторонний мир, скрытый от глаз простых смертных. Вход в который им заказан.
В русских сказках уйти от Бабы-яги можно, только оказав помощь представителям мира мертвых. Накормить мышку, например, что живет в избушке. Считается, что «там» испытывают два голода: гастрономический (почему Яга и пытается всех поджарить в печи) и сексуальный (это уже к вопросу, почему гуси украли мальчика, хотя не послушала родителей девочка). Кормить киллеров отцу провинившегося «вонючки» не приходит в голову. Спать с ними тем более. Он даже отказывается от сока, предложенного ему одним из потенциальных исполнителей его заказа на голову Джона, что по закону сказочного жанра — оскорбление. Помните ту часть, где Аленушке предлагают киселя?
Впрочем, незнание символизма не освобождает от ответственности. И вместо кисельных берегов и яблок на экране льются реки крови и летят осколки гранат. Можно сказать, что в итоге «Аленушку» таки поджарили и съели. Причем вместе с «Иванушкой». Потому что он решил отомстить за смерть сестры, но годы его, увы, были не те. В случае с главным антагонистом фильма — уже не те.
Вы скажете: «Что за бред?» Однако только таким образом можно объяснить абсурдность происходящего на экране добрую половину фильма. Смешение имен, национальностей, боевых техник и блистательный Киану Ривз с развивающимися на ветру полами пиджака, как бы напоминающий Нео. Герой, которому суждено воскреснуть и изменить мир. Точнее — миры. Правда, не в этом фильме.