Геннадий Орлов. Вертикаль «Зенита»: Четверть века петербургской команды

Книга посвящена новейшей истории «Зенита» — с конца 80-х годов прошлого века до наших дней. Среди персонажей — тренеры Павел Садырин, Анатолий Бышовец, Юрий Морозов, Властимил Петржела, Дик Адвокат, Лучано Спаллетти, футболисты Анатолий Давыдов, Андрей Аршавин, Александр Кержаков и другие. Специально для книги интервью Геннадию Орлову дали тренер Герман Зонин, один из первых спонсоров «Зенита» Сергей Никешин, коллега автора Эрнест Серебренников, капитан «Зенита» Владислав Радимов, бывший генеральный директор клуба Илья Черкасов…
«Прочтение» публикует монологи и реплики одного из самых ярких футболистов петербургской команды последней четверти века — Андрея Аршавина.

…Самые первые воспоминания детства — как отец меня брал на стадион, когда играл за команду завода «Светлана». Другие игроки не брали своих детей, а папа меня брал. Не знаю, по каким причинам, может быть, не с кем было оставить дома… Помню, был очень горд, когда мне давали мяч после игр. Я забирал его и нёс подмышкой — так, как судья с ним выходил на матч. Мне это очень нравилось. Когда мне было лет шесть-семь, мы постоянно гоняли мяч во дворе: в «минус пять» играли, в квадраты разыгрывали. Окна старались не бить. Семья наша жила на 9-й линии Васильевского острова, между 9-й и 10-й линиями был пустырь, где мы играли. Полем это трудно назвать, так, площадка… А вообще где только в футбол ни играли, в парадной даже.

В футбольную школу «Смена» меня отвела мама. Я помню хорошо первый день, когда нас повели в зал ОФП на втором этаже. Мы сдавали тесты: бег 15 метров и 30 метров. Я свои забеги выиграл. Может, поэтому и взяли. Сказали, когда приходить с формой. Мне было семь лет.

Первым моим тренером был Виктор Всеволодович Виноградов. В девяносто втором году Виноградову поступило предложение возглавить команду «Смена-Сатурн», он его принял. Это было болезненно для нашей команды, для игроков, для родителей. Виноградов очень сильный тренер. Помню, даже родители собирались, решали, что дальше делать. Его уговаривали, чтобы он остался, но он всё же ушел. Вместо себя Виктор Всеволодович оставил Сергея Гордеева. Гордеев тогда «Светлану» тренировал, он специально перешёл из неё в «Смену».

Дриблинг тогда я специально не тренировал. Когда делал финт, не пытался кого-то повторить. Папа, который со мной много по-футбольному возился и продолжал заниматься со мной, когда из семьи ушёл, тоже мне особо каких-то специальных упражнений не давал. Как мои ноги чувствовали, как вели себя, так всё я и старался делать.

Переход из юношеского футбола во взрослый у меня прошёл легко. Играл я много, тренировался ещё больше. Когда не тренировалась основа «Зенита», занимался с дублем. Получалось порой так, что я без выходных тренировался. Играл за команды разных возрастов, за кого только мог. Сил хватало. Энтузиазма было столько, что каждый матч был как праздник.

Накануне моей первой тренировки с основой «Зенита» я не ночевал дома. Около девяти утра мы пришли к другу, он жил неподалеку от зенитовской базы. И только там мне сообщили: звонила моя мама и сказала, что нужно быть на тренировке к 10:30. Мобильные тогда были редкостью, у нас их не было. Мне пришлось ехать домой на Васильевский за формой, где я тогда жил, взять форму и вернуться обратно. Успел.

Виталий Леонтьевич Мутко всегда старался говорить о «Зените» везде — и на ТВ, и в прессе, подчеркивая, что в команде должны играть местные воспитанники футбола, что здесь скоро будет клуб европейского уровня. Очень любил повторять: «Зенит» — это символ Санкт-Петербурга, как Эрмитаж, как Петропавловская крепость или Медный всадник. Тогда это, конечно, были натянутые сравнения — но поскольку Виталий Леонтьевич напоминал о «Зените» везде и всегда, ему удалось вновь привлечь к клубу внимание, народ снова полюбил «Зенит»… Мутко удалось сохранить команду, поддерживать её на плаву — и привести в неё людей, у которых были деньги. По-моему, он и видел это своей главной задачей.

То, что сейчас называется прессингом, Морозов бы так не называл, сейчас если команда идет в прессинг, все играют один в один. А я помню его слова, что прессинг — это когда два человека, три человека идут на владеющего мячом, чтобы игрок даже голову не мог поднять. Коллективный отбор. И Юрий Андреевич приучал нас к этому и в матчах, и на тренировках. Главным для Морозова была скорость — все упражнения на тренировках давались так, чтобы всё с мячом исполнялось в два касания. Он использовал лучшие качества своих футболистов, а не просто заставлял их работать по выдуманной им схеме. Я помню, как он кричал нам с Кержаковым: не бегите назад, там за вас отработают, тратьте себя впереди.

Мы не задумывались, доверяет ли нам главный тренер. Это только опытный игрок может над этим задумываться, а мы же были молодые, нам просто нравилось играть в футбол. Прямым конкурентом Саши Кержакова был Гена Попович. На тот момент уровень Кержакова был уже точно не ниже Поповича, ну Морозов его и ставил, несмотря на то, что Саша поначалу не забивал.

Юрий Андреевич был любителем больших нагрузок: это же школа Лобановского, много беговых упражнений. Тренер он был требовательный, человек — жёсткий и эмоциональный. Помню, за два или три матча перед окончанием чемпионата России 2000 года Морозов сказал мне: «Так, Аршавин, бери свою сумку и можешь идти, тебя больше в команде нет». Прямо на тренировке, перед всей командой, на следующий день после какой-то игры. Я так и не понял, за что, и до сих пор не понимаю. Взял сумку, собрался, ушёл. После окончания сезона мне звонит президент клуба: «Андрей приезжай в офис, будем подписывать контракт». Я отвечаю: «Виталий Леонтьевич, я из команды отчислен, какой контракт?» Он: «Ничего-ничего, мы всё решим». Приехал, подписал новый контракт. Было ли это какой-то комбинацией Морозова и Мутко, что это вообще было, я так и не понял, мне никто ничего не объяснил.

Нельзя сказать, что мы не старались. Никто не сачковал в ожидании нового тренера, все бились как могли — просто был не очень удачный период, когда не получалось

Давид Исаакович Трактовенко один из самых порядочных людей, которых я в жизни встречал. В 2003 или 2004 году зашёл разговор о переподписании контрактов, я хотел больше денег. И Давид Исаакович сообщил, что «Зенит» — именно «Зенит», клуб — не может платить столько, сколько бы мне хотелось бы. И Трактовенко сказал, что финансировать мой контракт будет лично он, вернее, оплачивать разницу между официальным контрактом и той суммой, о которой мы договорились. Я сказал: «Давид Исаакович, пока вы президент, я уверен, что вы мне будете доплачивать. А если вы уйдете?» Он ответил: «Даже если я уйду, я буду продолжать выплаты, обещаю». В конце сезона он меня сам вызвал, отдал мне эти деньги, и ещё дал определённую сумму, которую я помню, развозил молодым футболистам, среди которых были Гарик, Власов, ещё несколько человек. Ещё он попросил передать какие-то деньги Василию Александровичу Костровскому, который в «Смене» всю молодёжь зенитовскую воспитал. Я попросил ребят позвонить Давиду Исааковичу, сказать спасибо, чтобы он знал, что деньги дошли до адресатов, по дороге не потерялись

Когда «припёрло», Петржела поставил на молодёжь. Переломным был, по-моему, матч с «Аланией», я даже не попал в заявку на эту игру. Сидел на скамейке, на стадионе смотрел, с трибуны, семечки грыз, как сейчас помню. Макаров тогда играл, Лобов, перспективные Денисов и Быстров. У «Алании» выиграли 2:0 на её поле. И тогда мы пошли на взлёт.

Мы все соответствовали схеме 4-4-2, по которой тогда играла команда. Осмысленность нашей быстроте, нашему движению придавал Влад Радимов.

При Петржеле к нам приезжали футболисты, которые не должны были у нас играть. Сколько они зарабатывают, меня вообще не волновало, дело не в этом. Я, как игрок, который любит «Зенит», который здесь родился и хотел выигрывать трофеи с командой, был в ярости. Я понимал, что у клуба появились деньги, пусть небольшие, но ощутимые деньги, на которые клуб может развиваться. А вместо этого покупают Малетича, Флахбарта, Несвадьбу…

Меня бесило, когда говорили: зачем нам Быстров, когда у нас будет Малетич. То, что Быстрова продали «Спартаку», было проявлением непрофессионализма менеджмента клуба. Но с другой стороны, если посмотреть на его карьеру, то лучшие годы Володя провёл в «Спартаке».

Несколько недель после снятия Петржелы и до прихода Адвоката — это был довольно тяжелый период. Две недели мы тренировались с помощником Адвоката Кором Потом; когда собирались на тренировку — смотрели друг на друга: вдруг на ком-то что-то не то. Что Адвокат, что его ассистенты очень строго относились к внешнему виду. Мы сами говорили друг другу: ты должен идти переодеваться. При этом тренировки были бешеные какие-то, да ещё жара…. А Кор Пот говорил нам: «Это вы сейчас думаете, что тяжело, а вот приедет Адвокат, так вообще будет вам капут». Но оказалось всё не так страшно.

Дик Адвокат снял очень много проблем. У него всегда были великолепные отношения с президентом клуба Сергеем Александровичем Фурсенко, они и сейчас, наверное, остаются такими, но за игроков он всегда стоял горой. Мне нравилась его безаппеляционность. Сразу как он пришел, он сказал: на выезде мы должны жить в лучшей гостинице. У нас должно быть лучшее поле. Если мы хотим первое место занять, у наших футболистов должно быть всё лучшее. Мне кажется, это вообще самый правильный подход. При Петржеле не было таких финансовых возможностей. В принципе, Адвокат всегда был за футболистов. Несмотря на то, что он был упрямый, он любил и умел пошутить.

Вообще был такой период, когда, мне кажется, он боялся, что в команде будет хоть кто-то недовольный. Я помню, как мы поехали в Голландию играть с «АЗ». Жили в какой-то маленькой гостинице, потому что отель рангом выше был занят. В обеденном зале стоял холодильник с кока-колой, спрайтом. Естественно, что за завтрак, обед и ужин этот холодильник стал пустым. Дик с таким лицом смотрел на нас… Его напрягало, что все с такой радостью напиваются этой кока-колой, спрайтом за обедом, за ужином, но ничего нам не говорил…. В принципе, в «Зените» он проявлял гибкость и мудрость.

Я скептически отношусь к русским тренерам. Все русские тренеры, которых я видел и с которыми работал, трусили, боялись соперника. А игрок всегда чувствует, когда тренер боится: это видно по заменам, по установке на игру. Вот Адвокат — не боится. Единственный раз Адвокат не то, что струсил, но захотел сыграть наверняка, — это когда мы 1-1 сыграли с «Баварией». Выходим на тренировку, он сразу даёт игру 11 на 11. А так как я вылетел из-за дисквалификации, он поставил одну команду 4-4-2, которая по составу должна была играть, против 4-3-3. Я подошел к Толе Тимощуку, который тогда капитаном был: Тима, скажи, что не надо так играть, поговори с ним. Ну и не только я, видимо, обратился. Потому что 4-4-2 — это мы уже отмучились. И лучше играть в свой футбол по схеме 4-3-3, даже если один игрок вылетел из схемы, и проиграть, чем подстроиться и всё равно проиграть. Я до сих пор так считаю.

Когда Хиддинк пришёл, он нам сразу сказал: «Я работал в Австралии, в Голландии, в Корее, но лучших игроков у меня не было никогда». У нас же принято игроков давить, у нас, дескать, самые плохие игроки, у нас вообще всё самое плохое… А Гус пришёл и сказал: ребята, вы в порядке. Он заставил нас поверить в себя. В начале чемпионата Европы 2008 года, он составил расписание тренировок и матчей с первого дня турнира до финала. Ни один русский тренер бы не расписал чемпионат от первого дня до последнего, а он верил в нас. Так же сделал Адвокат, когда пришёл в «Зенит»: начал говорить: вы самые одаренные футболисты, я с такими талантливыми ещё не работал. Может, это просто концепция голландская такая…

Когда я в первой половине 2013 года приехал в «Зенит» на полгода из «Арсенала», это было лучшим временем моей жизни. Я летал по полю, преград вообще не ощущал, к тому же вся команда была на ходу. Спаллетти ко мне относился не то что с пренебрежением, но всё время будто хотел подчеркнуть, что он выше меня по статусу. Мне казалось, что он был предвзят ко мне, опасается, будто я не считаю его за тренера. И он пытался показать это во всех своих решениях и разговорах.

В финальном периоде пребывания здесь Спаллетти тренер, клуб и игроки существовали отдельно. Вершины этого треугольника ничто не связывало. Спаллетти, возможно, считал, против него плетутся какие-то заговоры, но игроки просто хотели банальной справедливости и понятных решений. А тренер ничего не объяснял. С русскими игроками у него не было контакта, он стал полагаться на иностранцев.

Хороших футболистов с простыми характерами я мало видел. К каждому нужен свой подход. А вообще я считаю в больших клубах работа тренера заключается во многом в том, чтобы моральный климат установить, чтобы каждый чувствовал себя комфортно…

Следующий тренер в «Зените» после Виллаш-Боаша будет русский…