Гадалка

Стихи в Петербурге 2010. Антология Юли Беломлинской

Свежие поэтические произведения, написанные в городе на Неве. Еженедельная подборка сочиненных в последние месяцы произведений одного автора.

Выпуск второй. Галя Илюхина

Галя Илюхина родилась в семье художников.

А стала — поэтом, но стихи ее похожи на картины.

Поэты зарабатывают на жизнь разными поэтическими ремеслами — от дворника до хирурга.

Галя гадает на картах Таро.

И говорит, что гадать можно только на три месяца вперед.

Если заглядывать дальше — то это нехорошо и вредно.

Вот тут много ее стихов:

http://i-lu-hin.livejournal.com/tag/стихи

К ГАДАЛКЕ НЕ ХОДИ (зарисовка с натуры).

— Простите меня, поймите, я больше так не могу,
у меня тоже гордость, а он меня доконал,
растоптал, понимаете, измучил, согнул в дугу,
он врал мне, слышите, он мне все время врал...
Хоть головой в канал.
Ненавижу его, пусть валит, машину-то я продам,
я всё для него, а он мне... мерзавец, подонок, гад,
я им устрою сладкую жизнь, замучаются по судам...
эта сучка ещё попляшет, тварь, думает — он богат...
(далее — мат)

Путается. Боится, что я перебью, спешит.
Плотину прорвало, вышибло, понесло.
Весь рассказ огнедышит, и гневом таким прошит,
аж волосы дыбом.
— Я понимаю. Постарайтесь без этих слов.
(недетское ремесло)

Выдохлась. Порывисто накрывает ладонь мою.
Красные веки, вымороченные глаза.
И я вижу — она готова полечь в бою
за то, чтобы этот «гад» с нее не слезал,
чтобы всё вернуть — клубочки носков, хрипловатый стон,
пепел на подлокотнике, разбросанное бельё...
Чтобы — раз! — и баста, кончился страшный сон,
и поросло быльём.

Дьявол. Хреновые карты. Как ей преподнести?
Молчу. Какие слова подобрать, не сшибить с ума?
Отпусти его, милая, дурочка, отпусти.
Уцелей сама.

ОСЕНЕЕ ГАДАТЕЛЬНОЕ

Придерживая шарфик на ключицах,
бреду, сминая листьев чесучу.
Я больше не хочу про что случится.
Зачем я знаю больше, чем хочу?

Нет белых карт в растрепанной колоде.
Ненужного убейте скрипача.
Танцуют куклы грустного Коллоди,
игрушечно по сцене топоча.

Мне тоже было нужно все и разом.
Просила — распишись и получи.
Закат, прищурясь красноватым глазом,
нацеливает узкие лучи.

АВДАЛА

Проведение еврейского обряда «авдала» —
разделение праздника и будней, совершаемое в конце праздника.

Елена Исаковна тихо колдует в углу:
на столике — свечка, стакан, через край перелитый.
Опухший Василий недобро косится: гляди ты,
опять переводит бухло на свою авдалу.

Елена Исаковна бдит напряженной спиной:
её неусыпное око мерцает в затылке,
и только Василий, взалкавши, полезет к бутылке,
она на пути его встанет той самой Стеной.

Василий набычится: снова ему не свезло.
Пройдясь матерком по жидам и языческой тёще,
Христа упомянет — и так, чтобы было почётче —
чтоб слышала, стерва, и знала, что это назло.

Он с кухни уйдёт, по инерции что-то бурча.
Живот волосатый покрестит, подавит зевоту.
Наутро им вместе в маршрутке трястись на работу...
И в красном вине, зашипев, угасает свеча.

РАЗГОВОРЫ (зарисовка с натуры)

Ну что ты моргаешь и комкаешь мокрый платок?
Подумаешь, цаца — ну, бросил, всего и делов-то.
Тебе ж говорили — не верь, он известный ходок,
а ты... Да уймись, вон как тушью закапала кофту!

Что, не говорили? На мать-то кричала, небось:
«Ты просто не знаешь его! Он хороший, хороший!»
Да хватит реветь. Не сломалась вселенская ось,
потеря-то — тьфу, на какой-нибудь ломаный грошик.

Ну, было, я помню. Смотрел, как волной накрывал.
Внутри обрывалось, до теплой щекотки, до дрожи.
А знаешь, я думаю, в этот момент он не врал...
И твой, говоришь? Да какие ж мы дуры-то, боже.

Эх, все еще будет. Уж коли увяз коготок...
Давно я живу, и все время выходит — не с теми.
Ты что, я не плачу. Не суй мне свой мокрый платок.
У всех добродетелей длинные, сладкие тени.

ВЕРБЛЮДУ МОЕГО ДЕТСВА

Где дети роются в песке и крошки голуби клюют,
стоит в неведомой тоске бетонный крашеный верблюд.

Велосипеды колесят, снуёт вокруг прохожий люд...
Ему уже за пятьдесят, а он стоит тут, как верблюд.

Вечор, стаканами гружён, он алкашам даёт приют.
Порой он слышит ругань жён, бетонный опытный верблюд.

Ночами тут в сырой тиши подростки курят коноплю,
дыша парами анаши, им улыбается верблюд.
А если сквозь рассветный сон заслышит шепоты «люблю»,
до странной робости смущён, вдруг зарумянится верблюд,

прерывисто вдохнёт туман, и вновь уйдёт в свою тоску,
где бесконечный караван бредёт, качаясь, по песку.

ОСЕННИЕ СТАИ

Наступила осень, небо запотело.
Все склубилось в стаи, что не улетело:

Листики, что пали в приступе падучей,
недоспавший дворник собирает в кучи.
Хмурые собаки по помойкам рыщут,
в коллективной форме добывая пищу.
С ворохом нетленок, сложеных за лето,
жмутся по тусовкам хитрые поэты.

Дворники сжигают жухлых листьев горки,
тянется по скверам дым прозрачно горький.
Вороша ногами прелых листьев кучи,
держат живодеры наготове крючья:
санитарный доктор надавал заданий
всех собак избавить оптом от страданий.

Только на поэтов нету разнарядки —
чтоб свалили в кучку пухлые тетрадки,
чтоб костер до неба, а самих — к отстрелу:
всё отправить фтопку, что не улетело.
То-то будет радость, то-то станет чище...

Не боись, поэты. Вас никто не ищет.

Выпуск первый. Сережа Коробов