Дэвид Болдаччи. Последняя миля

  • Дэвид Болдаччи. Последняя миля / Пер. с англ. А.В. Филонова. — М.: Издательство «Э», 2017. — 480 с.

Имя автора множества книг и сценариев Дэвида Болдаччи занесено в Международный зал славы писателей криминального жанра. «Последняя миля» — продолжение детективной истории об Амосе Деккере. Страшный удар по голове оборвал его спортивную карьеру, но пробудил уникальную способность к абсолютной памяти, которая теперь помогает ему раскрывать загадочные преступеления. 

За столом сидел высокий мужчина, выглядевший подтянутым и элегантным, несмотря на преклонный возраст. На нем был парадно-выходной мундир, увешанный медалями и орденскими лентами. Седые усы были аккуратно подстрижены, а редеющие волосы зализаны назад. Лицо его смахивало на гранитную плиту, которую пару столетий обтачивала бегущая вода. Встав, мужчина протянул руку.
— Шеф Макклеллан, — произнес он, обмениваясь рукопожатием с каждым по очереди. — Прошу садиться. — Обойдя вокруг стола, полицейский направил их к местам на креслах и диване, прежде чем усесться напротив. — Хотите что-нибудь выпить? Кофе вполне недурен, есть и вода в бутылках.
Они вежливо отказались.
Откинувшись на спинку кресла, Макклеллан оглядел их с головы до ног.
— Благодарю, что пришли. Уж, разумеется, вы можете понять, что, когда с визитом является ФБР, я держу ушки на макушке.
— Несомненно. Как я понимаю, вы поговорили с мисс Пирс? — сказал Богарт.
— Дьявол, да мне без надобности полагаться на это. Факт в том, что в маленьком городке новости разносятся быстро. Глаза и уши повсюду. — Протянув длинную руку, он прихватил со стола кружку и отхлебнул из нее.
Декер заметил, что на кружке начертаны слова «Virtuteetarmis».
— Официальный девиз великого штата Миссисипи, — заметив его взгляд, пояснил Макклеллан.
— «Доблестью и оружием», — перевел Амос.
— Вы знаете латынь?
— Нет, просто помню, что видел это где-то.
Макклеллан поставил кружку.
— Так что привело вас сюда, люди? — Он обводил их взглядом, пока не остановился на Марса. — Ну, вас я знаю. Но вы не из ФБР.
— Нет, я Мелвин Марс.
— Черт, да, он самый. Видел, как вы играли в футбол в колледже. Ну а я выпускник Старушки Мисс, тоже играл в футбол. Рад, что ни разу не пришлось с вами схлестнуться. Вы как тягач «Мак» с двигателем «Феррари». Обалденный игрок, сынок.
— Спасибо.
Пока Макклеллан говорил, Декер прикрыл глаза, а затем в его голове будто включился свет, когда он сделал правильное сопоставление.
«Старушка Мисс».
Он открыл глаза.
— И я слыхал о… э-э… вашей ситуации, — продолжал Макклеллан. — Рад, что вы вышли. Смахивает на изрядную несправедливость.
— Я так это и воспринимаю, — лаконично отозвался Марс.
Макклеллан переключил внимание обратно на Богарта.
— Итак, можете мне что-нибудь поведать?
— Мы просто рассматриваем кое-какие события прошлого, которые могли оказать влияние на более недавние.
Макклеллан кивнул.
— Послушайте, не хочу отнимать у вас время, агент Богарт. Я занят и знаю, что вам тоже некогда. Мне известно, что вы наводите справки о теракте в церкви, имевшем здесь место в шестьдесят восьмом году. Как вам известно, никто так и не был арестован. Дьявольски огорчительно. Едва вступив в органы много лун назад, я сделал заход на это дело, как, впрочем, чуть ли не каждый в полицейских силах Кейна.
— И добились каких-либо успехов?
— Ни малейших, но не от недостатка усердия. Это черное пятно на репутации городка, скажу я вам. Что может быть лучше, чем распутать дело спустя столько времени? — Он развел руками. — Ну так как, не забрезжил свет?
— Рано еще судить, — Богарт тоже развел руками.
Макклеллан снова поглядел на Мелвина.
— А поскольку мистер Марс здесь, я должен заключить, что он тоже имеет к этому какое-то отношение?
— Это еще надо установить. Нам предстоит долгий путь, где потребуется делать и другие остановки.
— И где бы это? — поинтересовался Макклеллан.
— Не в Миссисипи. Расследование охватывает территорию нескольких штатов. И могу вам сказать, что, если нам потребуется какая-либо помощь в Миссисипи, первым делом мы обратимся к вам.
— Что ж, о большем и просить грешно.
Он встал, а за ним и остальные. Снова обменялись рукопожатиями.
Пожимая руку Марсу, Макклеллан задержал ее чуть дольше.
— Рад, что вам представился второй шанс, молодой человек. Несомненно, вы воспользуетесь им в полной мере. Надеюсь, вас ждет хорошее будущее. Лучше, чем прошлое. Просто смотрите вперед. Не оглядывайтесь. Вы справитесь.
Мелвин поглядел на него не без удивления, но кивнул.
Выйдя из отделения полиции, они направились к машине.
— Ну ладно, он был весьма вежлив; так почему ж у меня такое чувство, словно я только что была на междусобойчике с социопатом? — содрогнулась Джеймисон.
— А еще он хочет, чтобы я сосредоточился на будущем, а не на прошлом, — добавил Марс.
— По-моему, это специфическое послание было адресовано всем нам, — прокомментировал Декер.
— А еще он дал понять, что в этом городе ничего не ускользает от его внимания, — заметил Богарт.
— И Пирс наверняка передала ему, о чем мы расспрашивали, — рассуждала Джеймисон. — Должно быть, он подослал каких-нибудь головорезов, чтобы допросить бедняжку миссис Райан, и она сообщила им об упоминании трех мушкетеров. Значит, он знает, что оказался на мушке.
— Наверное, надо вызвать еще агентов, — решил Богарт. — Я чувствую себя здесь как голый.
— Не надо было нам браться за дело так круто, — сказала Джеймисон. — Впрочем, опять же, мы же не знали, что одним из главных игроков выступает долбаный шеф полиции.
— И может быть, мы обратим это себе на пользу, — отозвался Декер.
— Как? — заинтересовался Богарт.
— Давайте науськаем пса спугнуть дичь.
— И как же вы предлагаете взяться за это? — спросил спецагент.
— Встретимся в отеле, — и, развернувшись, Амос направился обратно в участок.

***

Пару минут спустя Декер уже сидел напротив Макклеллана в кабинете последнего. Тот смерил его взглядом с головы до ног.
— Не поймите меня неправильно, но вы малость не в форме для ФБР.
— Вам надо было видеть меня прежде, до того, как я сел на диету. — Декер замолчал, разглядывая полицейского.
— Хотите обсудить что-либо еще? — поинтересовался Макклеллан. — Как я понимаю, ваши друзья поехали дальше?
— Им надо проверить кое-что еще. Но мне вздумалось вернуться и потолковать с вами.
— Правда? О чем же?
— О четырех мушкетерах.
— Как-как?
— О четырех мушкетерах.
— Вы имели в виду трех мушкетеров, не так ли? Как в книжке? Или я что-то упустил?
— Скорее о местных. И считал Чарльза Монтгомери четвертым мушкетером.
— Кого?
— Вы же играли с ним в Старушке Мисс, не так ли? Потому что он был в той же команде, что и вы.
— Не могу сказать. Давненько это было. Память уже не та.
— Но о нем вам тревожиться незачем. Он мертв. Казнен в штате Алабама. Впрочем, вы наверняка об этом знаете.
— Нет, не знал.
— Может, я неправильно выразился…
— Так разъясните.
— Три мушкетера, как было сказано в альбоме выпускников Кейнской средней школы. Вы, Дэнни Истленд и Турман Хьюи. Вы, ребята, бегали виражом — два хафбека и один квотербек. Хьюи был квотером, а вы с Истлендом — таранами. Ну и как, срабатывало?
— Дэнни был скорее скэтбеком*. Рывок делал я. Но мы выиграли два чемпионата штата подряд. А в Миссисипи футбол как общественное времяпрепровождение стоит всего на ступеньку ниже, чем посещение церкви.
— Не сомневаюсь. Так что, как ни крути, три мушкетера. Друзья навсегда.
— Я могу понять, к чему это ведет?
— Попробуйте такое: это вас осенила идея послать Монтгомери проехать мимо пьяным, чтобы у копов был благовидный предлог пуститься в погоню, позволив вам, ребятишкам, сделать свое грязное дело? Или это квотерХьюи подсказал? Потому что к этому и сводилась роль Монтгомери — пьяный водитель, отрывающий копов от охраны офиса НАСПЦН в Таскалусе, а после здешней церкви в Кейне.
— Боюсь, вы лепечете невесть что, — с жалостью поглядел на него Макклеллан. — Не проверить ли мне вас на предмет опьянения?
Откинувшись на спинку кресла, Декер напустил на себя нарочито задумчивый вид, хотя на самом деле задумываться было почти не о чем. Он прекрасно знал, как разыграть эту партию.
— Ну, может статься, что четвертым мушкетером был Рой Марс, или как там его звали, а вовсе не Монтгомери, хотя Чаки и провел отвлекающий маневр на обоих местах терактов. Вы знали Роя под его настоящим именем, а не вымышленным. Имя у него начинается на «А», а фамилия — на «К». Вот и все, что мне известно. — Декер помолчал, прежде чем обрушить удар кувалды. — Своего настоящего имени во время недавней встречи он мне не назвал.
Единственной приметной реакцией шефа полиции на эту информацию был едва заметный лицевой тик, которого Декер прежде не замечал, потому что его и не было.
— Извините, может, вы не знали, что он еще жив, — разыграл Амос замешательство. — А эти дела в Техасе — сплошное очковтирательство, стоившее Мелвину двадцати лет жизни за то, чего он не совершал.
— Значит, вы утверждаете, что этот некий Рой жив? — Макклеллан облизнул губы.
— Очень даже. Приставил мне нож к горлу, когда я спал. Весьма внушительный тип. Прикончит и даже глазом не моргнет. А значит, вы знали, что он еще может быть жив. Или хотя бы предположить это, когда Монтгомери вдруг выступил с признанием, чтобы вытащить Мелвина из тюрьмы. Единственная причина, по которой он мог совершить подобное, — если Рой объявился, чтобы подкупить его. А Рой не мог бы сделать этого, если б был мертв. Три мушкетера не стали бы платить ни гроша, чтобы избавить Мелвина от тюрьмы.
— Вообще-то я не представляю, что за чертовщину вы несете. Я думал, мы уже установили это.
— Не тревожьтесь, «жучка» на мне нет. Вероятно, это было бы незаконно, даже если б я попытался. Но вы ведь хотите, чтобы я продолжал говорить, верно? — Декер привстал. — Или хотите, чтобы я просто удалился? Ваше слово.
— По моим понятиям, всегда лучше знать больше, чем меньше, — развел Макклеллан руками.
— Так я и думал, что вы воспримете это подобным образом, — Амос сел на место. — Словом, как бы то ни было, товар у него, шеф. Я понимаю, что вам не хотелось бы это слышать, но это так. Все эти годы возвращаются, чтобы укусить вас за задницу. Я понимаю, что это нелегко.
— Какой еще товар?
— Материальные улики. На убийства срок давности не распространяется. Вам это известно.
— Совершенно верно, хотя я отстаю на несколько шагов, которые вы уже сделали, — хмыкнул он. — Вы слишком проворны для меня.
— Я здесь не затем, чтобы просить у вас признания. Этого не будет. Вы будете разыгрывать дурачка, пока вам не сделают смертельную инъекцию.
Макклеллан отхлебнул из своей кружки.

* Более мелкий и юркий игрок, чем раннингбек, но исполняющий примерно ту же роль.

Александр Снегирев. Как же ее звали?..

  • Александр Снегирев. Как же ее звали?.. — М.: Издательство «Э», 2015. — 288 с.

    Молодой писатель Александр Снегирев, автор романа «Вера», прошедшего в финал премии «Национальный бестселлер», выпускает еще одну книгу прозы. В рассказе «Как же ее звали…», как и в других текстах сборника, не найти героев и негодяев, хороших и плохих, обличений и вердиктов. Случайное здесь становится роковым, временное — вечным, и повсюду царит пронзительное чувство драмы жизни и беззащитности любви.

    <…> В тот день я возвращался от девчонки. Мы с ней жили на одном проспекте, она в начале, у памятника, а я в конце, у леса.

    Посреди ее комнаты стояла стремянка.

    Девчонка не белила потолок, не вешала люстру, не протирала пыль со шкафа. И перегоревшие лампочки не меняла. Просто ей нравилось все время сидеть на верхушке этой стремянки и обозревать. Спустя годы я узнал, что грызуны шиншиллы тоже любят забраться повыше.

    Моя девчонка походила на шиншиллу не только этим, она была очень приятной на ощупь и любила сухофрукты. Разве что зубы не точила о твердые предметы.

    В марте и апреле она задумчиво сидела на своей стремянке, а я нерешительно бездействовал на полу. В мае я снова обнаружил ее на стремянке, только на этот раз совершенно голой, и наши отношения перешли на новый уровень.

    В тот день по пути домой, расположившись в троллейбусе у окошка, я не мог избавиться от образов девчонки-шиншиллы. Она мелькала передо мной, заслоняя машины, дома и обляпанные цветами плодовые деревья, а спортивные штаны из мягкой ткани не могли скрыть рефлекс тела.

    Приближалась моя остановка, я перебрал в уме все успокаивающие и даже отвратительные сюжеты — тщетно. Встать на ноги, сохранив тайну своего эмоционального состояния, я не мог. Как назло, на каждом сиденье, в том числе и рядом со мной, сидели пенсионеры. Не хотелось своей разнузданностью шокировать льготников, и без того в те годы разочаровавшихся в молодежи.

    Я проехал свою остановку.

    Проехал следующую.

    Так и до МКАДа недолго. С отчаянием я закрыл глаза, но девчонка-шиншилла проникла под веки. Я стал снова таращиться в окно и вдруг увидел ее, Лесную фею.

    * * *

    Несколькими годами ранее я учился в младших классах, но уже тогда был легковозбудимым. Наша классная так и говорила моей матушке: «Ваш мальчик легковозбудимый». Мама давала мне гомеопатию, но сладкие шарики бесследно растворялись в пучинах моих детских страстей.

    Пресловутая возбудимость, как часто бывает, сочеталась с робостью. В целом я был тих и задумчив, но обстоятельства время от времени пробуждали во мне зверя. Я забрасывал девочек снежками, пинал под зад сыночка завучихи, бросался предметами школьного творчества в кабинете ИЗО. Ища выход постоянно накапливающейся во мне страсти и не умея излить ее, я связался с двумя хулиганами, в компании с которыми принялся бушевать. Одного вскоре выгнали, а мы с Лехой удерживались в школе из милости — директриса пожалела моих немолодых родителей и бабушку моего дружка, единственную его опекуншу.

    В нашей школе, как и во многих других, была обустроена экспозиция, посвященная Великой Отечественной войне. Точнее, одному из авиационных полков и его боевому пути. Экспозиция состояла из фанерного, крашенного под натуральный камень, обелиска и стендов. На обелиске золотом были выведены патетические слова, а у подножия топорщились пластмассовые, покрытые пылью лепестки как бы вечного огня, лампочка в котором перегорела. Стенды располагались по обе стороны от обелиска и образовывали букву «П». Под стеклами лежали покоробившиеся, отклеившиеся от паспарту блеклые фотографии, расплывчатые копии приказов, нечитаемые карты, вырезки из газет и выцветшие письма. Этот бумажный хлам не мог привлечь мальчишку, но было кое-что еще — гильзы от авиационных пушек, наполненные землей городов-героев: Сталинграда, Одессы и других.

    Время от времени, обычно ближе к Девятому мая, в школу приходили ветераны. Нас сгоняли в актовый зал, пришедшего ветерана сажали на сцене, и мы слушали. Я помню лысого летчика, который вспоминал облачка воздушных взрывов и смущенно признавался, что в жизни не видел ничего красивее. Помню пехотинца с желтой сединой. Он рассказал, как в самом начале начфин их части роздал деньги из сейфа. Никто не решался, а он взял, и ничего, пока отступали до самой Москвы, молоко покупал у крестьян. А однажды пришла она, бабушка-пирожок, Лесная фея.

    Она была подтянутой, благообразной старушкой. Плотные шерстяные чулки облегали тонкие щиколотки. Строгие дамские ботинки на невысоком каблуке придавали стать, юбка и пиджак имели в своем крое что-то военное. Справа на груди блестела красной эмалью звезда ордена. Седые волосы она заплетала в толстую косу, а глаза были, как бетон — серо-голубые. При ней имелся портфель, из которого она достала фотографию. Мужчины и женщины в пиджаках, шинелях и ватниках. У некоторых — трофейные автоматы. В центре, рядом с командиром, девчонка-подросток, чуть старше нас, и только по материалу глаз, угадывающемуся на старом черно-белом снимке, можно было догадаться — это она.

    Среди героических рассказчиков Лесная фея была единственной женщиной, а история ее оказалась самой увлекательной. Время стерло из памяти подробности, поэтому пересказ мой может показаться блеклым, однако основные относящиеся к тому дню факты я помню отчетливо.

    Когда фашистские оккупанты вторглись в ее родную Белоруссию, Лесной фее исполнилось тринадцать лет и два месяца, она только что окончила восьмой класс. Во времена, когда она почтила визитом нашу школу, повсюду стали продаваться гороскопы с краткими характеристиками знаков Зодиака. Скопив рубль на жвачку Turbo, я в последний момент передумал и купил гороскоп. Хотелось понять, как сложится с одноклассницами, на кого стоит тратить время, а с кем тотальная несовместимость. Особой пользы мне новые знания не принесли, но гороскоп я невольно вызубрил и потому легко определил, что Лесная фея, вероятнее всего, Овен.

    Сила, упорство, стремление к победе.

    За сорок девять лет до этого папа Лесной феи решил добровольно сотрудничать с новыми властями. Об этом она сообщила нам обкатанным, гневным тоном. Предательство отца и подтолкнуло ее к побегу в партизанский отряд. Решила смыть кровью позор семьи.

    Она произнесла вереницу фраз о героизме простых людей, о непростом быте и о подвиге народа. Только мы начали скучать, как она устроила мастер-класс. Сменив гневную, с нотками драматизма патетику на ласковую, светлую улыбку, Лесная фея принялась делиться секретами мастерства — рассказала, как натягивала поперек лесных дорог тонкую, невидимую глазу проволоку. Если немецкий мотоциклист налетал на такую, то гарантированно лишался головы. И так она в этом проволочном обезглавливании поднаторела, что немцы захотели получить ее собственную, тогда еще не седую, а белобрысую головку.

    Правда, короткостриженую.

    В лесной землянке не до бани, только и думаешь, как бы не завшиветь вконец.

    Немцы награду назначили — тысячу марок. И неспроста, за год с небольшим Лесная фея умудрилась безвозвратно вывести из строя пятьдесят шесть мотопехотинцев противника.

    Тут Леха потянул руку и, не дожидаясь разрешения, спросил у феи, как немцы узнали, что проволочные засады — ее рук дело.

    Пленный из отряда выдал. Ему фотографию класса показали, и он опознал.

    Тогда папашу и повесили.

    Хоть и сотрудничал.

    И мамашу паровозом.

    А на той школьной фотографии она очень красиво получилась. Тогда немецко-фашистские романтики ее Лесной феей и прозвали.

    Бетон ее глаз засветился. А может, просто лампочка на потолке мигнула.

    Здесь-то я и встрял.

    Неужели какой-то проволокой можно отрубить башку взрослому дяде, тем более откормленному фашисту?

    Фея посмотрела на меня своим лучистым бетоном и сказала: «Иди сюда, покажу».

    И я, стеснительный, но хорохорящийся, единственный сын пожилых интеллигентов, поднялся на сцену актового зала.

    Дальше все произошло самой собой и как-то очень быстро. Возможно, причина такого восприятия — в моем волнении, когда лица сливаются в сплошное пятно, а звуки пропадают. Из-за занавеса, словно по мановению, появился школьный завхоз и подал Фее моток медной проволоки. Она попросила два деревянных бруска, и ей тут же были вручены ножки от расшатанного стула, который завхоз никак не удосуживался склеить.

    Обратившись к залу, Фея пригласила помощника-добровольца. Помню, желание выразил лишь один — мой приятель Леха. Фея извинилась, что не может продемонстрировать метод обезглавливания мотоциклистов, но готова поделиться проволочным способом казни. Быстро, бесшумно, не затрачивая боеприпасов.

    Сложив проволоку вдвое, Фея скрутила концы, образовав проволочное кольцо диаметром с обыкновенную бочку. Сделала по краям небольшие петли, в которые продела ножки стула. Подобрав юбку и деловито опустившись на колени, Фея накинула проволочное кольцо себе на шею и велела нам смело крутить ножки стульев. Зал смолк, завучиха приоткрыла рот.

    Леха крутил бойко, я — сбивчиво, и через считаные секунды проволочные косички подобрались к шее, кольцо стянулось на горле.

    — Еще! — скомандовала Фея с хрипотцой.

    Леха нерешительно сделал один оборот. Проволока заметно сдавила кожу.

    — Сильнее! — рявкнула Фея, клокоча. — Чего встали!

    Мы не решались шевельнуться.

    Фея вырвалась из наших рук и сама сделала по обороту каждой из ножек. Лицо ее налилось, как насосавшийся клещ.

    — Теперь хорошо! — прохрипела она. — Еще один оборот — и каюк!

    Фея ослабила петлю, стащила ее с головы, и тут-то все и случилось. Откашлявшись и посмотрев на меня, она сказала, что солдат, который не может казнить врага, плохой солдат и сам достоин смерти. Она погладила меня по макушке, а затем надавила. Я невольно встал перед ней на колени. Она накинула петлю мне на шею и стала быстро крутить с одной стороны, велев Лехе крутить с другой. Зал продолжал безмолствовать. Завучиха дастала из рукава платочек и промокнула свой выпуклый лоб.

    — Теперь достаточно одного поворота, чтобы он стал задыхаться, и еще одного, чтобы проволока перерезала артерию, — сообщила Лесная фея.

    Что было потом, не помню. Или петля затянулась туговато, или душно стало в помещении, только я потерял сознание. Вроде моргнул всего лишь, а уже лежу на спине, и лица вокруг взволнованные.

    Даже та одноклассница, ради которой гороскоп купил, прибежала посмотреть. А над всеми, позади, возвышаясь над плечами и головами подростков и учителей, улыбались нежные бетонные глаза. <…>