- Александра Петрова. Аппендикс. ‒ М.: Новое литературное обозрение, 2016. – 832 с.
В статье «Искусство как прием» основоположник формального метода в литературоведении Виктор Шкловский ввел понятие «остранение». По мысли ученого, этот прием должен был способствовать выводу мысли из автоматизма восприятия и побуждать читателя к видению, а не узнаванию. Роман Александры Петровой «Аппендикс», удостоенный премии Андрея Белого, ‒ яркая попытка применения этого метода. Остранение при этом достигается не на уровне языка, как это было, скажем, у Андрея Платонова.
В романе два основных постоянно чередующихся места действия: детство главной героини прошло в СССР, во взрослом же возрасте она живет в Италии (есть еще, впрочем, несколько вставных новелл ‒ экскурсов в историю жизни других персонажей, чье формирование происходило по всему земному шару). С остраненным детским взглядом, с ребенком, взирающим на мир без предубеждений, все довольно понятно, прием давно не нов:
Такое впечатление, что жизнь была придумана кем-то очень ограниченным: начало-конец, есть-какать, пить-писать, играть-спать, мать-отец. Или, например, дома обязательно росли вверх и стояли кубиками.
Или же вот как героиня описывает повариху в детском санатории, положенную в гроб:
Как могло с ней случиться такое? Зачем она позволила навязать на себя эти глупые вещи? Наверное, об этом и кричала, скрежетала и рычала девочка.
Интереснее с итальянской частью. Ее действие происходит в Риме, но не в набившем оскомину туристическом вечном городе, а в той его части, которую героиня называет Яилати, Италией наоборот, своеобразной страной внутри города ‒ по аналогии с Ватиканом. Это Рим бомжей и мигрантов, проституток и трансвеститов (сама итальянская столица для героини также двупола: мужского рода на русском языке, но женского — на итальянском). Но именно здесь есть место для настоящих проявлений бытия.
При этом от культурных ассоциаций город все равно не избавлен: римские главы сопровождаются эпиграфами от Овидия и Катулла до Чорана и Ротко. Аппендиксом же здесь выступает пресловутый культурный багаж (багаж, кстати, и в прямом своем значении: возникает проблема невозможности разместить свои книги в маленьком жилище и перевозить их с места на место): когда-то в детстве героиня ела страницы книг (вспомним Откр.10:9: И я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед), после чего у нее и воспалился аппендикс.
Слабой стороной романа является его зыбкий основной сюжет, изобилующий неправдоподобными совпадениями. На аналогию с плутовским романом указывает сама главная героиня:
«Может быть, такой характер сгодился бы для героя какого-нибудь плутовского романа», ‒ льстила я самой себе, но в то же время догадывалась, что мой жанр должен быть каким-нибудь другим. Каким именно, мне самой пока еще не было ясно.
Эта цитата встречается в начале романа, однако ближе к его концу ясность в этот вопрос не вносится. «Аппендикс» предоставляет читателю калейдоскопическую картинку из жизней и их столкновений, которая может длиться и длиться ‒ последняя глава романа носит название «Предпоследняя», а обрывается произведение на вынесенных на отдельную строку двух словах:
без конца