- Ханья Янагихара. Маленькая жизнь / Пер. с англ. А. Борисенко, А. Завозовой, В. Сонькина. ‒ М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2017. ‒ 688 с.
Мрамор по структуре своей ‒ довольно пористый материал, поневоле впитывает жидкость. Если запачкать мрамор, уже ничего не сделаешь. Каменные плиты можно скоблить долго, месяцами, годами, но человек ‒ не камень, как бы он ни старался ему уподобиться.
«Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары ‒ роман нового времени, роман перманентного сейчас. И дело даже не в том, что время в книге попросту не обозначено, определить его труда не составит (по именам фотохудожников и архитектурным стилям, по присутствию мобильных телефонов, ноутбуков, интернета, в конце концов). Оно новое по мироощущению: в нем нет традиционно четких границ между старостью, молодостью, мужским, женским, цветом кожи и глаз, сексуальными предпочтениями, гастрономическими пристрастиями, даже границы между странами здесь какие-то несущественные.
Смотреть на это, конечно, можно по-разному. И ярые традиционалисты, и люди с бесконечно свободными взглядами могут найти свои pro et contra в том, что темы, полвека бывшие болевыми точками, спусковыми крючками для многостраничной рефлексии, оказываются лишь материалом для шуток Джей-Би, одного из четверки центральных героев:
Особенно ему нравилось пробуждать неловкость в богатых белых одноклассниках, несколько сгущая краски: вроде как он обычный черный подросток-безотцовщина, у которого мать пошла учиться только после его рождения (он забывал добавить, что это была не школа, а магистратура), а тетка работает по ночам (опять же все думали, что она проститутка, а не полицейский).
Как и любая большая книга, «Маленькая жизнь» противится обобщениям и однозначным выводам: в жанровом плане это не просто роман взросления или психологическая хроника, сюжет романа не заключишь в пару строк, потому что получится только нелепая история иррационального успеха «несмотря ни на что», а сложный многоголосый нарратив априори не предполагает единства точек зрения.
Разве что о героях можно рассуждать без особых сомнений. Это история об архитекторе Малкольме, полном неуверенности и жажды обретения собственного голоса, о художнике Джей-Би, эгоистичном в творческой самореализации, об актере Виллеме, ставящем дружбу превыше славы, и о юристе Джуде, который поначалу кажется на богемном фоне своих друзей до смешного прозаичным. Конечно, именно Джуд становится главным героем, очень скрытным главным героем. Узнавая по крупицам его подноготную, мы складываем мозаику, а закончив, с ужасом отшатываемся от получившейся картинки.
Джуд оказывается жертвой в абсолютном смысле этого слова. Однако продолжает жить и со стороны выглядит состоявшимся, до неприличия успешным человеком. У него отличная работа, он окружен друзьями, засыпает под боком любимого человека, одну за другой исполняет затертые до дыр американские мечты: машина, лофт в Сохо, дом у озера, вдали от цивилизации, безусловно, с панорамными окнами. В общем, это был бы довольно жизнеутверждающий роман, если бы не одно но: о прошлом Джуда не знает никто вокруг. Он никому не рассказывает, а себя ‒ ненавидит и ничего с этим не может поделать, даже не пытается. Потому что глубоко убежден, как и многие жертвы, что сам виноват во всем, что с ним произошло.
Он знал, что некрасив, знал, что испорчен, знал, что нездоров. Но раньше он никогда не считал себя уродом ‒ а теперь считал. В этом, во всей его жизни, была какая-то неизбежность: с каждым днём он будет становиться все хуже ‒ все отвратительнее, все развратнее. С каждым годом иссякало его право на принадлежность к человеческому роду; с каждым годом он был все меньше и меньше личностью. Но он больше об этом не тревожился, не в силах позволить себе такую роскошь.
Когда на человека обрушивается волна жестокости, он защищается: это естественно. И некоторые читатели мгновенно клеймят роман как фальшивку, далекую от жизни. В общем, с радостью хватают розовые очки, заботливо протянутые психикой, чтобы самим не начать сомневаться в каждом встречном, в самом мире, в котором нам ещё жить да жить. Но будем честными, человеческая жестокость ‒ неизменная часть действительности: новости о тюремных пытках, терактах и казнях уже давно не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. Поэтому если в «Маленькой жизни» и есть что-то неправдоподобное, то явно не само насилие, а его распределение среди людских судеб.
В итоге авторских манипуляций мы, как и все близкие Джуда, оказываемся в безвыходном положении: переполненные сочувствием и желанием помочь, замираем с протянутой рукой, но ее никто не берет.
Грустный это был коан. Как помочь человеку, который не хочет, чтоб ему помогали, потому что если ты не будешь ему помогать, значит, ты ему вовсе не друг? «Поговори со мной, Джуд! ‒ хотелось орать ему. ‒ Расскажи мне что-нибудь. Скажи, что надо сделать, чтобы ты со мной поговорил».
Янагихара, в отличие от Джуда, говорит. О самых неудобных, самых стыдных и страшных вопросах. Но вот ответы даёт неутешительные: некоторые вещи случаются, а пережить их получается далеко не всегда, мрамор хранит кровавые разводы.