Фатум в личине долга

В новой книге Леонида Юзефовича нет вымысла, но есть глубокая личная вовлеченность автора в события почти вековой давности. Это строго документированный, объективный исторический труд, в котором исследуется малоизвестный эпизод антибольшевистского восстания в Якутии. В напряженный диалог с событиями не только тех, но и наших дней превращает книгу несомненная и глубокая любовь историка к своим героям, сошедшимся в смертельном противоборстве. Под характеристикой «документальный роман» Леонид Юзефович подразумевает собственный, особенный жанр исторического повествования, которое можно назвать экзистенциальным дознанием.

Пепеляев и Строд — «и красный вождь и белый офицер, фанатики непримиримых вер» (как написал в те далекие годы поэт Максимилиан Волошин) — приоткрывают в книге глубокую тайну не только о себе, но о каждом из нас и, конечно, об авторе.

Леонид Юзефович, урожденный пермяк, заинтересовался колчаковским генералом Анатолием Пепеляевым еще в юности: Средне-Сибирский корпус под командованием Пепеляева выбил красных из Перми в декабре 1918-го. Об этом событии в последние годы советской власти Юзефович написал в повести «Контрибуция».

В «Зимней дороге» уральский поход изучен как предыстория основного действия. После гибели Колчака и поражения белых Пепеляев, прозванный «мужицким генералом» за народнические убеждения, безупречную честность и отсутствие всякого чванства, оказывается с семьей в Харбине. Мучительная «дума» о причинах поражения и страстное желание действовать на стороне угнетенного большевиками народа приводят Пепеляева к решению, которое можно считать героическим, а можно — невероятным и безумным. Собрав войско в несколько сот штыков и назвав его Сибирской дружиной, генерал выступает на помощь восставшим против советской власти якутам и тунгусам (как тогда называли эвенов и эвенков).

Над Сибирской дружиной развевалось бело-зеленое знамя, под которым Пепеляев брал Пермь, но в его символику генерал внес принципиальные дополнения:

На нем, тоже по диагонали пересекая линию раздела между «снегом» и «тайгой», тянулась широкая красная полоса — символ революции, как толковал ее смысл Пепеляев. Он не считал революцию злом, но рассматривал ее как явление временное, поэтому на другой стороне знаменного полотнища были изображены православный крест и лик Спаса Нерукотворного — в знак того, что революция заканчивается обращением к Христу. Под этим знаменем Пепеляев повел свое войско на запад, чтобы воплотить в жизнь последнюю в истории Гражданской войны социальную утопию. Он планировал до зимы овладеть Якутском, затем по Ленскому тракту двинуться на юг, весной занять Иркутск и начать освобождение Сибири от красных. Ожидалось, что к весне вся она будет охвачена крестьянскими восстаниями.

Под красным знаменем обороняли Якутск и вовсе никому неведомую Амгу-слободу большевистские вожди, одним из которых был коммунист-анархист Иван (Йонс) Строд, уроженец латвийской области Латгалии.

Юзефович подробно и не щадя читателя повествует о гражданской войне в Восточной Сибири и о «военном коммунизме», античеловеческое содержание которого подняло народ на восстание. Чудовищная жестокость, голод и людоедство, расстрелы и пытки — все это было. Но историк не мог бы любить своих героев, если бы они не представляли собой исключения. Пепеляев и Строд не пытали и не расстреливали. Они мечтали о том, что сегодня называется национальным примирением.

Перед выступлением на помощь восставшим Пепеляев издал приказ: «Сдавшиеся с оружием или без оружия никаким преследованиям не подвергаются, хотя бы и состояли начальниками частей Красной армии. Взятые в бою комиссары и коммунисты задерживаются до суда народной власти. Никакой военный начальник ни к кому не имеет права применить смертную казнь. Никаких истязаний над пленными не допускать, помнить, что мы боремся с властью, а не с отдельными лицами. Раненым красноармейцам подавать медицинскую помощь».

Самое невероятное, что этот приказ исполнялся. За все десять месяцев, в течение которых Пепеляев находился в Якутии, не был расстрелян ни один человек.

Историю этих десяти месяцев борьбы автор прослеживает практически день в день. Сначала и восстанию, и походу сопутствовал успех. Сибирская дружина захватила важный стратегический пункт — Амгу-слободу. Только вслушайтесь и подумайте — какую-то слободу...

Все это можно прочесть как историю овладения богом забытой деревней на краю Якутии, которая и сама была краем света, а можно — как вечный сюжет о поиске ключа к бессмертию или к замку спящей царевны. Герой плывет по морю, идет через заколдованный лес, где не жужжат насекомые и не поют птицы, восходит на ледяную гору, отделяющую мир живых от царства мертвых, вязнет в трясине, теряет коня, становится жертвой предательства и, с честью выдержав все испытания, обретает искомое, чтобы с ужасом обнаружить: этот ключ не подходит к нужной двери и над всеми, кому он достается, тяготеет проклятье.

В Якутске почти не осталось войск для обороны. Местные «красные» газеты кричали: «Ганнибал у ворот!». Так Пепеляева уподобляли карфагенскому Ганнибалу, крохотный Якутск — великому Риму. Доблесть, и страсть, и отчаяние — вечны: что у ворот Якутска, что у ворот Рима.

На пути Сибирской дружины встал отряд Строда, закрепившийся в юрте на лесной поляне. Юрту огородили валом, выстроенным из... брусков навоза. О страшных днях осады Иван Строд, ставший писателем, расскажет в книге о пережитом — «В Якутской тайге».

Пепеляев тоже был причастен к литературе, он писал стихи и вел походный дневник. Поэт Пепеляев и прозаик Строд равно чувствовали долг перед угнетенным народом, мечтали о могучей и свободной России. В потрясающем финале они схватились насмерть на краю света, на маленькой лесной поляне.

Изуродованные пулями трупы белых и красных вперемешку с плитами мерзлого навоза, измученные голодные люди, на четвереньках ползающие среди собственных испражнений или ночью распиливающие окоченелые конские туши, чтобы не испортились от разлагающихся и на морозе внутренностей, миллионы вшей, снег с кровью вместо воды, обгорелые лохмотья вместо шинелей, повязки из вываренного цветного ситца на гноящихся из-за отсутствия медикаментов ранах, доводящий до равнодушия к смерти холод, а одновременно — чувство, что осажденные и осаждающие обречены сражаться друг с другом не потому, что друг друга ненавидят, а потому, что над теми и над другими властвует даже не долг, а Рок в личине долга.

Отряд Строда выстоял, дружина Пепеляева отступила. Арестованному генералу предстоял суд и десятилетнее тюремное заключение, коммуниста-анархиста ждала Москва и писательская слава — книга «В Якутской тайге» пользовалась огромным успехом. Но победитель и побежденный погибнут одновременно: в 1937 году оба будут расстреляны во время Большого террора.

Двадцать лет историк Юзефович работал над восстановлением трагических событий на краю света, спрашивая себя, почему они настолько глубоко его волнуют. За это время он узнал Пепеляева и Строда как близких и родных людей. И самого себя — по-новому: мемуарно-дневниковый пласт книги превращает автора в одного из героев. Юзефович словно бы открывает читателю не только мастерскую, но и душу исследователя.

Мы думаем, что логика исторических событий нам понятна, потому что в детстве затвердили ее по учебнику. Но автор показывает нам столкновение фатальное, неразрешимое, заставляющее задуматься о глубинных, архетипических основах исторических потрясений и о самом понимании нравственности и долга.