- Себастьян Хафнер. История одного немца. Частный человек против тысячелетнего рейха / Пер. с нем. Н. Елисеева. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. — 448 с.
Читатели с опасливым любопытством заглядывают под обложку цвета ржавой немецкой каски — какие мысли там скрываются? Смелее, любители истории! Вы будете захвачены живым потоком, в котором смешались подлинные исторические события в Германии и других странах Европы 20−30-х годов прошлого столетия, парадоксальные факты частной жизни, лица, спрятанные за вымышленными именами, и емкие характеристики политических деятелей. Автор назвал свое произведение романом, характеризуя сюжет как дуэль одного человека с тоталитарным режимом и даже с самим собою. «История одного немца» — умный и честный взгляд юноши, решившегося на отчаянный шаг: покинуть родную Германию, зараженную нацизмом.
Стоит оговориться, что собственно роман занимает только центральную часть книги, а «самое важное место» находится в ней ровно посередине. Первая треть издания — почти сто страниц — это пролог, расстановка фигур на шахматной доске, гневная песнь, не дающая заскучать даже тем, кто не очень разбирается в истории. Книга снабжена богатыми подробными комментариями, которые занимают ее последнюю треть — так что вам понадобится сразу две закладки, потому что в комментарии придется заглядывать часто. И не потому, что издатель сомневается в эрудированности читателя, — нет, даже если вы знаете о Розе Люксембург или Версальском мирном договоре, все равно изучать статьи комментариев интересно и познавательно. Иногда они поясняют Хафнера, иногда спорят с ним с «высоты» нынешнего века.
Пролог — это хронологическое изложение событий детства автора, описанное с позиции взрослого человека, с горечью понимающего то, чего ребенок не осознавал. Это художественное полотно, развернутое прежде всего в сторону Европы, написанное для Европы. Громкое предупреждение из 1939 года тем, кто не верит в силу нацизма, не воспринимает его всерьез, считая, что умные не откликнутся на истеричные призывы, несмотря на погибшие к тому времени Испанию, Австрию и Чехословакию. Здесь проведены убедительные параллели между Германией накануне Гитлера и Европой накануне войны:
И все же тогда, как и сейчас, в самый последний, опаснейший, отчаянный миг распространялся болезненный, блаженный оптимизм, оптимизм игрока, беспричинная вера, надежда на то, что волосок выдержит, не оборвется…
Тогда, как и сегодня, тешились мыслью о том, что худшее — позади…
Но все эти слова оттуда, из глубины истории, адресованы и нам: «История одного немца» актуальна как никогда, и для русского человека тоже. Предостережения звучат современно и своевременно:
Далеко не каждый в Германии, кто стал нацистом, ясно осознавал, кем он на самом деле стал… Многие из таких сторонников нацизма были бы всерьез напуганы, если бы их спросили: согласны ли они на государственную организацию погромов, или на создание постоянно действующих государственных пыточных камер? Еще и сегодня встречаются нацисты, которые делают испуганные глаза, когда им задают такие вопросы.
Уже пролог дает читателю представление о том, что перед ним — прежде всего художественное произведение, а уже потом публицистика. Эмоциональность, искренность, яркие образы, фактура материала и жесткий каркас, собирающий все это вместе, — история. Чего стоит, к примеру, сравнение традиционного немецкого карнавала с тесной галдящей каютой в тяжело ползущем в открытом море лайнере, который давно решено затопить; или немецкого народа — с кашеобразным тестом, без труда принимающим любую форму, с субстанцией, в которую без труда внедрился нацизм.
Удивительно, что книга написана чистокровным немцем, — уж слишком безжалостен он к собственному народу. Это напоминание о том, что первая страна, пострадавшая от нацизма, — сама Германия: «Не Австрия и не Чехословакия были первыми оккупированными нацистами странами; сначала нацисты оккупировали Германию».
Главное действующее лицо книги — один из многих таких же немцев, довольно заурядный молодой человек, за «обычность» которого автору даже приходится извиняться. Но в этом и главная идея произведения: по мнению Хафнера, революции и перевороты происходят не в кабинетах, а в душах простых людей — солдат, чиновников, лавочников. И живая, настоящая Германия — не в фамилиях политических деятелей, не в нацистских парадах, а за шторами гостиных, «в семьях, литературных кружках и дружеских компаниях, в редакциях журналов и газет, театрах, концертных залах, издательствах, в самых разных центрах общественной жизни, от церкви до кабаре». Хотя стоит признать, что истории известных личностей, сыгравших важную роль в период становления нацизма и борьбы с ним, очень увлекательны. В комментариях, как в картинной галерее, читателя ждут яркие портреты не только главных действующих лиц Третьего рейха, военачальников и министров, но и писателей, актеров и даже кабаретистов.
В середине книги вас ждет небольшой спиритический сеанс — вы переворачиваете страницу и читаете:
Я заблуждаюсь — или и впрямь слышу шелест — это мой читатель, до сих пор одаривавший меня своим благосклонным вниманием, нетерпеливо перелистывает страницы. Этим он хотел бы сказать: «Что все это должно означать? Какое нам дело до того, что в 1933 году в Берлине молодой человек NN боялся за свою подружку, если она опаздывала на свидание, малодушно вел себя со штурмовиками, общался с евреями…»
Но именно это и есть самое главное в «Истории одного немца» — личная жизнь одной-единственной души, вобравшей в себя и крупные события, и секунды страха, и унижения среди бела дня, и мучительные ночные размышления.
Послесловие переводчика Никиты Елисеева полно уважения и благодарности к автору. Это рассказ о том, что в истории одного немца выдумано — имена, люди, факты, а что подлинно — пронзительная человечность. Благодаря ей читатель к концу повествования вдруг понимает, что этот роман — и о нем тоже.