- Инна Осиновская. Поэтика моды. — М.: Новое литературное обозрение, 2016. — 144 c.
Минувшей осенью неожиданным хитом Международной книжной ярмарки Non/fiction стало сочинение Мишеля Пастуро «Синий. История цвета», изданное НЛО в серии «Библиотека журнала „Теория моды“». Все книжки цикла — будь то о фетишизме, советской повседневности, мужской и женской одежде или обуви — направлены, как и сам журнал, на поддержание массового интереса к моде, но не с помощью «глянца», а через издания с подробным научным аппаратом.
Однако «Поэтика моды» Инны Осиновской не совсем соответствует целям, задаваемым книжной серией. Несмотря на то, что список литературы к тексту приложен и ссылки расставлены, он представляет собой легковесный, порой поверхностный взгляд на объект исследования. Да, собственно, и исследования как такового нет: есть лишь список интересных примеров из мира моды, сопровождаемых некоторыми выводами. Получается такой паровозик задом наперед: много-много вагончиков, а локомотив в самом конце.
По причине прозрачности авторской идеи — показать моду как систему неких кодов, за которыми стоит больше, чем просто красота, и представить моду как настоящее искусство — книга читается быстро, но впечатлений почти не оставляет. Разве что сиюминутно будоражит сознание:
Мастера обувной компании J.M. Weston удивляют своих состоятельных потребителей эксклюзивностью подошв для ботинок. Для их создания используют тончайшую шкуру пятилетних коров, которые ни в коем случае не должны иметь потомства. Их кожу ровно 49 дней вымачивают в чанах с раствором, в который входят экстракты коры каштана и экзотического дерева квебрахо. По истечении срока кожу вынимают, прокладывают слоями коры дуба и хранят так еще 10 месяцев.
Удивительно, но, приводя такой пример, Инна Осиновская делает лишь вывод о том, что вещи премиум-класса имеют особые отношения со временем: роскошная вещь не может создаваться быстро, иначе в чем ее экзистенциальная ценность. Осиновская подчеркивает, что в подобных описаниях обязательно будут указаны точные цифры: «20 часов работы, 50 коров и 150 операций». Хотя, казалось бы, в таком случае напрашиваются рассуждения еще и о священности коров, которые «по рецепту» идеальной обуви не должны иметь потомства.
При этом разговор о сакральности появляется, когда этого меньше всего ждешь: при анализе эпитетов из модных журналов:
Так, в глянцевом образе Бланика сплелись королевское могущество, абсолютное мастерство, божественное начало (легенда, икона). Кристиан Лабутен (Christian Louboutin) делит с Блаником должность «короля шпилек», а его главное «изобретение», красную подошву, называют «культовой» (и опять мы слышим религиозные коннотации). Сальваторе Феррагамо (Salvatore Ferragamo) был «колдуном», Роже Вивье (Roger Vivier) — «волшебником», «обувным Фрагонаром», а его обувь — «туфлями Фаберже». «Волшебство» заставляет смотреть на обувщика как на сверхчеловека, на божество. А ассоциации с Фрагонаром и Фаберже возводят ремесло башмачника в ранг высокого искусства.
Однако подобные эпитеты встречаются не только в описаниях продукции обувщиков. В частности, культовыми можно назвать как подошву от Кристиана Лабутена, так и фильмы, сериалы, музыку, вообще одежду и даже латиноамериканского революционера. Уподобление работы модельера с ювелирным мастерством Фаберже также не уникально: в частности, поэтическое мастерство также сравнивалось с умением Фаберже украшать свои изделия. Изготовители обуви попадают в один ряд с художниками, музыкантами, поэтами и другими деятелями искусства, но это следует практического опыта, а отнюдь не из нагромождения эпитетов в «Поэтике моды».
Инна Осиновская не только культуролог и кандидат философских наук, но и журналист. Последние 50 страниц книги — это выдержки из интервью, которые Осиновская брала для газеты «Ведомости» у модели Верушки (Веры Готлиб фон Лендорф), фотографа Патрика Демаршелье, обувщика Кристиана Лабутена и российских модельеров Вячеслава Зайцева и Валентина Юдашкина. Однако журналистские материалы все-таки не требуют высокого уровня аргументации, особенного текстового выражения и подхода, необходимого исследованию.
В некоторых случаях спорить хочется совсем уж в полный голос — и отнюдь не по поводу конкретного примера, а относительно выдвинутых тезисов. Инна Осиновская высказывает доводы в пользу того, что роскошь коррелирует с гуманитарными науками. Автор уверяет нас, что изучение философии — это роскошество с практической точки зрения.
Один из главных признаков роскоши, как уже отмечалось, — непрактичность. Да, философия совершенно непрактична. Она не приносит выгоды, не приносит пользы. Ею занимаются для личного удовольствия. Философия — элитное хобби, элитное, потому что для того, чтобы заниматься ею, желательно быть очень-очень богатым (либо не придавать деньгам никакого значения): философией не прокормишься, на ней не заработаешь. Занятия философией в глазах обывателя настолько же роскошно непозволительны, как уход за ботинками с помощью шампанского. Еще один признак роскоши — эксклюзивность, уникальность. Конечно, философские произведения эксклюзивны. С этим не поспоришь. Книги по философии выходят ограниченным тиражом…
Осиновская делает упор на удобную для нее как для автора позицию, практически не учитывая того, что выбор философии в качестве предмета для изучения зачастую сопровождается осознанием того, что это навык непрактичный, ведущий не к лучшим условиям жизни, даже требующий дополнительных усилий по выживанию, например, еще одной работы или сокращения расходов. Самое интересное, что Осиновская — кандидат философских наук. Она оправдывается в ненаучности, используя шутливый тон, но, увы, в ее рассуждениях о философии иронии нет и в помине.
«Научность» не тот термин, который мог бы быть применим к этой книге. Главное оружие автора — это рефрен: по два раза она повторяет слова «непрактичный», «не приносит», «элитное», «очень», «эксклюзивность»… Сомнительное удовольствие — читать книгу, которую можно было бы сократить в два раза, просто исключив все повторы.
И все-таки, если негодовать по поводу каждой авторской оплошности, любая книга станет поводом раз и навек отказаться от чтения. В «Поэтике моды» есть главы, не только посвященные роскоши и гламуру (это, кстати, не одно и то же!). Одна из самых богатых на откровения — глава о моде и еде. В частности, в ней говорится об идентичности составления рецептов блюд и рекомендаций по трендам сезона. Еще удивительнее — связь моды, еды и материнства:
Вообще мода часто «водит за ручку», модный дискурс принимает на себя роль матери, отдавая потребителю роль ребенка, который должен учиться, слушаться, следовать совету. Изначальная функция матери — кормить и одевать, ну и утешать (еда помогает справиться со стрессом, равно как и поход по магазинам), так что языки моды и еды пересекаются и в этом поле — материнства.
Осиновская ставит в ряд несколько фактов, которые подходят друг другу, как детали мозаики. Однако мысль не выходит за пределы абзаца и доказательств из «языка моды», на которые вроде бы Осиновская указывает, в тексте нет.
Красивый парад устраивают в книге Осиновской и отсылки к литературным и философским источникам. Рубинштейн, Пелевин, Ерофеев, а также Барт, Кьеркегор — список не полный, но любая цитата будет работать в тексте по одному и тому же принципу.
О том же парадоксе говорит и Маргарет Мид в своей книге «Культура и мир детства», отмечая, что за идеей моды стоит идея непрерывности культуры. «Подчеркивая модность чего-либо, хотят сказать, что ничто важное не меняется» (Мид 1988: 345). То есть новое в моде лишь оттеняет стабильность старого.
Цитату Осиновская вводит не для того, чтобы подкрепить свою мысль, а чтобы перефразировать ее — и двинуться дальше. В результате голова читателя разбухает от неимоверного количества отсылок, историй и прозрачных толкований, которые не собираются в единую картину хотя бы потому, что для этого не хватает полноценных связок и объяснений.
В итоге книга объясняет, почему исследовательские работы студентам удаются только тогда, когда в них вкладывается и научный руководитель. Только взгляд со стороны может указать на слабые места, хлипкую аргументацию и незавершенность концепции. «Поэтика моды» поэтому и превратилась в модный показ непонятных нарядов концептуальных модельеров.
Патетика подиума
