- Торчинов Евгений. Таинственная самка. Трансперсональный роман. СПб.: Гуманитарная академия, 2013.
Талантливый человек талантлив во всём — и это первое, что приходит в голову, когда открываешь книгу под интригующим названием «Таинственная самка». Её автор — человек-легенда, известный востоковед, религиовед и буддолог Евгений Алексеевич Торчинов, безвременно покинувший земной план десять лет назад. Книга, написанная им менее чем за год до смерти, увидела свет лишь сейчас; вероятно, по какой-то причине издатели её побаивались.
Сам автор в одном из интервью отзывался о своём литературном детище с некоторой долей иронии: «Я занялся сочинением романов (все вокруг пишут, почему бы не попробовать?) и написал некий текст в двух частях: „Таинственная самка. Трансперсональный роман“ и „Апостолы дракона. Алхимический роман“. Там много умных разговоров, трансперсонализма, каббалистической и прочей мистики, элементы фэнтези и детектива. Постмодерн такой, одним словом…» Однако с первых же строк «постмодерна такого» становится ясно, что для его чтения и понимания необходима некоторая подготовка. Взять хотя бы то, что уже название отсылает нас к Дао Дэ Цзин (Ложбинный дух бессмертен. Называют Сокровенной Самкою его. Врата той Самки Сокровенной — корень Неба и Земли. «Дао-Дэ Цзин», гл. 6), а подзаголовок — «Трансперсональный роман» — предполагает осведомлённость в области изменённых состояний сознания.
Главный герой романа, научный сотрудник петербургского Института трансперсональной психологии Константин Ризин, волею судьбы неожиданно оказывается в гуще событий вселенского значения — борьбы творящего Света со Светами, отвергающими творение. Но поскольку роман-то — трансперсональный, то и битва происходит в основном в лабиринтах погружённого в трансовые состояния сознания. Поначалу стиль автора кажется излишне академическим, но постепенно начинаешь ценить его мягкую иронию, тонкое чувство юмора и способность несколькими мазками создать запоминающийся портрет. Странным образом, именно благодаря внешней незатейливости повествования, незаметно для себя начинаешь верить в то, что сотрудники института на самом деле проходят психоделическую практику, без которой невозможно рассчитывать на мало-мальское повышение в должности, и на собственной шкуре испытывают все прелести самых что ни на есть экзотических наркотических средств — от вульгарных ЛСД и «грибочков» до дьявольской лилии и аяхуаско.
Неторопливое течение повествования напоминает то личные записи, то путевые заметки — по всей видимости, они носят автобиографический характер, и автору есть что вспомнить. Это и первый юношеский мистический опыт, и дальние странствия — индейское поселение в Канаде, Ладак, Гонконг. Но, пожалуй, самое интересное — это опыт духовных путешествий, или психонавтика. Именно атмосфера духовной авантюры постепенно завлекает читателя, и с какого-то момента от книги просто невозможно оторваться. В метафизических дебрях романа возникает скандальная фигура каббалиста и еретика XVII века Саббатая Цеви и высказываются (большей частью в состоянии лёгкого и не очень подпития) всё более и более экстравагантные гипотезы о сотворении мироздания и истоках мирового зла. Чего стоит, например, вот такой пассаж:
Все дело в желании самого Абсолюта освободить себя от корней зла, скрыто присутствующих в его природе в виде корней силы Строгого Суда. Эти корни должны быть сначала выявлены, показаны, продемонстрированы, наконец, чтобы можно было освободиться от них тем или иным способом. Абсолют должен как бы осознать эти корни, чтобы изжить их… Все творение оказывается, метафорически говоря, своеобразным психоаналитическим сеансом Божественного Ума, освобождающим себя от угнездившихся в своем подсознании корней зла.
За бутылочкой пива ведутся увлекательные беседы о солипсизме и Философском Камне, который «представляет собой мощнейшее психотропное вещество», о возможном изготовлении сомы из мухоморов. Занимательные идеи вкладывает автор и в уста православного священника, отца Михаила: «Христос — величайший шаман. Шаман ради своего рода, своего племени нисходит в подземный мир, чтобы найти попавшую туда душу усопшего и вознести ее в горние выси. Христос же, словно шаман всего рода человеческого, сошел в преисподнюю, дабы возвести на небеса все ветхозаветное человечество, всех наших предков-праведников». В общем, есть, чем позабавиться метафизически настроенному уму — тем более что пишет учёный с мировым именем.
Справедливости ради нужно отметить, что в романе затронуты не только надмирные сферы, но и вполне приземлённые — иронично, а местами и с сарказмом, автор описывает быт и нравы научного мира обеих столиц. Можно даже предположить, что, несмотря на оговорку в предисловии, у героев имеются реальные прототипы — настолько они живы и реальны:
Георгий Тигранович был великим администратором и великим (по крайней мере одарённым) артистом. Думаю, что не одна театральная труппа могла бы пожалеть о том, что его привлекла не сцена, а наука, точнее, руководство наукой. Голос нашего директора мог звучать интимно проникновенно, как бы обращаясь к каждому сотруднику по отдельности, мог гневно грохотать, обличая нерадивых, а мог и буквально биться в истерике (если про голос можно сказать, что он „бьется в истерике“).
Роман весьма «питерский» — это и особая интеллигентская интонация, и мистический дух, и некоторый интеллектуальный снобизм. Тем не менее трудно не попасть под обаяние многогранной личности автора — при чтении возникает ощущение задушевной беседы, причастности некой тайне. И как-то отступает на задний план литературное несовершенство — в конце концов, это первое художественное произведение Евгения Алексеевича. И жаль, что предпоследнее. Ибо роман обладает поистине алхимическим воздействием на разум — по прочтении в голову приходят неожиданные мысли, знакомые вещи предстают в новом свете. И чем дальше, тем больше возникает вопросов. Например, почему синолог, буддолог и буддист вдруг обратился к Каббале — и не только в романе, но и в научных изысканиях? А ведь Торчинов был не просто буддистом-религиоведом, но и официально признанным проповедником буддизма для мирян, и это подтверждено соответствующим сертификатом общества «Фо гуан», за подписью Великого Наставника Син-юня. Или это объясняет следующая фраза, вложенная им в уста главного героя: «Я, следуя философу Проклу, полагал, что истинный мудрец должен быть посвящённым всех религий»? Но если предположить, что Константин Ризин — alter ego автора, то почему год рождения двух других персонажей, один из которых, скажем так, неоднозначен, совпадает с годом рождения самого Торчинова? Тем более что по выкладкам, приводящимся в романе, именно в этот год якобы должен был родиться очередной Мессия. И уже сам тот факт, что автор покинул наш мир через несколько месяцев после написания мистического романа, весьма загадочен. Может быть, в предчувствии скорого ухода, он решил оставить некое важное послание потомкам? И в чём оно заключается? А может быть, автор предпринял очередной духовный эксперимент, вроде тех, что описаны в книге?.. Простите, атмосферой романа навеяло. Психоделика, знаете ли. Но вопросы множатся, множатся…
Остаётся лишь надеяться, что ответы найдутся в продолжении — втором романе Евгения Торчинова «Апостолы дракона», уже не трансперсональном, а алхимическом. Если только его выхода не придётся ждать ещё десять лет.