- М.: АСТ, 2006
- Переплет, 384 с.
- ISBN 5-17-039997-9, 5-271-15214-6
- 7000 экз.
Космический роман Дмитрия Липскерова
Дмитрий Липскеров писатель репертуарный. Почти как Островский. С той только разницей, что в прозе не существует разделения на а) комедию и б) драму, а значит, и репертуар в целом получается более однообразный. Тем удивительней, что романы свои Липскеров умудряется писать так, что все равно захочется прочесть следующий, даже если наверняка будешь знать, что он написан в точности так же, как предыдущий.
Что же представляет собой липскеровский роман как вполне сложившаяся целостность? Пожалуй, самым точным будет сравнение с питерским метро, ибо у Липскерова в основном, часто (остерегусь утверждать, что всегда) — две магистральные линии, две ветки, по которым повествование устремляется вслед за двумя героями (проще всего это было бы показать на примере «Пространства Готлиба», написанного в форме переписки «его» и «ее»), демонстрируя вид то из вагона, в котором едет один герой, то из вагона, в котором едет другой. Магистральные линии то и дело пересекаются с неосновными, и зачастую персонаж, мгновение назад замеченный в том, что махал тебе из несущейся по параллельной ветке электрички, оказывается сидящим рядом с тобой; бывший же еще совсем недавно соседом по вагону, напротив, пересаживается и едет далее уже в совсем другом направлении. Конечно, из окна при этом видны не только проносящиеся мимо в обрамлении окон пассажиры других веток, но и тщательно выписанный пейзаж (представьте на время чтения этой рецензии, что рельсы описываемого мною метро проложены на поверхности): люди, машины, всюду кипит какая-то своя жизнь… И совершенно неважно при этом, что, быть может, за пределами видимости нет вообще ничего: декоратор не посчитал нужным отстраивать то, чего никто не увидит,— и, пожалуй, был при этом безусловно более прав, чем неправ…
Трудно судить Липскерова за неотступление от придуманной им романной структуры, так как, повторюсь, она позволяет создавать романы, пусть и похожие каждый следующий на все предыдущие, но при этом неизменно удачные и увлекательные. И действительно: зачем отступать от открытого тобой способа всегда выходить из схватки с читателем не побежденным, но победителем?! Хотелось бы, однако, указать на две возможности дальнейшего развития романов Дмитрия Липскерова: изменение «рецепта приготовления» (такая возможность кажется бесперспективной в силу ее ненужности и рискованности: а вдруг неудача?) и — второй путь — появление небольшой, но надстройки, меняющей смысл при этом остающейся неизменной основной части. Именно такую надстройку, не меняющую целого, но меняющую его суть, возвел над вполне стандартными строениями своих пьес Островский (вот почему я упомянул его в самом начале) в «Бесприданнице» и «Грозе», показав в первой — что слабые ничуть не гуманнее сильных, просто в силу своей слабости не способны творить зло, к которому склонны ничуть не меньше, а во второй — что по-настоящему страшный бунт — это бунт не тех, кто в любое время готов на подвиг, а тех, кто на подвиг готов лишь тогда, когда терпеть притеснения оказывается уже невозможным (я имею в виду Тихона).
К чему все эти рассуждения? А к тому, что у в целом проигрывающего предыдущим липскеровским романам «Леонида…» (меньше сюжетных линий, не такой смелый язык, меньше основного «поставщика удовольствия» — волшебных превращений) почти есть такая надстройка, которая, не затрагивая традиционной для Липскерова романной схемы, ощутимо меняет ее, придавая ей самой определенный смысл. Две магистральные линии «Леонида…»: линия потомственного вора (того самого Леонида), не желающего жить уже до своего рождения, и линия женщины-снайпера Ангелины Лебеды, всеми силами цепляющейся за жизнь, — наделены конкретным (читатель может меня проверить) смыслом. Как бы невзначай сделанное автором в последнем абзаце сравнение жизни Леонида с развитием Вселенной, как это часто бывает в таких случаях, действует в обе стороны: ведь если Вселенная подобна недавно зародившемуся человеческому плоду, то и жизнь человека подобна жизни Вселенной. Отсюда недалеко до вывода: мужские существа — это Вселенная в стадии расширения, женские же — в стадии сжатия. Но чтобы сделать этот вывод, нужно сначала прочесть книгу.