- Анна Матвеева. Горожане. Удивительные истории из жизни людей Е. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017.— 347 с.
По уже сложившейся традиции новая книга прозаика Анны Матвеевой — это, во-первых, сборник рассказов, а во-вторых, посвящен он жителям Екатеринбурга.
Эту книгу от остальных сборников отличает то, что ее герои — исторические личности, чьи судьбы удивительным образом соединились в названном выше городе. Девять историй, герои которых объединены попарно. Павел Бажов и Георгий Жуков, Николай Ипатьев и Борис Ельцин, Владимир Мулявин и Владимир Шахрин и другие: писатели, политики, ученые, архитекторы, музыканты, летчики, актеры — всех не перечесть. Рассказы Матвеевой дают представление о жителях города лучше, чем перепись населения. Однако именно город всегда остается главным героем сборника. Матвеева не устает признаваться в любви Екатеринбургу, из книги в книгу населяя его литературными героями так, как это столетиями делали другие писатели с Москвой и Петербургом.
В Екатеринбурге, как и в любом другом городе, за эти годы случилось много такого, что может стать романом — или пьесой. Это ведь только кажется, что города стоят на месте. И что люди не меняются. И что испытание медными трубами проходит легче и приятнее, чем огненно-водные процедуры. Медными трубами по голове — не пробовали?
Художественный мир рассказов Матвеевой складывается из симметричных рисунков, которые то уменьшаются до одной человеческой судьбы, то увеличиваются до размеров целой страны — и все они тесно переплетаются между собой, составляя одно удивительно узорчатое полотно, ни одна завитушка на котором не оказывается лишней.
Трогательная (подчас чересчур) интонация, аккуратное обращение с фактами создают впечатление, что знающий все о героях автор рассказывает не о большой реальной истории огромной страны, известных людей и одного немаленького города, но как будто бы располагает фигурки на игрушечном макете. Вот аккуратно из коробки достается одна, любовно разворачивается упаковка, фигурка рассматривается со всех сторон и занимает свое место на макете. А вот домик, с очень страшной историей, к слову сказать. Но и с ним проделывает автор тот же трепетный ритуал. Выполнившие свою функцию фигурки снова тщательно упаковываются и убираются в коробку. Их единственное спасение от тьмы забвения — память и надежда на то, что вскоре кто-то вновь захочет вытащить их на свет.
Интеллигентно-разговорная манера письма — демонстрация особого отношения к читателю. Текст изобилует разного рода истинами: «Безжалостнее всех судят тех, кто не судит» или «Исправить минус на плюс легко только в школьной тетрадке, в жизни действуют иные правила» — все это вместе похоже на рассказанную автором притчу об одном городе. Словарь Даля толкует слово «притча» как «поучение в примере». Матвеева демонстрирует читателю их целых восемнадцать, и свой собственный в придачу — есть из чего выбирать. А можно взять за образец то, что объединяет и всех героев, и автора: «Самое главное — мечтать. Мечты обязательно исполняются — жаль, что чаще всего после смерти».
Матвеева пишет остроумно, метафорично, ее тексты обладают особенным ритмом, отчетливым и очень заводным — настолько, что при чтении трудно удержаться от того, чтобы не начать легонько подпрыгивать на месте в такт повествованию.
А город — так что городу? Стоит, где поставили. Плоский бронзовый истукан, изображающий Татищева, дружелюбно соседствует с таким же точно плоским де Геннином: ироничная улыбка земной славы освещает Плотинку, как закатное солнце. Небо розовое, телесное, будто кто-то случайно прикрыл пальцем объектив. И чем твоя жизнь запомнится иным поколениям, до поры не знает никто — строкой ли из забытого стихотворения, сказанием о невиданном звере, новым городом, тюремным сроком или историей о женщине, которая бежала через улицу под гудки машин и мат водителей: бежала, чтобы сказать спасибо тому, кто спас её сына.
Так, и только так приходит мирская слава.
Но потом пройдёт и она.
Время в рассказах Матвеевой, несмотря на причудливые скачки из настоящего в прошлое и в будущее, упрямо движется вперед, унося с собой людей, дома и даже целые города. В этом движении автор видит логичную и оттого вовсе не печальную закономерность. Может, потому, что обо всем, что уходит, остается память, а может, потому, что автор знает: узоры на рисунке судьбы имеют свойство повторяться.