- Briefe und Aufzeichnungen: Gesamtausgabe
- Перевод с нем. И. Алексеевой, А. Бояркиной, С. Кокошкиной, В. Кислова
- М.: Международные отношения, 2006
- Cуперобложка, 536 с.
- ISBN 5-7133-1275-5
- 2000 экз.
Моцарт напесал
Это первое издание на русском языке всех сохранившихся писем Моцарта. Из немецкого академического семитомника переписки Моцарта (“Mozart. Briefe und Aufzeichnungen.— Bärenreiter Verlag Kassel, 1990”) переведены только письма самого композитора и опущены письма к нему самому.
Самое интересное в книге — переписка с отцом. Если кто не знает, скрипач и композитор Леопольд Моцарт усердно делал из сына Моцарта еще тогда, когда у того и в мыслях не было им стать. Сын описывает, оправдывается, упрекает, испрашивает благословения, философствует. Например, можно из первых рук узнать, как он состязался в клавирной игре с Муцио Клементи (чьими сонатинами до сих пор мучают маленьких детей). Моцарт, вероятно, победил бы за явным преимуществом, если бы не фирменный трюк Клементи, параллельные терции и сексты в быстром движении. Моцарт их играть не умел (сегодня такое умеют даже студенты музучилища), и это досадное воспоминание он всячески старается смягчить по принципу «зелен виноград». То есть не больно-то и хотелось этих трюков, гораздо важнее музыкальность. Тут примечательна степень уязвленности: три письма подряд Моцарт пишет отцу примерно в одних и тех же выражениях, забывая, что уже рассказывал ему об этом.
Письма отцу вообще строятся примерно как экспозиция сонатной формы. Моцарт сразу обрушивается на адресата деловой главной темой. Дальше вступает связующая часть в виде жесткого конфликтного стыка. Например, упоминания о споре с Клементи находятся именно здесь. Затем побочная партия, она же лирическое отступление. Понятия чести, вкуса, искусства по большей части толпятся в этом разделе. Впрочем, то и дело прорывается и главная тема. Ведь где музыкальный вкус, там спрос и деньги, а где честь, там и высокое покровительство (и тоже деньги). Таким образом, побочная тема размыкается в озабоченную коду с неизменным «целую вам руки 1000 раз».
Кстати о деньгах. Установлено, что в последнее десятилетие ежегодный заработок Моцарта доходил, в пересчете на нынешние цены, до двухсот тысяч долларов. И почти все они уходили на жизнь первым классом, лечение жены Констанцы на водах, да и просто на представительские расходы. «Здесь ни у одного из наемных работников… не бывает белья из столь грубого льняного полотна, какое было у меня»,— пишет Моцарт из Вены. Это он загнул, конечно, насчет прислуги. Но одеваться для частных уроков и впрямь приходилось шикарно. Батистовую рубашку с кружевами (вдесятеро дороже льняной) надел три раза — и сносил.
Подпись как каданс — самое регламентированное место и письма, и музыкальной формы. Но оно же, опять-таки наравне с музыкальным кадансом, оказывается также и территорией речевой свободы. Здесь происходят самые сочные словесные игрища. «Комплименты сочинять, сургучом зад заливать, руки целовать, задницей как из ружья стрелять, вас целовать, сзади и спереди клистировать, и все долги до мелочи возвращу, ветры звонике подпущу, а может кое-что и оброню». Или вот еще: «…целую ваши руки, ваше лицо, ваши колени и вашу — — словом, все, что вы разрешите мне поцеловать».
Это он, между прочим, тетушке пишет, Анне-Марии-Текле Моцарт. Нормальная такая тетушка, да? А рядом — составленные без сучка без задоринки, с идеальной орфографией и пунктуацией письма надстоящим на социальной лестнице — злобному архиепископу Иерониму Коллоредо или другу — аббату Йозефу Буллингеру. По ним можно запросто читать курс тогдашней немецкой деловой переписки.
Косвенных читательских радостей в моцартовских письмах гораздо больше, чем умных мыслей о музыке или описаний концертов. Такие разводы ни о чем и втягивают в чтение. Да и люди, упомянутые в них,— тоже не более чем круги по воде от драгоценного для нас камня: «Разрази небо Тысяча чертей, Хорватов тяжкий жребий… крестоносцев батальон… Европа, азия, африка и Америка, иезуиты, Августинцы, бенедиктинцы, Капуцины, минориты, францисканцы, Доминиканцы, Картезианцы, и крестоносцы, каноники регулярные и нерегулярные, и все лентяи, прощелыги, подонки, нахалы и прохвосты всех мастей».
Перевод нисколько не приглаживает оригинальный стиль. Сохранена орфография, вплоть до редких грамматических ошибок типа «напесал». Сохранена пунктуация с обилием тире. Сохранена моцартовская манера писать почти все существительные со строчной буквы, включая бога, господа и францию. Зато Честь, как и Англия, всегда привечается заглавной буквой. Монашеские ордена, как мы видели выше, тоже делятся на прописные и строчные. Но главное — сохранена лихорадочно-холерическая манера письма. Еще главнее то, что русский текст по-настоящему живой. Пусть для этого переводчикам пришлось прибегнуть к услугам таких, прямо скажем, русскоязычных персонажей, как дед Пихто, серенький волчок или любопытная Варвара,— перевод диалектизмов и присказок безусловно удался.
Правда, есть и значащие переводческие ошибки. В письме 426 итальянское “messa di voce” переведено как постановка голоса, а оно обозначает филировку голоса, то есть умение увеличивать и уменьшать силу звука на одной ноте. Там же итальянское “sottener” (la voce) переведено как «сопровождать» (голос), а на самом деле оно значит «держать долгие ноты». В письме 741 появляются загадочные «квартеты для двух скрипок, альта и контрабаса». Тут вместо контрабаса должна быть, конечно, виолончель — в те поры они оба могли называться словом “Baß”, обозначавшим басовый голос как функцию. Впрочем, на полтысячи страниц это исчезающе мало.