- Александр Цыпкин. Женщины непреклонного возраста и др. беспринцЫпные рассказы. — М.: Эксмо, 2015. — 256 с.
Чем больше книг я читаю, тем чаще мне кажется, что в жизни литературных жанров — все как у людей. Есть жанры высокие, и есть жанры низкие. Есть жанры богатые и жанры бедные. Жанры унылые и жанры бодрые. Жанры простодушные и жанры хитрые. И, наконец, жанры успешные и жанры-неудачники. К успешным жанрам явно относится роман. К жанрам-неудачникам — анекдот.
Нет, ну в самом деле… Романам, особенно ежели они толстые и красивые, оказывают внимание такое же, как порядочным девушкам, на которых хотят жениться. Их ждут, их с трепетом открывают, в них бережно погружаются. А вот анекдотами нагло пользуются, словно это женщины легкого поведения. Причем пользуются развязно, под рюмку и сигарету, поспешно удовлетворяя пьяное желание. Рассказать, разрядиться и тут же забыть. Ну не свинство?
Авторов толстых романов знают все. Знают, уважают, возят повсюду, бесплатно кормят, сажают перед читателями, пускают в телевизор. А кто из нас знает имена авторов анекдотов? Пусть даже самых смешных?
Прочитанными романами приличные люди хвастаются, как дорогими автомобилями. А услышанных анекдотов, которые страсть как хочется пересказать, стыдятся.
Впрочем, стыдятся далеко не все. Киплинг, Марк Твен, Шервуд Андерсон, Фолкнер, Генри Миллер, Довлатов обожали анекдоты. Смеялись над ними, просили собеседников еще раз повторить, запоминали, записывали. Действительно… Вот «Приключения Тома Сойера». Что это, если не сборник анекдотов? А «Три солдата» Киплинга или «Уайнсбург, Огайо» Шервуда Андерсона? Или «Тропик Рака» Генри Миллера, где сюрреалистические фантазии и апокалиптические видения всегда заканчиваются свежим неприличным анекдотом.
Анекдот — это не хихиканье, а серьезная проблема. Сочинить и эффектно рассказать анекдот иной раз гораздо сложнее, чем написать нудный целлюлитный роман. Анекдот, свернувшийся в несколько абзацев и ощетинившийся смыслами, как еж, всегда умнее рассказанной в нем истории и умнее того, кто над ним хохочет. Чтобы придумать анекдот надо быть яркой личностью, имеющей вкус и аппетит к жизни, ко всем ее многообразным проявлениям, к событиям, к людям, к растениям и предметам.
Александр Цыпкин с лихвой наделен этой способностью, этим умением чувствовать богатство жизни. Кроме того, он обладает свойством сильного автора, необходимым при сочинении анекдотов-историй, — талантом безупречного рассказчика. Он сверхточен, внятен, динамичен, ритмичен и аскетически экономен. О последнем качестве следует сказать особо. В его рассказах отсутствует ложная литературность, которой иной писатель компенсирует нехватку сюжетной фантазийности. Метафоры и всяческие красивости, сложные определения, навели бы зевоту, затормозили бы текст, придав ему ненужную тяжеловесную литературность. А есть вещи поважнее литературы. Это — непредсказуемая, странная жизнь, почти неподвластная художественной форме. Именно такой она предстает на страницах книги Александра Цыпкина. Вы никогда не угадаете, куда он развернет сюжет, каким лихим, непредсказуемым поворотом воспользуется. Время здесь плотно упаковано событиями, и каждое разворачивается вопреки правилам, с нарушением логики, и при этом просто и как будто естественно. Мы ловим себя на мысли, что здесь все странно, неожиданно, но при этом парадоксальным образом достоверно. От этого делается легко, свободно и весело. Мне, во всяком случае. Читая книгу Александра Цыпкина, я смеялся. Иногда — неприлично громко.
И все же, отказ от излишней литературности у Александра Цыпкина неожиданно оборачивается движением в сторону афористичности, которая, как известно, оставляет жизнь неоднозначной, иррациональной, парадоксальной. Некоторые из афоризмов его персонажей я запомнил: «В любом приличном человеке должна быть еврейская кровь, но не больше чем булки в котлетах», «Докторская диссертация в голове не дает права женщине эту голову не мыть», «В нашем доме все решает папа, а кто папа решает мама».
Жизнь в историях Александра Цыпкина легка и беззаботна. Порой даже невыносимо легка. И все же, всякий раз в каждом рассказе — тоска по утраченной гармонии, по тихой ласкающей человечности. И мы понимаем, что люди в его текстах, какими бы комичными они не казались, не картинки, не пешки. Что их надо беречь и любить.
Аппетит к жизни
