Он уже почти не помнил, что его назвали Екатеринбург.
Город был самим собой два столетия, а в
1924 году советская власть взяла и переименовала его в
Свердловск. Яков Свердлов, большевик и боевик, жил
в Екатеринбурге в 1905–1906 годах: приехал по приказу партии, проводил митинги, устраивал стачки, создавал боевые дружины, а заодно женился на дочери
купца-миллионера. Жандармы вычислили смутьяна, и
он бежал — перед пикетом на городской заставе ловко
изобразил рожающую бабу. Екатеринбургские товарищи уважали Свердлова за жёсткую бандитскую хватку
и за талант организатора, однако в лихой жизни знаменитого большевика Екатеринбург был просто парой
эпизодов — не самых долгих и не самых важных. Воли
и энергии Якову Свердлову хватало на всё, а совесть
его не угнетала: в 1918 году он утвердил решение Уралсовета расстрелять в Екатеринбурге царя вместе с семьёй. Сам же Свердлов умер в 1919 году в возрасте 33
лет: то ли его свалил грипп-испанка, то ли до полусмерти избили рабочие. Через пять лет Екатеринбург
стал Свердловском.

Прошло больше полувека. Все феномены, благодаря которым нация знала о городе, оказались уже
свердловскими. Родовое венценосное имя города исчезало из сознания нации. А имя города — это его статус, его программа, его судьба. Обо всём таком робко
напоминали местные достопримечательности, но кто же слышит их голос, кроме улетевших по теме краеведов? От былого славного Екатеринбурга остался последний общезначимый артефакт — дом инженера
Ипатьева.

Этот особнячок на склоне Вознесенской горки знала вся страна, хотя его не описывали путеводители.
В этом доме последние свои месяцы провела царская
семья — отрёкшийся император Николай II, императрица Александра, цесаревич Алексей и княжны Ольга,
Татьяна, Мария и Анастасия. В ночь с 16 на 17 июля
1918 года в подвале дома Ипатьева большевики расстреляли и добили штыками «граждан Романовых», их
слуг, врача и даже комнатных собачек.

Честный заводской парень Свердловск не захотел
быть причастным к такому злодеянию. Чур меня! Убийство произошло в Екатеринбурге! Посреди советского
трудового Свердловска стоял неприкасаемый дом Ипатьева — проклятый остров старого города, последний
носитель имени Екатеринбург. Лишь гибель царской
семьи, страшная жертва, удерживала имя города, следовательно, неразрывность истории и целостность души,
потому расстрел Романовых так значим и ныне, хотя
уничтожение невинных людей — неправильная «точка
сборки» для бренда.

Дом Ипатьева как заноза напоминал стране о казни
Романовых и о городе Екатеринбурге. А приближалась
годовщина расстрела — 60 лет. Ходил слух, что ЮНЕСКО думает включить дом Ипатьева в список объектов
всемирного наследия. И в 1975 году Председатель КГБ
СССР Юрий Андропов обратился в Политбюро с ходатайством о сносе дома. Политбюро приняло секретное постановление. Через два года, в сентябре 1977 года, поневоле взяв на себя всю ответственность за это
решение, первый секретарь Свердловского обкома
КПСС Борис Ельцин распорядился начать снос. К зданию подъехал автокран с «шар-бабой» и за пару дней
превратил особняк инженера Ипатьева в груду битого
кирпича. Грузовики увезли мусор, а осенние дожди
прибили пыль. Всё. Нет дома — нет проблемы.

Советское общество давно смирилось с мыслью,
что расстрел царской семьи был необходимостью военного времени. Однако снос дома Ипатьева выглядел
так, будто власть заметает следы преступления. Акция
властей получила обратный эффект: отсутствие дома
оказалось хуже присутствия. Снос ипатьевского дома
интеллигенция города не стерпела и смутно зароптала:
«Всё у нас неправильно!»

В результате в 1981 году Свердловск взбудоражила
книга писателя Бориса Рябинина «Город, где мы живём» — беседы о городе с художником Львом Эппле,
экологом Владимиром Большаковым, архитектором
Геннадием Белянкиным. Рябинин честно и прямо писал
о разрушении городской среды — культурной и природной. В ответ огрызался, но исправлял ошибки секретарь обкома Ельцин. Хотя это был только первый круг
от брошенного камня. Уже через пять лет голос города
обрёл полную громкость: заговорил Свердловский рок-
клуб. Заговорил о самом главном, о невыносимом, о том,
что важно для всех, а не только для города Свердловска.
И дальше пошло-поехало. Тектонические сдвиги истории сопровождались рёвом митинговых мегафонов и
грохотом бандитских автоматов.

Конечно, не снос ипатьевского дома был тому причиной. Но ведь надо с чего-то начинать. Обретение
себя Екатеринбург начал с упрямого недовольства за
особняк инженера Ипатьева. И в 1991 году городу вернули родовое имя.

Но официального переименования было мало, и
вот такого никто не ожидал. Город разрывало удивительными событиями, грандиозными переменами, жуткими откровениями эпохи. Судьбу подстёгивали пассионарии. Для их города название Екатеринбург были
слишком «дисциплинированным». Язык искал адаптированные варианты. По аналогии с Питером был предложен стильный Катер — но нет, не прижилось. И тогда явился Ёбург. Название вызывающее, наглое, хлёсткое, почти непристойное. За него можно было и по
морде получить. Но так выбрал язык, а он знает технологии семантики и чует магнитное притяжение коннотаций.

Даже на слух энергичное и краткое название Ёбург
как-то соответствует сути того Екатеринбурга — города
лихого и безбашенного, стихийно-мощного, склонного
к резким поворотам и крутым решениям, беззаконного
города, которым на одной только воле рулят жёсткие и
храбрые, как финикийцы, лидеры-харизматики. Хулиганское имя Ёбург — символ прекрасного и свободного
времени обновления.

Всё проходит, и Ёбург в прошлом. Бурного Ёбурга
уже нет, есть богатый и престижный мегаполис Екатеринбург. Город сумел вернуться к себе. «Ёбург» был
только промежуточной стадией превращения «закрытого» советского Свердловска в евроазиатский буржуазный Екатеринбург эпохи глобализма и хайтека.

Его будут называть Екат, но Екат — не Ёбург. А эта
книга — про Ёбург. Про Великую Метаморфозу. Про
героев, которые здесь делали будущее. Однако — по
большому счёту — книга рассказывает не об отношениях людей друг с другом и не об отношениях людей с
законом: книга — про отношения людей с городом.

Ёбург. Ёбург. Ёбург.