Мариэтта Чудакова. Не для взрослых. Время читать!

О сильных чувствах

1

«— Детеныш человека! Смотри!

Как раз напротив волка, держась за низкую ветку, стоял голый коричневый малыш, только что научившийся ходить, самая мяконькая и самая усеянная ямочками крошка, которая когда-либо попадала ночью в волчье логово.

Он посмотрел прямо в лицо Отцу Волку и засмеялся.

— Это человечий детеныш? — спросила Мать Волчица. — Я никогда не видела их. Дай-ка его сюда.

Волк, привыкший переносить собственных детенышей, в случае необходимости может взять в рот яйцо, не разбив его, а потому, хотя челюсти зверя схватили ребенка за спинку, ни один зуб не оцарапал кожи. Отец Волк осторожно положил его между своими детенышами.

— Какой маленький! Совсем голенький! И какой смелый, — мягко сказала Мать Волчица. Ребенок растаскивал волчат, чтобы подобраться поближе к ее теплой шкуре. — Ай, да он кормится вместе с остальными! Вот это человечий детеныш! Ну-ка, скажи, была ли когда-нибудь в мире волчица, которая могла похвастаться тем, что между ее волчатами живет детеныш человека?

— Я слышал, что такие вещи случались время от времени, только не в нашей стае и не в наши дни, — ответил Отец Волк. — На нем совсем нет шерсти, и я мог бы убить его одним прикосновением лапы. Но взгляни: он смотрит и не боится».

Тут в пещеру пробует протиснуться тигр Шер Хан, который требует свою добычу. «Клянусь убитым мною Быком, должен ли я стоять, сунув нос в вашу собачью конуру, ради того, что принадлежит мне по праву. Это говорю я, Шер Хан.

Рев тигра наполнил пещеру громовыми раскатами. Мать Волчица стряхнула с себя детенышей и кинулась вперед; ее глаза, блестевшие в темноте, как две зеленые луны, глядели прямо в пылающие глаза Шер Хана.

— Говоришь ты, а отвечаю я, Ракша (Демон). Человечий детеныш — мой, Лунгри! Да, мой. Он не будет убит. Он будет жить, бегать вместе со Стаей, охотиться со Стаей и, в конце концов, убьет тебя, преследователь маленьких голых детенышей, поедатель лягушек и убийца рыб! И он будет охотиться на тебя! А теперь убирайся или, клянусь убитым мною Самбхуром (я не ем умирающего от голода скота), ты, паленое животное, отправишься к своей матери, хромая хуже, чем в день своего рождения! Уходи!

Отец Волк посмотрел на нее с изумлением. Он почти позабыл те дни, когда завоевал Мать Волчицу в честном бою с пятью другими волками; тогда она бегала в Стае, и ее называли Демоном не из одной любезности...»

И Шер Хан со страшным ворчанием отступил, детеныш остался у волков с четырьмя их волчатами, и вскоре Стая принимает его в свои ряды...

Кто-то читал про Маугли в большом сокращении — для совсем маленьких. Кто-то видел мультфильм. Но я советую взять в руки «Книгу Джунглей» и «Вторую Книгу Джунглей» и прочесть наконец все подряд. Сплошные столкновения воль и решимостей, силы и хитрости. Лучше любого телебоевика.

2

Детство английского писателя Редьярда Киплинга было довольно тяжелым. В то время Британия была империей — то есть владела пространствами, весьма удаленными от своих границ: недаром подчеркивалось, что над Британской империей никогда не заходит солнце...

А самолетов еще не было. И если британцам, работающим в Индии, надо было отослать детей на время на родину — то это были месяцы плавания и, возможно, годы разлуки. Увы, за все на свете надо платить, в том числе и за владение колониями.

Несколько счастливых лет маленький Киплинг провел в Индии с родителями. Все знают, что такое наши самые ранние впечатления — они навсегда остаются самыми яркими. А потом его с сестрой отправили «на воспитание» к дальним родственникам. А в какой ад могли в старой доброй Англии превратить — из лучших, разумеется, чувств, — процесс воспитания, об этом читайте у Диккенса, хотя бы в романе «Домби и сын» (надеюсь, мы к нему как-нибудь обратимся). Но и Киплинг высказался об этом с достаточно едкой определенностью — в автобиографическом рассказе «Мэ-э, паршивая отца...», который кончается приездом матери, но измученный издевательствами тетки и своего кузена — ее сына, бедный Панч (он же Паршивая Овца) не сразу оттаивает...

Забавный рассказ «Поправка Тодса» рассказывает о шестилетнем англичанине Тодсе, который живет в Индии и свободно не только говорит, но и думает на местном наречии — а при разговоре мысленно переводит на английский язык, «как делают многие дети из английских семей, живущих в Индии» (и сам Киплинг, живший в детстве на попечении слуг-индийцев и заговоривший сначала на хинди, а только потом — на английском).

Наслушавшись на базаре, как обсуждается новый билль (закон) об аренде земли, шестилетний Тодс смело вмешивается в разговор гостей — правительственных чиновников. И обстоятельно пересказывает мнение своих старших друзей-индусов — они считают глупым каждые пять лет подтверждать свое решение арендовать эту землю: нужно делать это каждые пятнадцать лет. «Через пятнадцать лет мой сын станет мужчиной, а я уже буду в пепел превращен; мой сын возьмет себе землю... а потом и у него сын родится и через пятнадцать лет тоже станет мужчиной. Зачем каждые пять лет писать бумаги?» ...Тут Тодс заметил, что гости слушают его, и замолчал.

...— Тодс! Отправляйся спать! — сказал ему отец.

Тодс подобрал полы халата и ушел.

А советник хлопнул ладонью по столу.

— Черт побери! — сказал он. — Мальчонка прав. Короткий срок аренды — слабое место всего проекта.

Он скоро ушел, обдумывая слова Тодса.

...По базарам же скоро разнеслась весть, что это Тодс поднял вопрос о пересмотре сроков аренды по новому биллю. Если бы мама Тодса не вмешалась, он ужасно объелся бы фруктами, фисташковыми орехами, кабульским виноградом и миндалем, потому что веранда его дома вдруг оказалась заставлена корзинами, полными всех этих лакомств«.

Может быть, кому-то это покажется странным — такой разумный и инициативный мальчик в столь раннем возрасте. Сам Киплинг ничего странного в этом не видел — первый сборник его стихов под названием «Школьная лирика» вышел в свет, когда автору было шестнадцать лет. (Есть и такие, которые в эти годы, как всем хорошо известно, ни о какой серьезной деятельности и не задумываются — только развлекаются.) И когда Киплинг пишет про выросшего Маугли — он явно вспоминает себя и свои мечты в этом возрасте: «На второй год после великого боя с деканским Рыжим Псом и смерти Акелы Маугли должно было исполниться семнадцать лет. Но он казался старше, так как много двигался, хорошо ел и, едва почувствовав себя разгоряченным или запыленным, тотчас же купался; благодаря всему этому он стал сильнее и выше, чем обыкновенные юноши его возраста. Когда он осматривал древесные дороги, он мог полчаса висеть на высокой ветке, держась за нее одной рукой; мог на бегу остановить молодого оленя и, схватив его за голову, откинуть прочь; мог даже сбить с ног крупного синеватого кабана из Северных Болот».

Внутри «Книги Джунглей» вы обнаружите и знаменитый рассказ «Рикки-Тикки-Тави» — рассказ о мужестве и верности. Речь не о людях — о маленьком зверьке мангусте, который не знает страха и бросается в бой с любой змеей, в том числе со смертельно ядовитой коброй. Люди выловили захлебнувшегося было зверька из канавы, обсушили и привели в чувство — и он стал верен семье и в первую очередь маленькому Тедди.

На веранде «за ранним завтраком сидели Тедди, его отец и мать. Но Рикки-Тикки сразу увидел, что они ничего не едят. Они не двигались, окаменев, и лица их побелели. На циновке возле стула Тедди лежала свернувшаяся Нагайна, и ее голова была на таком расстоянии, что она в любую секунду могла укусить голую ножку мальчика. Кобра покачивалась вперед и назад, распевая торжественную песню.

— Сын большого человека, убившего Нага, — шипела она, — не двигайся! Я еще не готова. Погоди немножко. Не двигайтесь, все вы трое. Если вы пошевелитесь, я ударю, если вы не пошевелитесь, я тоже ударю. О глупые люди, которые убили моего Нага!

Тедди не сводил глаз с отца, а его отец мог только шептать:

— Сиди неподвижно, Тедди. Ты не должен шевелиться. Тедди, не шевелись.

Рикки-Тикки поднялся на веранду и воскликнул:

— Повернись, Нагайна, повернись и начни бой».

И вскоре начинается бой крохотного зверька с огромной по сравнению с ним коброй — бой, о котором, надеюсь, вы прочтете сами.

3

Те, кто постарше, должны обязательно прочитать совсем другие — трагические — рассказы о колониальном мире конца ХIХ — начала ХХ века.

Тут надо помнить поэтическую формулировку, которую Киплинг ввел в мировой культурный оборот, — неважно, верна эта формулировка или нет, но все используют ее уже почти век:

И один из самых трагических его рассказов о любви с многозначительным названием «За чертой» начинается словами, которые сразу покажут нам, как далек сегодняшний мир от тогдашнего, где, скажем так, расстояние между Западом и Востоком было много длиннее сегодняшнего. Не забудем еще, что речь — об Индии, где люди от рождения делились на касты, и члены самой низшей касты — неприкасаемых — не только не должны были дотрагиваться до людей другой касты, но даже тень от них оскверняла человека, на которого случайно падала...

Вот как начинается этот при всем при том замечательный рассказ: «При всех обстоятельствах человек должен держаться своей касты, своей расы и своего племени. Пусть белый прилепится к белому, а черный к черному. ...Вот история человека, который ступил за надежные пределы добропорядочности и тяжко за это поплатился». И сегодня, конечно, отличия между Западом и Востоком порою очень и очень велики. Но все же границы совсем не таковы, как обозначены они Киплингом. И во всех городах мира можно встретить чернокожую красавицу рядом с совершенно белым джентльменом — и на лицах обоих будет написано счастье.

Не так было в Индии времени Киплинга. В рассказе описан тайный роман англичанина с пятнадцатилетней вдовой (!) Бизезой, страстно его полюбившей. И вот она узнает, что возлюбленный встречается с англичанкой — и обвиняет «его в неверности. Никаких полутонов для нее не существовало, и говорила она напрямик. Триджего смеялся, а Бизеза топала ножкой, нежной, как цветок бархатца, и такой маленькой, что она умещалась в мужской ладони». Она требовала, чтоб он немедленно порвал с «чужой мем-сахиб». А он объяснял ей, «что она не понимает точки зрения людей с Запада на такие вещи. Бизеза выпрямилась и тихо сказала:

— Не понимаю. И знаю только одно — для меня худо, что ты, сахиб, стал мне дороже моего собственного сердца. Ты ведь англичанин, а я просто чернокожая девушка. — Кожа ее была светлее золотого слитка на монетном дворе. — И вдова чернокожего мужчины. — Потом, зарыдав, добавила: — Но клянусь своей душой и душой моей матери, я тебя люблю. И что бы ни случилось со мной, тебя зло не коснется».

А что случилось с ней — вы прочтете сами. Обидно будет не прочесть именно в юности — об этом, а также и о сильных человеческих чувствах, с подлинным художественным блеском описанных в рассказах «Бабья Погибель», «Миссис Батерст», да и в других.

Об авторе

Знаменитый историк литературы ХХ века, известный знаток творчества Михаила Булгакова, а также автор увлекательного детектива для подростков «Дела и ужасы Жени Осинкиной» рассказывает о книгах, которые во что бы то ни стало надо прочесть именно до 16 лет — ни в коем случае не позже! Читатели полюбили ее «Полки», на которых выставлены лучшие книги мировой литературы. И теперь три «Полки» составили один том.