Стихи поэта Олега Григорьева стали петербургским фольклором. Они птицами разлетелись по страницам самиздата и угнездились на вычерченных рисунках Александра Флоренского. Ко дню рождения поэта, похожего на довлатовского персонажа, в Библиотеке книжной графики 6 декабря в 18.00 пройдет презентация книги Ольги Ковалевской «Ковчег для одного. Олег Григорьев, которого мы не знаем».
Собирательный образ Григорьева в книге — «певец черного юмора, асоциал, дебошир, бомж с Парнаса, одиозная личность, алкоголик: и что парадоксально — талантлив, известен и любим читающей публикой…» В Петербурге поэта цитируют и потрепанные интеллигенты, и, смакуя особенно скабрезные строчки, молодежь, и бессознательно синеносые у парадной.
Книга Ольги Ковалевской вышла после смерти писательницы, повторив тем самым судьбу произведений Григорьева. В годы советской власти поэт был какой-то неудобный, делал не то, что нужно. И рисовал так, что в Академии художеств хватались за голову, и стихи писал такие, что на порог Союза писателей его пустили за полгода до смерти. А вот Ковалевская, как «Митьки» и представители андеграунда, неудобного и помятого поэта любила и делала все, чтобы его сборники выходили в «ДЕТГИЗе».
Представитель «поколения дворников и сторожей», Григорьев успел выпустить несколько книг для детей, «взрослые» стихи, сам проиллюстрировал сборники, а также написал «Тюремную тетрадь № 1», тираж которой так и остановился на отметке «один экземпляр». Он вел ее в «Крестах» в сентябре — декабре 1989 года, будучи осужденным «за дебош и сопротивление милиции». Рисунки из «Тетради» также вошли в книгу Ковалевской.
«Ковчег» для Григорьева — книга о друге. Пишет Ольга Ковалевская так, словно перелистывает старый фотоальбом, отбирает карточки, чтобы показать читателям и объяснить, как дорог был ее окружению хмурящийся бородач. «Несколько любительских снимков напечатать не удалось, так они затерты и невоспроизводимы, жаль, читатель не увидит в книге этот: Олег — маленький самостоятельный человек идет впереди пионерского отряда с барабаном. „Веселый барабанщик вдоль по улице проносит барабан…“ Судьбы барабанщиков в нашей стране в основном были предначертаны. Аркадий Гайдар это нам описал…»
У Григорьева есть замечательные строчки.
— Ну, как тебе на ветке? —
Спросила птица в клетке.
— На ветке, как и в клетке,
Только прутья редки.
В четверостишии заключен сам поэт. Такой же взъерошенный, свободолюбивый и неприкаянный. Да и не сиделось ему.