Национализм в прошлом
Фильм Дани Леви «Мой фюрер:
самая правдивая правда об Адольфе Гитлере»
Дани Леви родился в 1957 году в Швейцарии, но в 1980-м перебрался в Берлин, город, который его деды и бабки, а также его родители покинули в 1939-м. В Берлине, в 1986 году, втроем с Хельмутом Бергером и Анной Франк, Дани Леви поставил фильм «Того же и тебе», а уже в 1989-м снял свою первую самостоятельную картину — «Роббикаллипол».
С тех пор Леви поставил еще десять полнометражных фильмов, которые успешно демонстрировались на европейских и американских фестивалях, получили хорошую прессу, но при всем при этом ни один из них не вызвал такого интереса и такой реакции, какая выпала на долю последней картины дани Леви «Мой фюрер: самая правдивая правда об Адольфе Гитлере».
«В моей жизни никогда не было ничего похожего на первый просмотр „Фюрера“,— рассказывает Дани Леви. — Журналисты — немецкие, английские, американские — рвались в зал, который не мог вместить всех желающих. Мои продюсеры попросили их подписать обязательство, что они не будут публиковать свои статьи до определенной даты — то есть раньше чем за две недели до выхода фильма на экраны,— однако статьи тем не менее стали появляться. Радио и телевидение атаковали нас каждый день. Все это создало такую атмосферу, что когда фильм наконец вышел, то немедленно захватил лидерство в прокате. При этом надо сказать, что многие рецензенты были чрезвычайно смущены фильмом. Что это — комедия или сатира? Можно ли вообще говорить о фашизме в таком тоне?»
«Мой фюрер» — картина действительно странная. Начать с того, что на роль Гитлера Дани Леви пригласил не серьезного драматического артиста (такого как, например, Бруно Ганс, сыгравший Гитлера в знаменитом, номинированном на Оскара «Падении» Оливера Хиршбейгела), а популярнейшего в Германии рок-музыканта, комика и анархиста Хелге Шнайдера. Гитлер, каким его изображают Шнайдер и Леви, похож на капризного ребенка, которым взрослые манипулируют в соответствии со своими нуждами, с которого не спускают глаз (через специальные прозрачные зеркала в его кабинете за ним постоянно наблюдают Геббельс и Шпеер и прочие персоны из окружения), который, принимая ванну, играет с корабликом, которого возят по разрушенному Берлину среди специально сооруженных декораций.
Время действия — декабрь 1944 года. Потерявший интерес к жизни, впавший в депрессию Гитлер бессмысленно меряет шагами свой гигантский кабинет — он не желает никого видеть, ни с кем разговаривать, и, разумеется, он совершенно не в состоянии произнести необходимую и уже заявленную новогоднюю речь. Чтобы вывести Гитлера из этого состояния, Геббельс приказывает разыскать и доставить в канцелярию знаменитого актера и преподавателя актерского мастерства, некогда занимавшегося с Гитлером. Его зовут профессор Грюнбаум. Он еврей и коротает свои дни в компании лопаты и таких же, как он, дефективных граждан в местечке под названием Заксенхаузен.
Опытный учитель и хороший психолог, Грюнбаум (его играет замечательный артист Ульрих Мюхе) с легкостью преодолевает сопротивление Гитлера и захватывает контроль над этим ущербным, униженным и битым в детстве одиноким человеком, который попадает в полную зависимость от своего ментора. «Мой фюрер»,— говорит Гитлер Грюнбауму, своему тезке, тоже Адольфу. «Адольф»,— кричит с улицы жена Грюнбаума, увидев через распахнутое окно своего мужа. «Адольф! Адольф! Адольф!» — начинает скандировать окружающая ее толпа, выбрасывая руки в фашистском салюте,— хотя, казалось бы, Адольф Грюнбаум совершенно не похож на Адольфа Гитлера. Толпе, как выясняется, не так уж важно, какого Адольфа называть фюрером.
«Зачем ты это делаешь?» — спрашивает Грюнбаума жена. Он дает ей разные ответы: «Чтобы быть с вами»; «Чтобы нас всех здесь не убили»… Но вопрос задан, и он не перестает быть неразъясненным. действительно — зачем? Впрочем, Грюнбаум думает не только о себе и своей семье. Он ставит Геббельсу ультиматум: распустить лагерь, в котором он сидел, иначе он прекратит свои занятия с Гитлером. Пожалуйста — это оказывается возможным. Грюнбаума соединяют с лагерем, и его ближайший друг рассказывает ему по телефону, как открыли лагерные ворота и заключенные разошлись на все четыре стороны. Глотающий слезы Грюнбаум, естественно, не знает, что его телефонный собеседник, со следами активного убеждения на лице, разговаривает с ним под дулом пистолета.
В какой-то момент Грюнбаум даже собирается убить Гитлера, но, замахнувшись тяжелой бронзовой фигуркой, взятой со стола фюрера, оказывается не в силах нанести удар. Пытается задушить Гитлера и жена Грюнбаума, но тоже безуспешно.
Гитлер делается марионеткой в руках Грюнбаума, Грюнбаум же, согласившись на сотрудничество, в свою очередь становится марионеткой в руках доктора Геббельса, у которого, как выясняется, созрели особые планы. Эти планы не нарушает даже отчаянный, импульсивный поступок Грюнбаума, якобы момент истины, когда учитель читает речь за потерявшего голос ученика. На трибуне перед выключенным микрофоном Гитлер жестикулирует — как его научил Грюнбаум — и открывает рот, в то время как внутри трибуны перед включенным микрофоном Грюнбаум читает текст гитлеровской речи. Но даже когда Грюнбаум, неожиданно для Гитлера и Геббельса, вставляет в зачитываемую речь разоблачительную тираду, толпа реагирует в точности так же, как реагировала бы на гитлеровскую риторику — энтузиазмом. А Грюнбаум получает в лоб пулю.
Согласившись им помогать (не важно, в какую форму они одеты) — ты действительно помогаешь им, как бы ты себя ни оправдывал. Спасаешь ли ты свою жизнь, или жизнь своей семьи, надеешься ли ты их переиграть. Не надейся. У тебя не было иного выбора? Ты не сразу осознал, чего от тебя хотят, а потом уже было некуда отступать? Твоим мнением вообще никто не поинтересовался? В этом-то и трагедия. Не важно, отведена ли тебе роль жертвы или палача. Расклад всегда тот же самый: ты согласился — значит, они получили то, чего они хотели. Значит, они выиграли, а ты проиграл.
Из интервью с Дани Леви
Знаете, существует много разных подходов к истории. Я думаю всегда о человеческом факторе. Я хочу сказать, что система — диктатура ли в Германии, диктатура ли в Советском Союзе — это ведь все создано людьми. Кто-то все сделанное продумал, организовал, воплотил в жизнь и добился, чтобы массы следовали за ним. Все создано людьми, человеком, в конечном приближении… Я пытался понять, как получилось, что немцы превратились в убийц…
В конце концов, дело ведь даже не в том, был ли Гитлер таким, каким зритель привык его видеть, или же таким, каким его изображаю я. Пусть мы вообразим, что Гитлер и еще двадцать человек из его ближайшего окружения были просто психически нездоровъми людьми. Но они ни в коем разе не смогли бы построить свою систему без народа, без простых граждан. Каждый диктатор является отражением психики и состояния сознания среднего гражданина, то есть — состояния общества. Вы не сможете насадить фашистские порядки в здоровом обществе — это не будет работать. Для этого требуется общество, психологически, экономически, социально, эмоционально готовое принять фашистские правила. Нужны тысячи, десятки тысяч людей, готовых исполнять идиотские приказы, нужны люди, которые будут убивать, пытать, подвозить газ для газовых камер, производить этот газ. Вам нужны эти люди, кого бы вы ни играли — фюрера или живого Бога на Земле — вам нужны помощники, сотни тысяч помощников. И нужны миллионы тех, кто молчит, когда убивают, когда увозят соседа, миллионы тех, кто не хочет вмешиваться.
Портрет Дани Леви работы автора.