Гибель Бориса Немцова разделила наше издерганное общество еще на несколько лагерей. Одни переживают ее как личное горе, вторые упражняются в цинизме, третьи молча корректируют внутренние списки приличных людей, а четвертые призывают тех и других к милосердию.
«Прочтение» же предостерегает всех неравнодушных от «выгорания» и предлагает вспомнить другие случаи в истории, когда не успевал один человек закрыть глаза, как у миллионов они открывались. Если верить киноклассикам, насильственная смерть политически значимых фигур — вне зависимости от калибра их голов — из века в век обнаруживала лишь одну закономерность: любой миллион состоит главным образом из нулей.
«Юлий Цезарь» Джозефа Лео Манкевича, 1953
Пожалуй, самая любопытная из экранизаций одноименной пьесы Шекспира, снятая одним из тончайших кинематографистов своего времени — тем самым Джозефом Лео Манкевичем, который известен широкому зрителю как режиссер и сценарист фильмов «Все о Еве» и «Клеопатра». Не отступая от текста, Манкевич превращает шекспировский триллер в тревожный сон разума, который, впрочем, не рождает ни одного чудовища — Цезарь (Луис Кэлхерн), Брут (Джеймс Мейсон), Кассий (Джон Гилгуд) и Марк Антоний (Марлон Брандо) оказываются лишь жертвами обыденных страстей, питающих источник всякой власти: идеализма и гордыни.
Политтехнологи только на первый взгляд заметно изменились за время, прошедшее с I в. до н. э., — на деле многие из них, например манипуляция общественным сознанием, не усложнились нисколько. Так, монолог Марка Антония, который обращается к римлянам после убийства Цезаря, звучит чертовски знакомо и для современных зрителей — они найдут еще немало известных созвучий и совпадений в этой гипнотически-неспешной и тревожной картине. Утешительным призом для многих станет встреча с Деборой Керр, исполняющей роль жены Брута Порции — красавицы, совершившей самое экстравагантное в истории самоубийство (само оно, не беспокойтесь, останется за кадром).
«Агония» Элема Климова, 1975 — 1981
Долгая борьба Элема Климова за право показать свой взгляд на конец Российской империи и убийство Григория Распутина длилась до того самого момента, как началась агония империи советской. Работа над фильмом велась с 1966 года, закончен и сдан Госкино он оказался в 1975-м, редактировался и перемонтировался до 1981-го, выпущен в прокат в 1985-м. За это время от первоначального замысла — фарсовой, почти лубочной стилистики — не осталось и намека: «Агония» превратилась в страшную историческую драму.
Игровые эпизоды чередуются с псевдокументальными — подлинная черно-белая хроника тоже составляет весьма значительную часть картины: комизм скоро сменяется трагикомизмом, а потом исчезает совсем. Его удается отыскать лишь в отдельных репликах, жестах и лицах — притом особенную тонкость обнаруживает прежде всего актерская работа Алисы Фрейндлих (Анна Вырубова), а уж только потом Алексея Петренко (Григорий Распутин) и всех остальных. Оккультная же истерия вокруг фигуры «порочного старца» и его убийство, прошедшее совсем не по плану, вызывают куда более острые чувства, чем, кажется, задумывал сам Климов. И в первую очередь поблагодарить за это стоит даже не его, а Альфреда Шнитке.
«Убийство Троцкого» Джозефа Лоузи, 1972
Зритель, не знакомый с творчеством Джозефа Лоузи, в 1930-е годы симпатизировавшего сталинизму, в а 1951-м изгнанного из США во время маккартистской «охоты на ведьм», вправе ждать от этого кино эталонного политического триллера или хотя бы детектива. Не только название, но и имена исполнителей главных ролей (Ален Делон — Рамон Меркадер, Роми Шнайдер — Гита Сэмюэлс, Ричард Бёртон — Лев Троцкий) намекают скорее на чистоту жанра, чем на эксперимент. Однако власть, диктат и классовые противоречия интересуют этого выдающегося режиссера скорее как философско-интеллектуальные и в некотором смысле чувственно-эротические категории: не даром Лоузи — еще и фрейдист. Потому на первый план он выводит не историю убийства (которая, впрочем, будет изложена во всех деталях), а личность убийцы — и нисколько не прогадывает в выборе Алена Делона на роль Меркадера.
Загадка этого «одинокого самурая» — то ли коммунистического фанатика, то ли карьериста, то ли террориста-романтика, то ли социопатичного исполнителя чужой воли — так и не будет решена, но превратит втянувшегося зрителя в участника увлекательной сюрреалистической игры. Здесь будет нелишним упомянуть еще и имя сценариста этой картины — Николаса Мосли, сына небезызвестного вождя британских нацистов.
«Ганди» Ричарда Аттенборо, 1982
Когда лорд (а также режиссер, актер и продюсер) Ричард Аттенборо задумал создать кинобиографию Махатмы Ганди, ни одна из киностудий не проявила интереса к проекту. Средства были собраны с помощью нескольких британских компаний и продюсера Джозефа Э. Ливайна. Кроме того, Аттенборо пришлось продать права на пьесу Агаты Кристи «Мышеловка», на премьере которой он исполнял когда-то главную роль. Все потери и риски оказались в конце концов более чем оправданны — «Ганди», до сих пор являющийся одним из самых масштабных и зрелищных (как с визуальной, так и с драматургической точки зрения) экранных жизнеописаний, получил, среди прочих наград и призов, восемь премий «Оскар», пять премий BAFTA и пять «Золотых глобусов».
Открываясь сценой убийства Ганди в 1948 году, лента охватывает жизнь великого духовного лидера (Бен Кингсли) с того момента, как в возрасте двадцати четырех лет он, успешный адвокат, был выкинут проводником из поезда во время поездки по Южно-Африканской республике. Являясь гражданином Великобритании, имея высшее образование и честно заплатив за билет в первый класс, он, будучи при всем этом индийцем, имел право ездить лишь в третьем. С этого эпизода началось формирование его знаменитой философии ненасилия, вокруг которой постепенно сложилось движение за независимость Индии от Великобритании. Кино Аттенборо, снятое для самого широкого зрителя, в то же время полно занимательных исторических деталей, интересных в том числе для любителей политической конспирологии.
«Джон Ф. Кеннеди: Выстрелы в Далласе» Оливера Стоуна, 1991
Окружной прокурор Нового Орлеана Джим Гаррисон, прославившийся собственным расследованием убийства президента США Джона Фицджеральда Кеннеди, написал по мотивам этого дела целых три книги. Последняя из них — автобиография «По следам убийц» (1988), ставшая настоящим бестселлером, и легла в основу фильма Оливера Стоуна. Являя собой идеальный политический кинодетектив, эта картина, в которой мастерски соединяются документальные и постановочные элементы, даже самого упрямого скептика может убедить в справедливости теории Гаррисона.
Правый заговор спецслужб, крупных промышленников и военных, недовольных отказом Кеннеди от обострения Карибского кризиса и его стремлением свернуть вьетнамскую кампанию, — версия, близкая по понятным причинам самому Стоуну. Более года провоевав в Юго-Восточной Азии, он еще долгое время был озабочен темой «вьетнамского синдрома» («Взвод», «Рожденный четвертого июля», «Сальвадор», «Дорз»). Сохраняя идеальный темпоритм и прохладную отстраненность почти до самого финала, под конец «Выстрелов» Стоун все-таки обнаруживает свою очевидную пристрастность и сбивается вместе с главным героем на патриотический пафос. Едва ли, впрочем, это вредит фильму — скорее убеждает в искренности его создателей, а значит, делает историю еще более правдоподобной.
«Харви Милк» Гаса Ван Сента, 2008
Больше всего эта биография Харви Милка (Шон Пенн), первого в США политика, который пришел к власти, будучи открытым геем, и был убит психопатом-гомофобом, напоминает академическое издание серии ЖЗЛ страниц этак на шестьсот — написано со всей возможной обстоятельностью, но очень недостает картинок. Впрочем, для тех, кто интересуется его жизнью и смертью исключительно как политическим кейсом, Гас Ван Сент создал идеальный материал. «Харви Милк» — проект почти документальный: лента едва ли не наполовину состоит из подлинной кинохроники выступлений политических оппонентов и сторонников Милка. На долю «почти» остаются драматические тонкости взаимоотношений внутри тесного мужского общества, сплотившегося вокруг героя Шона Пенна (при этом ссоры, митинги, объятия и поцелуи отличаются здесь совершенно не вансэнтовским бесстрастием и стерильной целомудренностью).
Интересно другое: когда шесть лет назад фильм вышел в российский прокат, отечественный зритель воспринимал эту, крайне важную в истории Америки, историю как чисто кинематографическую и откровенно проходную. С тех, пор, увы, многое изменилось. Речь, конечно, не только о правах сексуальных меньшинств — скорее о работе некоторых универсальных механизмов политики. Подлинная демократия, как известно, основывается на согласии большинства. Парадокс в том, что она продолжает считаться таковой, даже когда это большинство становится по-настоящему подавляющим.