«Последняя сказка Риты». Коллекция рецензий

Алексей Васильев

«The Hollywood Reporter — Российское издание»

Мир детства — изношенные советские постройки, коими полон фильм, и эта мартовская слякотная зыбкость отсылают ко второй половине 1980-х, когда зимы шли косяком неморозные, когда состоялось отрочество Литвиновой, и когда пережило взлет то самое слякотное перестроечное кино. Мир людей в образе — героини Литвиновой оттого так законченно нарядны, что в те годы западные фильмы («Тоска Вероники Фосс» и все такое) с их завершенными до кончиков сигареты образами героинь были редки и врезались в память, как сверхценное и недосягаемое

Иван Чувиляев

Time Out

Фигура и роль Литвиновой в «Последней сказке» делает ее неуязвимой для критики: кидать камни в человека, снявшего на собственные деньги настолько бескомпромиссный к жанровым рамкам фильм, — себе дороже. Литвинова в очередной раз подтверждает статус единственной русской кинодивы — таковым положено участвовать для собственного удовольствия в заведомо безбюджетных и рискованных проектах, а уж затевать их — тем более.

Павел Прядкин

Film.ru

Это редкий пример, простите, артхауса, в котором эмоциональная составляющая заметно преобладает над холодной рассудочностью (притом, что холод это, конечно, любимая температура автора). Картину можно и нужно почувствовать — после просмотра как-то особенно хочется жить — хотя ей приятно и просто любоваться.

Полина Рыжова

«Газета.ru»

В случае с работами Литвиновой давать оценку непосредственному художественному результату всегда сложно, не столько потому, что Литвинову либо любят, либо не смотрят, сколько потому, что за платьями, бусиками и вздохами бывает трудно распознать что-то более значимое и осмысленное. Как выразился по поводу нее писатель Дмитрий Быков, «наверное, ее надо все-таки судить по особым законам, признав существование жанра „Литвинова“ — и честно сказав, что никто другой из работающих в этом жанре (а пытались многие) так ничего серьезного и не сделал».

Михаил Трофименков

«Коммерсантъ»

Все это — больничная рутина, разруха, безразличие, абсурдистский канцелярит, ползучее безумие — выписано с отстраненным до абсурда реализмом, если не натурализмом, как бы дико сами эти определения ни звучали в применении к творчеству Литвиновой. Но это лишь один уровень фильма, лишь один уровень смерти — тот, с которым соприкасается каждый еще живущий. Ведь «Сказка» — это не то чтобы о смерти, сколько об идее смерти в человеческом сознании, примиряющем непримиримое.
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/1957897