Эссе из книги Андрея Макаревича «Вначале был Звук»
Человечество глохнет. То есть оно и слепнет и глупеет, но это темы для другого исследования. Среда, окружающая нас, с каждым днем становится насыщенней и агрессивней, и у нашего организма один выход — спасать себя. А значит — защищаться.
В естественной природной среде каждый звук ценен потому, что он несет тебе конкретную и важную информацию. Зашумело в ветвях — значит начинается ветер, застучали капли по листьям— пошел дождь, хрустнула ветка — кто-то идет, не к тебе ли?
Жизнь в городе наполнена несметньм количес твом совершенно бесполезных для тебя звуков: не сутся машины под окном, пролетел самолет, груз чики матерятся во дворе, разгружают трубы и эти трубы жутко гремят, в телевизоре кто-то хохочет или рыдает. Сосед-сволочь второй день сверлит стену — и что тебе от этого знания? Учимся не замечать.
И вот мы начинаем бояться тишины. Чувствуем себя дискомфортно. Придя домой, сразу включаем телевизор — не смотреть , нет , он вообще в другой комнате — просто чтоб кто-то разговаривал. Я знаю девушек, которые элементарно не могут общаться, если в качестве фона не играет какая нибудь музыка — все равно какая.
А музыка —это вообще-то чтобы слушать.
О каком, к черту, качестве звука мы говорим?
Один мой товарищ рассказал мне об очень интересной теории —теории ухудшающей конкуренции. Представьте себе компанию, выпускающую музыкальные комбаины — бытовую музькальную технику. Их техника являет собой эталон стабильного среднего качества — хороший ширпотреб. Эта компания завладела рьнком, и что должна сделать конкурирующая компания, чтобы ее подвинуть? Самый простой способ — выбросить на рынок аналогичный продукт за меньшую цену. При этом и качество его несколько понизится, это неизбежно, но об этом мы кричать не будем, а вот о том, что на рупь дешевле — обязательно. Сработало, и вот уже продукция победившей компании заполоняет рьнок, и ее чуть пониженное качество назавтра становится эталоном. Что должны сделать следу ющие конкуренты? Правильно!
Эта несколько упрощенная схемо но в целом понятно, правда?
Когда мы записывались на студии «Эбби Роуд» (мы поехали туда не за пафосом и не из желания быть как Битлы, клянусь. Мы поехали зо Звуком) я пел в микрофон «Пато Маркони» изготовленный в одна тысяча девятьсот сорок восьмом году. В этот же микрофон в свое время пела Элла Фитцжеральд, Фред Астер, Джон Леннон. Микрофонов этой модели на студии «Эбби Роуд» семь (а самой студии, на минуточку, семьдесят шестьлет!) их там берегут как зеницу ока — не потому, что в них пели великие, это студия, а не музеи — просто они звучат так, как никакие другие микрофоны в мире не звучат. Самые современные не звучат. Странно, правда? Вроде и наука идет вперед, и технологии не стоят на месте.
MP-3 — очень удобный формат. Скачал две тысячи песен в спичечный коробок и ходишь себе, слушаешь. Звучит, конечно, чуть хуже, чем CD, но ведь это только чуть-чуть — зато две тысячи! А разницу в качестве звука ты через час уже и замечать перестанешь. А завтра и сидишкиканут в прошлое— как устаревший носитель. И неуемное человечество придумает новый — какой-нибудь МР-6, и можно будетуже десять тысяч песен мгновенно скачать себе под ноготь или в специальное дупло зуба, а то, что звучит это дело чуть хуже, чем МР-3 — ерунда , привыкнем.
Есть еще в мире обеспеченные безумцы, приобретающие себе за огромнье деньги суперхайэндовскую студийную акустику, ламповые усилители, вертушки на мраморных столах и провода с платиновьми контактами, чтобы все это соединить. Это не из желания расстаться с деньгами — это ради настоящего Звука. Динозавр последний раз бьет хвостом. В мире даже наблюдается возрастающий интерес к винилу (боюсь, увы, ненадолго) и на нем переиздаются старые альбомы и кое у кого выходят новые. А винил отличается от СD на столько же, насколько CD от MP-3, и словами это описатьневозможно — это надо услышать.
Совсем недавно изобрели электронную му зыку. (Я имею в виду не электрогитару, где живой звук инструмента усиливается и если надо, трансформируется. Я говорю о синтезированных звуках.)
Человечество ахнуло — какая красота! Да это новое рождение музыки! Да здравствует прогресс! Прошло несколько лет —наигрались. Новорожденное чудо оказалось пустышкой, годной разведля озвучивания низкобюджетных фантастических фильмов. Ибо жизнь в мертвые звуки не вдыхалась. Все там было — кроме живых обертонов, делающих неживой голос живым. То есть того, что отличает живые инструменты. Человек слышит за время жизни, наверное, сотни тысяч голосов, а голос своей любимой узнает даже через телефонные помехи мгновенно.
Какие мы оказывается разборчивые!
Тогда электроника кинулась имитировать живые инструменты. В самом деле — что проще: возить с собой симфонический оркестр или небольшой клавишный инструмент, этот оркестр практически заменяющий?
Пракгически. Это слово в русском языке выполняет довольно странную функцию, а мы и не задумываемся. «Я практически не опоздал» — это значит, все-таки опоздал. «Я практически попал в цель» — значит не попал» Практически заменяющий — не заменяющий.
Либо заменяющий, согласно теории ухудшающей конкуренции. И соответственно — нашей растущей глухоте.
Стремясь уйти от электронного звука, придумали мелотрон. Это и не электронный инструмент — на кольца пленки записаны ноты, сыгранные на живьх скрипках, виолончелях, духовых. Ноты сыгранные хорошими музыкантами. Нажимая на клавиши, ты включаешь звучание этих записанных нот. В основе все живое правда?
Попробуйте записать на любой звуконоситель сто слов, произнесенных лучшими чтецами, а потом составить из этих слов рассказ. Вам станет страшновато —люди так не говорят. Это вы сегодня еще заметите. Пока. А разве со скрипками не то же самое?
Отличите , нет?
Сегодня мелотрон уже стоит в музее. Кольца магнитофонной пленки заменили на микрочипы, несущие цифровую информацию.
И чтоизменилось?
Хороший биг-бенд— это когда роскошные щеголеватые ребята хором рассказьвают тебе веселую и слегка интимную историю. Держат тебя за своего. Партия этого же биг-бенда, сыгранная нота в ноту на электронном заменителе, может, и вызовет в твоем воображении сверкание дудок и белые пиджаки музькантов, а лиц ты уже не увидишь и никакой сопричастности не ощутишь, и из истории уйдет весь шарм и вся соль. Анекдот без последней фразы.
Ну, натуральная кожа и кожзаменитель — так понятно? С двух метров — один к одному а на ощупь — не то. И пахнет дерьмом , и вся спина вспотела.
И вот еще что. Никогда в истории человечества музыка не вела себя по отношению к человеку так агрессивно. Она всего каких-то сто лет назад стала достоянием, как сказал бы Ленин, широких масс. Одновременно с изобретением звукозаписи. А до этого светская музыка была привилегией человеческой верхушки (это, дай бог, одна тысячная часть населения), церковная музыка жила в храмах и соборах, а народ развлекал себя сам, правда, это тоже была музыка. Три этих направления не пересекались и музыка не гонялась за человекоми не набрасывалась на него. Любое исполнение музыкального произведения — даже в крепостном театре — было единственньм и уникальным, и нельзя было поворотом ручки убрать громкость или нажать на «стоп», если, конечно, барин не выходил из себя. С изобретением радио музыка хльнула в наши уши, а звукозапись сослужила двойную службу: с одной стороны у каждого появилась возможность услышать великих музыкантов и великие произведения, с другой стороны, оказавшись на пластиночке, музька девальвировалась до «чего изволите?» «Сними Паваротти, поставь Моцарта, сделай потише и пусть несут горячее!»
Сегодня музыка несется на нас отовсюду только электроутюг еще не поет, но это ненадолго. Причем это не та музыка, которую мы хотели бы слышать. Вы хоть помните, чего вы хотели? Или вам так и не дали понять? Смиряемся, выбираем из того что есть, переключаем диапазоны радиостанции — одна другой лучше.
Жуем кожзаменитель.
Друзья мои. Шесть с половиной миллиардов людеё, населяющих нашу планету, плывут в неизвестное будущее бескрайней рекой, и мы с вами — пес чинки в этом потоке. И если вы думаете, что вы волей своей и действиями способны изменить это течение, умерьте гордыню. Мы думаем, что мы делаем, а на самом деле с нами происходит (это кажется Гурджиев). Но… Нам с вами посчастливилось родиться и жить на удивительном повороте этой реки, в эпоху Великой Музыкальной Революции, и мы свидетели уникальных музыкальных событий и явлений, и чудо нашего момента состоит в том, что еще помнят и чтят Великих Позавчерашних, еще любят Великих Вчерашних, и пока есть возможность услышать Великих Сегодняшних. Будутли Завтрашние? Бог даст, будут. Конечно, будут. Просто Река бежит быстрее и быстрее а за поворотом—понесет и не будет уже ни Позавчерашних, ни Вчерашних, их место займут редкие Сегодняшние и то вряд ли: не такие уж они великие, а память человеческая стремительно укорачивается обратно пропорционально скорости течения.
Вы еще не поняли, что нет ничего Вечного?
Так вот, мы с вами сегодня на удивительном повороте. И у нас еще есть возможность услышать грознье библейские пророчества Баха, светлые и грустные повести Рахманинова, милые женские рассказы Шопена, безумные саги Майлса Девиса — истории без слов. Есть еще возможность пропустить через себя электричество Битлов, языческие пляски Джаггера, восхититься полетом голоса Эллы Фитцджеральд, с удивлением ощутить улыбку на лице слущая трубу Армстронга.
Мь еще не потеряли способность вдруг заплакать от сочетания нескольких божественных звуков — как нас ни глушат.
Не упускайте свой шанс, друзья мои. Жизнь коротка.
Что за жвачку вы там жуете? Выплюньте немедленно!
Москва — Кабо Верде, 2008