- Саймон Себаг Монтефиоре. Иерусалим. Биография / Пер. с англ. И.Павлова. — М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2017. — 720 с.
Иерусалим — один из древнейших городов Земли, центр мироздания, столица двух народов и святыня трех авраамических религий, каждая из которых считает город площадкой, на которой разыграется мистерия Судного дня. Историю этого города можно назвать мировой историей в миниатюре. Английский журналист, доктор фиолософии по истории, потомок знаменитого еврейского филантропа Саймон Себаг Монтефиоре, опираясь на научные исследования и собственную семейную историю, выстраивает биографию Иерусалима — поистине хронологию всего мира.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ, КРЕСТОНОСЦЫ
Бойня
Танкред: резня на храмовой горе
К ночи 13 июля крестоносцы были готовы. Священники наставляли воинов, укрепляя в них смесь безжалостной свирепости и непоколебимой набожности. Метательные машины осыпали дождем камней стены города, а защитники тем временем вывешивали на стенах мешки с хлопком и сеном, чтобы смягчить удары, так что в результате стены стали похожи на гигантские бельевые веревки. Мусульмане в ответ также стреляли по осаждающим из метательных орудий. Когда христиане обнаружили в своих рядах лазутчика, они живьем поместили его в корзину требушета и забросили несчастного за стены города.
Крестоносцы работали всю ночь, заваливая ров фашинами. Затем по частям перетащили через ров три осадные башни и собрали их непосредственно под стенами — одну для Раймунда на горе Сион, две другие — на северной стороне. Раймунд первым установил свою осадную башню напротив стены, но египетский наместник, командовавший южным сектором обороны города, оказал упорное сопротивление. В конце концов Готфрид Бульонский определил самое слабое место обороняющихся — восточнее современных ворот Ирода, напротив музея Рокфеллера. Герцог Нормандский и герцог Фландрский вместе с Танкредом быстро перебросили свои силы на северо-восточный угол. Готфрид лично поднялся на осадную башню, как только ее выдвинули на оптимальное для атаки место: хорошо видный своим солдатам, он стрелял по стене из арбалета, в то время как осаждающие и осажденные тоже обменивались залпами лучных и арбалетных стрел, а метательные машины крестоносцев осыпали градом камней стены.
С восходом солнца военачальники крестоносцев смогли использовать для координации своих действий сигналы, передаваемые зеркалами, установленными на Масличной горе. Были предприняты два одновременных штурма: Раймунд Тулузский с юга, а нормандцы с севера. В пятницу 15-го штурм повторился. Готфрид снова ехал на верхней площадке шаткой деревянной осадной башни, меча одну за другой арбалетные стрелы. Защитники города применили греческий огонь, но этого было недостаточно, чтобы остановить неприятеля.
В полдень башня Готфрида наконец подошла вплотную к стене. Франки перебросили на стену мостки, и два рыцаря-брата первыми спрыгнули на нее; за ними последовал Готфрид. Все трое потом клялись, что своими глазами видели, как рядом с ними сражается покойный епископ Адемар. И «многие свидетельствовали, что он первым взобрался на стену». Именно усопший епископ приказал им открыть изнутри ворота Колонны (нынешние Дамасские). Танкред со своими нормандцами устремился вперед по узким улочкам Иерусалима. С юга, от горы Сион, Раймунд Тулузский услышал их крики. «Чего вы медлите! — крикнул граф своим людям. — Франки уже в городе!» Ворвавшись в Иерусалим, воины графа начали преследовать египетского наместника и гарнизон, загнав их в Цитадель. Наместник согласился сдаться Раймунду в обмен на обещание сохранить жизнь ему и его людям. Тем временем жители города и солдаты бежали на Храмовую гору; за ними гнался Танкред со своими нормандцами. Иерусалимляне с шумом захлопнули ворота на Храмовой горе и попытались дать отпор, но воины Танкреда пробились на священную храмовую площадку, забитую толпой отчаявшихся людей.
Бойня продолжалась несколько часов. Франки обезумели от ярости и убивали любого, кто попадался им на улицах города. Они отрубали несчастным не только головы, но руки и ноги, купаясь в брызжущих фонтанах крови неверных. Хотя подобная резня в захваченном городе была делом обычным, поражает небывалая гордость, с которой описывают эти зверства летописцы крестового похода. «Произошли чудесные сцены, достойные запечатления, — бахвалился один из свидетелей резни, каноник графа Тулузского Раймонд Ажильский. — Некоторые из наших людей — и это были еще самые милосердные — отрезали головы врагам. Другие же сражали их стрелами, некоторые кидали их живьем в огонь или долго пытали и медленно убивали. Улицы были заполнены грудами срубленных голов, рук и ног. Так что даже ходить по улицам, не спотыкаясь об эти конечности и головы, было довольно затруднительно».
Младенцев отнимали у матерей и разбивали им головы о стены. По мере того как победители все больше зверели, «сарацины, арабы и эфиопы» — то есть темнокожие суданские воины из войска Фатимидов — искали убежища на кровлях Купола Скалы и аль-Аксы. Пробивавшиеся к Куполу рыцари буквально прорубали себе дорогу через толпу на эспланаде, нещадно рассекая человеческую плоть. Наконец они ворвались в аль-Аксу. По словам историка Вильгельма Тирского, франки «вступили туда со множеством конных и пеших людей и, не щадя никого, перекололи всех, кого нашли, мечами, так что все было облито кровью. Произошло же это по справедливому приговору Господню, и те, которые оскверняли святыню своими суеверными обрядами и лишили верный народ доступа к ней, очистили ее своею кровью и поплатились жизнью за свое злодеяние».
Десять тысяч человек, включая многих мусульманских имамов и аскетов-дервишей, были убиты на Храмовой горе. В их числе — три тысячи тех, кто пытался найти убежище в мечети аль-Акса. «Наши меченосцы, — пишет хронист Фульхерий Шартрский, — начали стрелять в мусульман на крыше аль-Аксы из луков. Сраженные стрелами, те замертво падали вниз. Что я могу еще добавить? Никто не остался в живых, ни из женщин, ни из детей». Однако Танкред отправил свое знамя — символ покровительства — к уцелевшим трем сотням человек на кровле аль-Аксы, крестоносцы обещая защиту. Он прекратил бойню, отобрал несколько самых ценных пленников, и ему показали сокровища Храмовой горы. Танкред присвоил огромные золотые светильники, висевшие в святилищах. Евреи искали убежища в синагогах, но крестоносцы подожгли здания, и евреи сгорали заживо, словно в каком-то чудовищном жертвоприношении именем Христа. Готфрид Бульонский с обнаженным мечом в руке и в сопровождении небольшого отряда соратников блуждал по городу, громко возглашая молитвы, пока не нашел дорогу к храму Гроба Господня.
На следующее утро, к ярости Танкреда, люди Раймунда взобрались на крышу аль-Аксы, застали там врасплох несколько сот мусульман и, одержимые жаждой убийств, обезглавили и мужчин, и женщин. Некоторые мусульмане предпочли найти смерть, бросившись с крыши. Одна весьма уважаемая и ученая женщина из персидского Шираза с целой группой других женщин пыталась спрятаться в Куполе Цепи: все они также были убиты. Захватчики с поразительным удовольствием расчленяли тела своих жертв, видя в таком омерзительном способе расправы чуть ли не сакральное таинство. По словам Вильгельма Тирского, «страшно было смотреть, как валялись повсюду тела убитых и разбросанные конечности». Но «не только обезображенные трупы и отрубленные головы представляли ужасное зрелище». Еще больший трепет вызвало то, «что сами победители были в крови с головы до ног». Они разбрелись по городу и, «вытаскивая, как скотов, из узких и отдаленных переулков тех, которые укрывались там от смерти, избивали их на месте».
Каждому крестоносцу было обещано, что он сможет присвоить себе все, что сумеет захватить, а также любой дом, на двери которого он успеет вывесить свой щит или оружие. Поэтому они, «разделившись на отряды, ходили по домам и извлекали оттуда отцов семейств с женами и детьми, прокалывали их мечами или сбрасывали с кровель и таким образом ломали им шею»*.
Семнадцатого числа пилигримы (как называли себя эти мясники) наконец пресытились резней и «предались отдыху и вкушению пищи, в чем уже сильно нуждались». Их князья и духовенство прошли ко Гробу Господню, где восславили Христа, хлопая в ладоши и орошая алтарь слезами радости, а затем торжественной процессией проследовали по улицам города к Куполу Скалы и месту, где стоял Храм Соломона. Улицы, по которым они шли, были усыпаны кусками мертвых тел, разлагавшимися на летней жаре. Вожди крестоносцев заставили уцелевших евреев и мусульман очистить улицы и сжечь все останки на погребальных кострах, после чего убили и этих несчастных, приумножив число жертв. Погибшие крестоносцы были погребены на кладбище Мамилла или в священной земле напротив Золотых ворот (там тоже к этому времени образовалось мусульманское кладбище), где они и ожидают воскресения в день Страшного суда.
В Иерусалиме было такое количество «драгоценных каменьев, одеяний, золота и серебра», а число ценных пленников было так велико, что франки продавали рабов с аукциона два дня подряд. Некоторых уважаемых мусульман освободили за огромный выкуп. За ученого правоведа Абд аль-Саляма аль-Ансари затребовали выкуп в тысячу динаров, но никто не смог заплатить его, и пленника убили. Уцелевших евреев и три сотни их книг (включая Кодекс Алеппо — один из самых ранних частично сохранившихся экземпляров Танаха, еврейской Библии) выкупили их египетские единоверцы. Торговля пленниками стала одним из самых прибыльных занятий в Иерусалимском королевстве.
Смрад тления витал над городом еще долгое время после бойни — не все человеческие останки удалось собрать. Даже по прошествии полугода, когда в Иерусалим вернулся Фульхерий Шартрский, там стояло непереносимое зловоние, исходившее от «все еще разлагавшихся трупов сарацин, которых наши соратники убили, преследуя их по взятии города». «Из-за этого [запаха], — вспоминает хронист в своей «Иерусалимской истории», — нам приходилось затыкать носы и рты».
Иерусалиму, только что ставшему христианским, грозила новая опасность: к городу приближалось египетское войско. Крестоносцам срочно нужен был верховный главнокомандующий — первый король Иерусалимский.
* По законам военного времени той поры ни один квартал не мог рассчитывать на милость победителя, если упорно сопротивлялся. Однако хронисты крестоносцев поражают восторгом, с которым они воспевают учиненную ими бойню и беспощадность латинян. Они не называют числа убитых. Позднее мусульманские историки будут ужасать читателей цифрами, оценивая количество погибших в 70 тыс. и даже 100 тыс. человек. Однако недавние изыскания свидетельствуют, что масштаб бойни был меньше и погибло в ней около 10 тыс. иерусалимлян — значительно меньше, чем позднее, во время резни мусульман в Эдессе и Акре. Современник тех событий Ибн аль-Араби, живший до крестового похода в Иерусалиме, а в 1099 г. пребывавший в Египте, говорит о 3 тыс. убитых в аль-Аксе. Конечно, не все евреи были истреблены. Уцелеть удалось и некоторым из них, и кому-то из мусульман.