Пролог к роману
О книге Йенcа Лапидуса «Шальные деньги»
Она не хотела умирать, и ее взяли живой. И может,
оттого полюбили еще сильней. За то, что всегда была рядом. За то, что казалась настоящей.
Но ровно в том же и ошиблись, просчитались. Она жила, думала, присутствовала. Рыла для них яму.
Один наушник норовил выскользнуть из уха. От пота.
Она воткнула его бочком: авось не выпадет, усядется —
и будет музыка.
В кармане култыхался айпод-мини. Только бы не выпал, думала она. Айпод был ее любимой вещью — не дай
бог, исцарапается об асфальт.
Нащупала рукой. Нормально, карманы глубокие, не вывалится.
Подарила сама себе на день рождения, раскошелилась.
Под завязку забила «эмпэ-тришками». Подкупил минималистский дизайн, зеленая шлифованная сталь. Теперь же
айпод стал для нее чем-то большим. Уносил тревоги. Касаясь его, каждый раз наслаждалась своим безмятежным
одиночеством. Минутами, когда мир оставлял ее в покое.
Предоставлял себе самой.
Слушала Мадонну. Забывалась, бегала под музыку, расслабляясь. Заодно сгоняла лишние килограммы — идеальное сочетание.
Вживалась в ритм. Бежала почти в такт музыке. Левую
руку приподнимала чуть выше — засекала промежуточное
время. На каждой пробежке старалась установить рекорд.
С одержимостью спортсменки сверяла время, запоминала, а после — записывала результаты. Дистанция — примерно семь километров. Пока лучшее время — тридцать три минуты. Зимой только фитнес в «S. A. T. S.». Тренажеры, беговая дорожка, степперы. В теплое время продолжала качаться в зале, только беговую дорожку меняла на
парковые и асфальтированные.
Направилась в сторону Лила-Шетуллсбрун — моста
на отлете Юргордена. От воды веяло холодом. Пробило
восемь часов, скоро весенний закат скроется в сумерках.
Солнце светило ей в спину, уже не грея. Наступая на пятки растянувшейся по земле тени, подумала: тень-то скоро
совсем пропадет. Но тут зажглись фонари, и тень принялась нарезать круги вокруг хозяйки, послушно меняя направление в угоду проплывающим над ней фонарям.
На ветвях нежно зеленели листочки. Из травы кивали
уснувшими головками белые первоцветы, примостившиеся
по краям дорожки. Вдоль канала торчали сухие палки прошлогоднего камыша. Турецкое посольство с зарешеченными окнами. Дальше на пригорке, за неприступной железной
изгородью, увешанной видеокамерами и предупредительными знаками, — китайское. Рядом с гребным клубом расположился небольшой особняк с желтым дощатым забором. На полсотни метров дальше — длинный дом с беседкой и гаражом, словно выдолбленным в скале.
Навороченные участки, укрывшие нутро от любопытных глаз, растянулись вдоль всего ее маршрута. Каждую
пробежку она разглядывала их — гигантские замки, стыдливо укрывшиеся живой изгородью и заборами. Не понимала, чего ветошью прикидываться, — и так всем понятно:
простые смертные в Юргордене не живут.
Обогнала двух девиц, энергично топавших по дорожке. Упаковка на манер богатеев с Эстермальма, специально
для спортивной ходьбы. Жилетки на пуху поверх футболок
с длинным рукавом, треники и главное — надвинутая почти до глаз бейсболка. Ее то прикид покруче будет. Черная
«найковская» ветровка «Клима-фит» и легкоатлетические
тайтсы. Одежда, которая дышит. Банально, зато удобно.
Снова нахлынули воспоминания трехнедельной давности. Она отмахивалась от них, пыталась забыться в музыке,
сосредоточиться на беге. Надеясь отогнать, переключала
мысли то на время, за которое пробежала полдистанции вокруг канала, то на канадских гусей, которых надо обогнуть.
В наушниках пела Мадонна.
На дорожке прел конский навоз.
Пусть думают, что имеют ее как хотят. На деле то имеет их она. Такими мыслями прикрывалась как щитом. Она
сама хозяйка и чувствам своим, и поступкам. Да, в свете
они успешные, богатые, влиятельные персоны. Да, их именами пестрят передовицы экономических новостей, биржевые сводки, списки «форбсов». А в жизни они жалкие,
убогие тряпки. Без стержня. Ищущие опору в ней.
Будущее ее предрешено. Она еще поиграет в кошки-мышки, а затем, улучив момент, раскроется и выведет их
на чистую воду. А не захотят — будут платить. Она хорошо подготовилась: несколько месяцев собирала компромат. Разводила на откровения, спрятав под подушку диктофон, кое-кого даже сняла на пленку. Ни дать ни взять
агент ЦРУ, с одной, правда, разницей. Ей куда как страшней.
Слишком уж высока ставка в этой игре. Правила ей известны: один неверный шаг — и ага. Ничего, выгорит. Она
задумала свалить сразу, как исполнится двадцать три. Подальше из Стокгольма. Туда, где лучше, просторней. Круче.
Две юные наездницы, приосанившись, проехали первый мост рядом с гостиницей Юргордсбрунн. Эх, молодые! Не знают еще, что значит жизнь с большой буквы
«Ж»! Точь-в-точь как она, когда сбежала из дому. Не сбилась с пути и теперь не собьется. Быть в этой Жизни на
коне. Была и есть ее цель.
На мосту прохожий с кобелем. Говорит по мобильнику,
провожая ее взглядом. Ей не привыкать: мужики пялились
на нее, когда она еще в пигалицах ходила, а как к двадцати
грудь подросла, так вообще проходу не стало.
А мужик ничего, спортивный. Одет в кожаную куртку
и джинсы, на голове круглая кепка. Только взгляд какой-то не такой. Не обычный сальный, как у других, напротив — спокойный, цепкий, сосредоточенный. Такое чувство, будто о ней по телефону речь ведет.
Гравий закончился. Дальше путь к последнему мосту
хоть и заасфальтирован, но весь пошел длинными трещинами. Она свернула на тропку, вытоптанную в траве. Хотя
там полно гусей. Ее врагов.
Мост почти растворился в сумерках. И фонари отчего-то не зажглись. Разве они не автоматически включаются,
как стемнеет? Видно, сегодня у них выходной.
У моста задом припаркована фура.
Окрест ни души.
В двадцати метрах роскошный дом с видом на озеро
Сальтшен. Кто хозяин, ей известно — построил дом без
разрешения на месте старой риги. Серьезный дядя.
Еще перед тем, как взбежать, подумала, что машину как-то слишком нарочито поставили к самой дорожке, в двух
метрах от того места, где ей сворачивать на мост.
Двери фургона распахнулись. Выскочили двое. Она даже не поняла, что происходит. Сзади подбежал третий.
Откуда он взялся? Не тот ли прохожий с собакой? Который за ней наблюдал? Первые двое скрутили ее. Сунули
в рот кляп. Она рванулась, крикнула, дернулась. Вдохнула — потекли слезы, сопли. Тряпку-то пропитали какой-то
дрянью. Извивалась, хватала их за руки. Без толку. Они
огромные. Ловкие. Сильные.
Ее затолкали в фургон.
Напоследок успела лишь пожалеть о том дне, когда решила приехать в Стокгольм.
В эту вонючую дыру.
* * *
Выписка из уголовного дела № Б
Фонограмма № 1237 «А» 0,0 — «Б» 9,2
«Дело № Б
звукозаписи. Допрос производится следователем прокуратуры по первому пункту обвинения. Обвиняемый — Хорхе Салинас Баррио.
Судья: Вы можете своими словами рассказать, как было
дело?
Обвиняемый: Да тут и рассказывать особо нечего. По
правде сказать, сам я этим складом не пользуюсь. Только
договор об аренде подписал, корешу пособить. Иногда приходится выручать по дружески, сами знаете. Я и свое барахло там пару раз оставлял, а так арендовал только на бумаге.
Не мой это склад. Вот, собственно, и все, что еще?
Суд.: Понятно. Если у вас все, прошу следователя задать
имеющиеся вопросы.
Следователь: Складом вы называете хранилище «Шургард селф-сторидж» на Кунгенскурва?
О.: Ну да.
Сл.: И вы утверждаете, что не пользуетесь им?
О.: Точно. Только договор подписал, приятелю хотел помочь — приятель сам не мог снять типа. Много просрочек
по платежам. Откуда ж мне знать, что там столько дури?
Сл.: Тогда чей это склад?
О.: Этого я не могу сказать.
Сл.: В таком случае хочу обратить ваше внимание на материалы предварительного следствия, страница номер двадцать четыре. Протокол вашего допроса, Хорхе Салинас Баррио, от четвертого апреля сего года. Читаем четвертый абзац,
где вы говорите: «Походу, Мрадо этим складом заправляет.
Он на больших тузов пашет, ну, вы понимаете. Договор-то я
подписал, но склад не мой, его». Это ваши слова?
О.: Мои? Да вы что? Нет, это ошибка. Непонятка какая-то!
В жизни такого не говорил.
Сл.: Но ведь здесь написано. Написано, зачитано вам
и подписано вами. Какая ж тут ошибка?
О.: Я был напуган. Тут у вас в КПЗ посидишь, и не такого
наплетешь. Меня не так поняли. Следователь из полиции
меня прессовал. Запугивал. Я и оговорил себя, чтоб быстрей
увели с допроса. Я вообще впервые слышу о Мрадо. Мамой
клянусь.
Сл.: Впервые слышите, значит? А вот Мрадо на допросе
сказал, что знаком с вами. Вы сейчас сказали, что не знали,
что на складе было столько «дури»? Что вы называете «дурью»?
О.: Наркоту, неясно разве? У меня у самого была там
нычка всего грамм десять или около того. Для личного употребления. Я уже несколько лет как подсел. А так храню на
складе только мебель да одежду, я часто хаты меняю. А другие нычки не мои, я о них знать не знал.
Сл.: А кому принадлежат остальные наркотики?
О.: Не могу я говорить. Сами знаете, меня потом из-под
земли достанут. Походу, наркоту туда тот чувак пихнул,
у которого я отоваривался. У него и ключ при себе. А весы
мои. Я на них свои дозы взвешиваю. Только не на продажу.
Для личного употребления. Мне толкать ни к чему — у меня
работа есть.
Сл.: И что за работа?
О.: Грузовые перевозки. Чаще по выходным, лучше платят. Налоги не плачу, известное дело.
Сл.: Итак, если я правильно вас понял, вы утверждаете,
что склад принадлежит не некоему Мрадо, а кому-то другому. Этот кто-то снабжает вас наркотиками? Каким образом
на склад попали три килограмма кокаина? Это ведь солидная партия. Вы знаете, сколько за нее дадут на улице?
О.: Точно не скажу, я ведь не торгую наркотой. Ну, много,
мильон или около того. Человек, у которого я покупаю, сам
кладет товар на склад после проплаты. Это чтобы избегать
личного контакта, не встречаться лишний раз. Мы прикинули, так будет лучше. Только чую, подставил он меня. Пихнул
на склад всю партию, а мне теперь на шконку.
Сл.: Стоп, пройдем еще раз. Итак, вы заявляете, что склад
принадлежит не Мрадо. И не вам. Не принадлежит он и
вашему продавцу — тот только хранит на складе то, что вы
купили у него. Сейчас вы предположили, что весь кокаин со
склада его. Хорхе, вы правда думаете, я поверю в эту чушь?
Вашему наркодилеру больше делать нечего, как оставлять
наркотики на складе, от которого у вас есть ключ! Мало того,
вы еще все время меняете показания, отказываетесь называть имена. Неубедительно как-то.
О.: Да ладно. Не так все сложно, просто я немного путаюсь. Расклад такой. Я складом пользуюсь мало. Мой барыга — почти никогда. Чей кокаин, не знаю. Но, походу, моего
барыги.
Сл.: А марки, кому принадлежат марки?
О.: Тоже барыге.
Сл.: А имя у барыги есть?
О.: Имя мне нельзя называть.
Сл.: Что вы заладили: я не я, хата не моя, наркотики не
мои? Всё ведь за то, что ваши.
О.: Да где мне столько бабок взять-то? К тому же, говорю, я наркотой не торгую. Как тебе еще объяснить? Не моя
наркота, и баста.
Сл.: А другие свидетели по этому делу назвали еще
одного человека. Возможно, наркотики принадлежат приятелю Мрадо по имени Радован. Радован Краньич. Может
такое быть?
О.: Нет, не может. Понятия не имею, кто это.
Сл.: Имеете, имеете. Сами на допросе показали, что знаете, кому Мрадо подчиняется. А кому? Разве не Радовану?
О.: Слушай, когда я говорил о Мрадо, ты попутал. Ты о
чем базаришь вообще? А? Как мне отвечать, если я не понимаю, о чем ты?
Сл.: Вопросы здесь задаю я, понятно? Кто такой Радован?
О.: Не знаю, сказал же.
Сл.: Попытайтесь…
О.: Блин, да не знаю я! Туго доходит, что ли?!
Сл.: Да, очевидно, больное место. Что ж, у меня вопросов по существу больше нет. Спасибо. Теперь вопросы может задать адвокат».
«Уголовное дело № Б
Мрадо Слововича по делу о хранении наркотиков в хранилище на Кунгенскурва. Свидетель дал подписку об ответственности за дачу ложных показаний. Допрос производится
по требованию прокуратуры. Следователь может задать вопросы.
Следователь: Во время предварительного следствия обвиняемый Хорхе Салинас Баррио показал, что вы арендуете
склад «Шургард селф-сторидж» на Кунгенскурва. Каков характер ваших отношений с Хорхе?
Свидетель: Хорхе я знаю, только я не арендую никакого
склада. Дело это прошлое. Я познакомился с Хорхе, когда
сам употреблял наркотики, но пару лет назад завязал. Хорхе встречаю иногда на улице. Последний раз видел в центре
Сольна. Он сказал, что держит наркотики на одном складе
на другом конце города. Сказал, что круто поднялся и теперь
толкает большие партии кокаина.
Сл.: Он утверждает, что не знаком с вами.
Св.: Ерунда. Я ему, конечно, не друг. Но знать-то знает.
Сл.: Понятно. А припомните, когда именно вы встретились в последний раз?
Св.: Да весной как-то. В апреле, что ли. Я в Сольну-то
приехал с друзьями старыми пообщаться. А так редко там
бываю. Ну, по дороге домой завернул в торговый центр,
поставить на лошадку. Тут у букмекерской стойки с Хорхе и
столкнулся. Одет цивильно, не узнать. Ведь я когда с ним
общаться бросил: когда он совсем на наркоту подсел.
Сл.: И что он сказал?
Св.: Сказал, что поднялся. Я спросил как. Он говорит, на
коксе. На кокаине то есть. Я дальше слушать не схотел: я ж
с наркотиками завязал. А он пальцы веером. Ну и давай мне
выкладывать, мол, весь товар на южной стороне на складе
храню. В Шерхольме, кажется. Я говорю, хватит, знать ничего не хочу про эту грязь. Он обиделся. Послал меня или
вроде того.
Сл.: То есть он разозлился.
Св.: Ну да. Злой был, когда я его болтовню слушать не
схотел. Может быть, поэтому говорит, что я до склада касаюсь.
Сл.: Он еще что-нибудь рассказывал о складе?
Св.: Нет, он сказал только, что хранит там свой кокаин.
И что склад в Шерхольмене.
Сл.: Ладно, спасибо. У меня вопросов больше нет. Спасибо, что пришли».