- Издательство «Флюид», 2012 г.
- Как под ударами судьбы порядочный и интеллигентный молодой человек становится грубым и беспринципным.
Какой стала бы современная Россия, если бы все проходимцы и аферисты («аскеты») объединились.
Казалось бы, любая структура, насыщенная подобными кадрами,
должна пойти ко дну со скоростью свинцового дирижабля. Только не
«Аскеты России»! Ведь во главе партии стоит человек-загадка, харизматичный лидер и властолюбивый патриот — Клим Моржовый, узнать которого можно по аскетичному внешнему виду. В любое время года Клим
носит коричневое пальто на голое тело и огромную стоящую торчком
зимнюю шапку, которую никогда не снимает.
В народе головной убор вождя уже прозвали
«климкой».
Читателю будет интересно взглянуть на глубоко продуманную оригинальную вселенную, напоминающую современную Россию и альтернативную реальность‚ в которой, как в осколке разбитого хрустального шара, отражаются все причуды самой большой в мире страны.
Клим Моржовый доведет страну!
Предвыборный лозунг партии «Аскеты России».
Одиннадцатый купейный вагон поезда Калининград — Москва мало
отличался от остальных купейных вагонов, курсирующих по нашей
необъятной Родине. На свете нет силы, способной переменить
сложившийся с советских времен, вялотекущий, патриархальный уклад с
неизменной курицей в фольге, постельным бельем, неоткрывающимися
окнами и проводницами, норовящими закрыть туалет, в который и так не
попасть. Симпатичный мужчина в розовой рубашке не занимал себя
подобными размышлениями, а просто старался привлечь к своей
персоне меньше внимания. С кошельком и мобильным в качестве
поклажи он походил то ли на разорившегося коммивояжера, то ли на
преуспевающего сутенера. Однако бывалая проводница одиннадцатого
вагона, большегрудая Даздраперма Степановна, отметила в новом
пассажире состоятельного человека. Об этом, по ее мнению,
свидетельствовали дорогие часы на его левой руке. Для определения
марки механизма бывалой проводнице явно недоставало опыта — не
часто в ее вагоне околачивались люди с часами Cartier, тем более так
хорошо подделанными.
— Наверное, с серьезных заработков домой в Москву, ммм… Микки
Гг…Гэ’ндон? — запинаясь, пробубнила Даздраперма, недоуменно
вглядываясь в предъявленный паспорт. — Какое необычное имя! — свое
она как-то подзабыла. — Четырнадцатое купе, если что понадобится,
сразу ко мне обращайтесь!
Проводница лично собиралась конвоировать состоятельного
пассажира прямо до купе, видимо опасаясь, как бы он не испарился по
дороге.
— Да, домой еду, очень устал и просил бы по возможности не
беспокоить, — Микки попытался отделаться от чересчур сердобольной
проводницы, взглядом давая понять, что провожать его нет
необходимости.
— Белье бесплатно… От организации, — заговорщицки шепнула
Даздраперма.
К своему неудовольствию в четырнадцатом купе Микки обнаружил
странного дистрофического субъекта в очках явно творческой
профессии. Подобных деятелей он всегда узнавал за версту. «Будем
надеяться, хотя бы не музыкант, а то не сдержусь ведь». Но
специальная сумка с фотографическими принадлежностями быстро
выдала попутчика. «Фотограф, значит. Хорошо хоть вдвоем поедем».
— Наверняка, кто-нибудь завтра в Смоленске подсядет, — прочитал
мысли Гэ’ндона фотограф, пафосно протянув визитную карточку.
«Всех бы вас, только срок дайте», — выругался про себя Микки. На
визитке мелким шрифтом было напечатано: «Виктор Журавлев — широко
известный в узких кругах фотохудожник-пейзажист, член Союза
фотографов Забайкалья». Ниже — адрес блога в интернете. «Еще и
блогер, прости Господи».
— Микки Гэ’ндон, профессиональный автогонщик. В Москву с
соревнований.
Микки практически не соврал, в своей прежней профессии он
опустил всего одну букву. Еще до знакомства с таинственным и
харизматичным лидером партии «Аскеты России» Климом Моржовым
Гэ’ндон действительно профессионально (то есть за деньги) занимался
автоУгоном.
На дворе стоял конец мая, деньки выдались жаркие, окна, как и
положено, не открывались. Поезд тронулся, Виктор сразу же принялся
разворачивать фольгу с вышеупомянутой курицей и другими
многочисленными припасами. На небольшом столике быстро появились
свежие огурцы, помидоры, вареные яйца, пирожки.
— Пока не испортились, угощайтесь, Микки, — вежливо предложил
он.
«А не так уж плох наш фотограф. Хозяйственный, хотя бы голодать
не будем», — обрадовался Гэ’ндон. Денег у него оставалось разве что на
мороженое.
— А вы в Калининграде фотосъемкой занимались? — также из
вежливости поинтересовался он, пытаясь завязать разговор.
— Да, там прекрасная архитектура, приближенная к европейской,
делал снимки для нового арт-проекта… Сейчас, знаете ли, все кому не
лень фотографией занимаются, купил навороченную зеркалку и уже
фотограф, то есть творческий человек, — неожиданно выдал Виктор. —
Модно теперь стало под прикрытием каких-то эфемерных целей
выдавать произведения явно сомнительной художественной ценности.
Труда маломальского избегать и сливки с этого собирать — вот к чему все
стремятся! А честно работать учителем, врачом, инженером — увольте,
не для нас это. Страну оккупировали посредственности: крутые
дизайнеры, фотографы, писатели, актеры с музыкантами. Им лишь бы
ничего не делать! Они идут по пути наименьшего сопротивления — в
творческие профессии. Это бесталанное, прошу прощения, ебанье
занимается псевдотворчеством, заполняя и без того забитое
интеллектуальное пространство новым шлаком, а критиковать их не
смей, потому как устарел ты и в современном искусстве не смыслишь.
Этим твердолобым дилетантам не понять, что творчество — это
каждодневный труд, постоянный поиск и самосовершенствование.
Фотография, например, многих прельщает простотой процесса — нажал
на кнопку и готово, даже учиться не надо. Цифровые технологии
сделали ее уж слишком доступной для масс. Но это обманчивая
простота. Посмотрит очередной бездарь на блестящие работы Картье-
Брессона: «О, и я так смогу». И это еще в лучшем случае, а в худшем —
наткнется на фотки глянцевых журналов и уверится, что ни трудиться, ни
учиться для занятий творчеством не нужно …
Микки прослушал эту тираду с открытым ртом, вовсю уплетая
предложенную снедь, только изредка кивая головой, выражая полную
солидарность. «А не прав я был, — думал он, — фотограф наш человек,
его хоть сейчас в партию бери».
— Я немного далек от этого мира, но с вами согласен.
— Спасибо, Микки, наболело просто. Творческий процесс в
фотографии очень сложен, необходим огромный талант, чтобы
действительно серьезно этим заниматься. Слишком много нюансов:
фактура материала, игра света и тени, подбор композиции. Хотя
некоторые фотографы об этом вообще не задумываются, а стараются
поймать единственный кадр, в котором сосредоточены вся форма и
содержание момента. Но это высший пилотаж, такое под силу только
мастерам старой школы, многие из них не признают цифровые
технологии. Я тоже в основном на пленку снимаю. В цифровой
фотографии нет души, а пленка живая как будто, со своим характером.
Процесс проявки и работы с химическими реактивами — отдельный
творческий ритуал, в котором тайна фотографии.
— Цифровая фотография — это онанизм, — поддакнул Микки, — не
качает.
— Вы тоже так думаете? — обрадовался Виктор.
В купе заглянула Даздраперма Степановна.
— Газеты брать будете? Или может чайку? — предложила заботливая
проводница, как-то уж очень внимательно разглядывая
профессионального автогонщика с поддельными дорогими часами и
широко известного в узких кругах фотографа.
Гэ’ндону хорошо был знаком подобный взгляд — с таким же в свое
время он выискивал лохов для развода. Но сейчас не придал этому
значения, потеряв бдительность после хорошо выполненного задания.
— Спасибо, ничего не нужно, — спокойно ответил Виктор.
Проводница удалилась с чувством выполненного долга.
— А где можно посмотреть ваши работы? — поинтересовался Микки,
хотя ему это было до лампочки.
— У меня…, — немного замялся фотограф. — То есть в интернете, в
моем блоге.
«Понятно, — улыбнулся про себя Микки, — то ли известность не так
широка, то ли круги слишком узкие. А чтобы рассуждать о большом
искусстве и собственном таланте, ума много не надо». На этом светская
беседа случайных попутчиков, больше напоминавшая монолог,
полностью себя исчерпала.
Если не предаваться распитию спиртных напитков, время в
железнодорожных поездках течет вяло. Поскольку ни у Микки, ни у
производившего впечатление непьющего Виктора подобного желания не
возникало, решено было укладываться. Да и дело было к вечеру. Сон —
лучшее средство после распития, чтобы скоротать время в поезде, но
перед тем как окончательно отправиться на боковую, Микки решил
прибегнуть ко второму такому средству. Он извлек из заднего кармана
несколько сложенных вчетверо листов А4 и принялся внимательно их
изучать. По его сосредоточенному виду можно было догадаться, что он
углубился не в беллетристику, которую обычно читают в поездах, а в
нечто гораздо более серьезное. На титульном листе крупными буквами
было напечатано: «Аскетизм против гламура», ниже подпись — «Клим».
Столь изящно и лаконично подписывался генеральный секретарь
политического бюро партии «Аскеты России» Клим Моржовый,
противоречивая фигура которого обросла огромным количеством слухов
и домыслов. Об этом неординарном человеке известно было немного.
Необычный и очень аскетичный вид Моржового поражал всех. В любое
время года лидер партии одевался в коричневую дубленку на голое тело
и огромную черную стоящую торчком шапку. В народе ее уже успели
окрестить «климкой». Поговаривают, даже школьные товарищи не
видели его без головного убора. Прошлое Моржового было полностью
скрыто, а достоверная информация о настоящем исчерпывалась тем,
что Клим ничем не занимается, кроме того что руководит партией,
постоянно думает о России и пишет многотомное собрание своих трудов.
Все члены партии в обязательном порядке должны были знакомиться с
новыми работами вождя.
Корни философской доктрины гламура уходят во времена
древнейших цивилизаций, когда зародился ее основной постулат:
мертвая красота с отсутствующим интеллектом идеально
обслуживает интересы правящего класса. Но формирование этой
доктрины в цельную философскую систему произошло в начале
прошлого века. Тогда появились первые адепты новой идеологии,
вспомним, например, накокаиненных гламурных шлюх со своими
кавалерами-мафиози в Северной Америке времен сухого закона.
К сожалению, этой заразе удалось прижиться и в нашей стране,
где она приобрела местный «совковый» колорит. «Официальная
Россия» сделала все возможное, чтобы превратить гламур в
государственную идеологию. Такая идеология выгодна правящей
элите, так как при действующем чиновничьем капитализме и
воровской демократии по понятиям она позволяет держать народ в
повиновении, предложив ему ложные ценности и заставив
поклоняться золотому тельцу. Основной добродетелью эта
«новорусская» доктрина считает выпячивание на публику
собственной праздности, роскоши и сверхдоходов, а во главу угла
ставит пресловутый успех, неизвестно какой ценой заработанный.
Представителей нового поколения, воспитанных в государстве, где
все поставлено с ног на голову, можно наблюдать уже сейчас. В
мыслях молодых девушек нет ничего, кроме названий модных брендов
и уверенности, что будущий муж, непременно чиновник или олигарх, (а
только эти категории населения способны приблизиться к гламуру)
обязан их полностью обеспечивать. Мальчишки в прежние времена
мечтали стать космонавтами, передовиками производства или
хоккеистами, но не для того чтобы зарабатывать миллионы за
океаном, а чтобы защищать честь своей Родины на международной
арене. Теперь и они вынуждены идти в чиновники или олигархи.
Остальные, не разделяющие этой уже официальной идеологии,
объявлены людьми второго сорта, если не сказать больше…
Единственным и, как нам представляется, гораздо более древним
течением, открыто противостоящим гламуру на протяжении всей
истории, является аскетизм. Только аскеты находили в себе
мужество служить истинным, а не бутафорским ценностям, не боясь
жертвовать собой, если это необходимо. Лишь немногие несогласные
с политикой «Официальной России» пытаются хоть как-то
противостоять тотальной гламуризации и дебилизации населения.
Что же они готовы предложить в качестве национальной идеи?
Ответ прост, как и все гениальное, — необходимо вернуться к корням.
Государственной идеологией должен стать аскетизм — аскетизм,
проповедуемый во всем …
Слова Клима лились как музыка, постепенно вгоняя Микки в
состояние, близкое к трансу. Он в который раз восхищался масштабом
личности вождя и свойственным только Моржовому глубоким
проникновением в природу вещей. Под эту музыку, смешавшуюся с
монотонным стуком колес, состоятельный пассажир четырнадцатого
купе без гроша в кармане заснул.
Во сне он еще раз успел побывать заграницей: покинув Литву, поезд
направился в Белоруссию. Ночью была длительная остановка в Минске,
ознаменовавшаяся дружным храпом пассажиров, который как нельзя
лучше характеризовал отношения между нашими братскими
государствами. А уже через несколько часов, рано утром, Микки вновь
очутился на Родине.
Во время десятиминутной стоянки в Смоленске в одиннадцатый
вагон сели несколько человек, среди которых выделялся колоритный
пассажир в костюме, с саквояжем. Мужчина лет пятидесяти, как две
капли воды похожий на вождя мирового пролетариата, заглянул в
каморку к проводнице, плотно закрыв за собой дверь. Его, естественно,
ожидали.
— Доброе утро, Владимир Ильич, крупная рыба плывет, смотрите,
как бы не ушла!
— У нас сети крепкие, советских времен еще, не рвутся. Что за рыба,
где обитает?
— Да два лоха в четырнадцатом едут, оба москвичи. Один
зажиточный, часы дорогущие, одет модно, видно с хороших заработков.
Второй — дрищ какой-то, фотограф, кажется, но тоже со средствами.
Развестись должны в легкую.
— Куда ж денутся, миленькие! Ваша доля как всегда, если по дороге
ментяра сунется, отправьте его ко мне, я договорюсь.