- Вадим Шамшурин. Сети. – СПб.: Ил-music, 2016. – 177 с.
Оказывается, ракушки приносят несчастье. Их нельзя держать дома. Но они же такие красивые! Вот и герой одного из рассказов сборника «Сети», несмотря на предрассудки, расставляет их по дому. Свою «коллекцию несчастий».
Кажется, что именно такую коллекцию собрал для своей первой книги Вадим Шамшурин. Рассказы будто выделяют какую-то неприятную липкую субстанцию, и вот ты уже вязнешь в ней, как муха в меду (хотя скорее в чем-то менее приятном). Действие тормозит, не разворачивается, запутывается в сознании героя, концентрируется на рефлексии, всё вокруг – тлен, все попытки изменить это – тщетны. «Герой» в единственном числе, потому что сущность его во всех рассказах, не объединенных, однако, единым сюжетом, одинакова. Главная его цель – «социальная адекватность». Её требует от героя отец, подразумевая, видимо, стабильную работу, уважение общества, некоторое количество нормальных друзей, а в дальнейшем – жену, детей и кружку пива по пятницам. От проповедей родителя герой отнекивается, даже специально приходит домой попозже, но на самом деле он и сам стремится к этому: найти свое собственное место. Однако слишком скоро понимает, что оно для него не предусмотрено:
Мне казалось, что есть мир, в который можно попасть, изучая изо дня в день названия облаков по-латыни. Стоит только найти этих людей, которые примут меня и признают за своего. Но становилось все более очевидно, что никакого такого светлого мира со своей особой системой координат нет. Для меня нет.
Название сборника попадает в точку: героя опутывают сети несчастий, бюрократии, сети общества, в котором нельзя не быть продажником, семейные сети, которые иногда становятся слишком тесными, а порой, наоборот, такие уже дырявые и непрочные, что и хотел бы удержаться, связать все расплетшиеся нити, да не можешь. Все эти сети наслаиваются друг на друга так, что в финале одного из рассказов герой улетает на Луну: жить на этой планете уже не представляется возможным, лучше в космос, ввысь, прочь от груза навалившихся бед.
Нынешнюю свою жизнь герой противопоставляет детству, которое слишком быстро закончилось:
Я о том, как чувствовалась тогда жизнь. Я о том, как хотелось просыпаться утром, и о том, как не хотелось засыпать. Как каждый день был, что ли, совершенно законченным, весь в себе. Каждое утро просыпался в новом удивительном и теплом мире…
Собеседница возражает: мы часто приписываем детству то, чего не было. И, пожалуй, она права и в случае с наши героем: вряд ли его детство действительно было счастливым. В таком случае остается один выход – пытаться существовать в мире на грани реальности и выдумки (да, как у Рэя Брэдбери, которого Вадим Шамшурин считает своим учителем в литературе). И тут возникают дельфины, мигрирующие на юг по небу, один из которых запутался в проводах. Когда герой освобождает его, он подключается «к сети радости существования». Это последняя строка книги, и становится понятно, что возможен только такой выход. То есть выход не реальный, а метафизический: герой может быть свободен от сетей лишь посредством освобождения своего сознания.
Другого не дано, потому что плевал герой на социальную адекватность. Он сам бежит от нее: быть этим нормальным человеком, работать на нормальной работе – не его это. Встретив, например, бывшего одноклассника, ставшего успешным и богатым (полная противоположность нашему герою), который предлагает ему пост коммерческого директора, он просто сбежал:
Я шел, не особо задумываясь куда, только время от времени прятался в тень от проезжающих мимо полицейских машин, которые выискивали меня, чтобы наутро сделать **аным директором.
А все потому, что коллекция несчастий у него любимая, как у любого коллекционера, расставаться с ней он не намерен.
Кроме героя, который будто везде един, в некоторых рассказах повторяются события, места, что создает эффект «дня сурка». Понятно, что это очень важные моменты в жизни самого автора, вызвавшие максимально острые переживания, и, естественно, они больше всего влияют на его творчество. Прежде Вадим Шамшурин публиковался в журналах и сборниках, где обычно от автора требуется одно-два произведения. Публика у журналов разная, и повтора событий никто не заметит. В сборнике рассказов одного автора повтор мог бы стать приемом, собирающим все тексты воедино. Но этого не происходит: рассказы «Тело» и «Море солнце песок» явно выпадают из общего ряда.
Обращает на себя внимание рассказ «Близнец». Композиция держится на единстве образа, действие развивается стремительно и удерживает внимание читателя до самого конца. Хотя повествование, как и в других рассказах, ведется от первого лица, здесь нет бесконечных переживаний: чтобы читатель понял, насколько герой раздавлен, не обязательно говорить: «Я совершенно несчастен». Неожиданная, парадоксальная концовка вызывает катарсис, которого и ждешь от произведений этого жанра. И правильно, в любой коллекции, даже в не самой выверенной, не разложенной по полочкам, должен быть свой бриллиант.