Автор рассказа Ирина Иванова — петербурженка в кубе и в нескольких поколениях, будущая выпускница филологического факультета.
— И вот, пока никто не видит, набиваю я рюкзак мороженым, схватила штук пятнадцать, сердце стучит… Пулей выбегаю из фургончика и карабкаюсь по водостоку обратно в окно, там меня ребята ждали, открываю рюкзак и… оказалось, что я нахватала муляжей! Целый рюкзак, представляешь? Все, конечно, расстроились, но посмеялись тоже от души. Сейчас даже подумать об этом дико, труба ведь ходуном ходила на ржавых болтах.
— Прям ограбление века…
— Точно. Ну а что насчет тебя? Есть какое-нибудь криминальное прошлое? Или симпатичный скелет в шкафу?
— Есть, было что-то вроде того… Глупая история, не для твоих ушей.
— Эй? Я с тобой поделилась страшной тайной, откуда мне знать, что ты сейчас не пойдешь в полицию и не сдашь меня?
— Потому что… А тебе не приходило в голову, что тот мороженщик на самом деле торговал исключительно муляжами?
— Сомневаюсь, мы же тогда изучили точку, тщательно спланировали операцию, хотя… он же мог продавать только нам настоящее мороженое, для прикрытия своего муляжного бизнеса? Вот теперь точно какая-то чушь получилась, но даже не думай, что ты съехал с темы! Рассказывай, я тебе — ты мне, все честно, время есть, а слушать кого-то другого, так это всегда проще, не спорю.
— Ладно, ладно. У тебя электричка через полчаса, на следующей поедешь, что ли?
— Ага, пойдем только где-нибудь кофе выпьем. Ставлю сто рублей, что ты расскажешь что-нибудь типа «отгрыз верхушку от кулича до наступления Пасхи».
— На такое злодеяние способна только ты… В любом случае не перебивай и готовь денежки.
Той осенью мы только переехали в центр, жить загородом было дороговато, да и маме до новой работы уж очень далеко ездить. В общем, продали дом и сняли квартиру в старом фонде. Я тогда классе в восьмом был, наверное, в любом случае половина вещей была мне мала, а вторая — на вырост, есть и спать хотелось постоянно, и плюс ко всему носил брекеты. Школу пришлось сменить, новых друзей заводить как-то даже сил не было, общался по интернету с бывшей соседкой только. В центре города мне поначалу совсем не понравилось: на велосипеде кататься было невозможно, от домов пахло пылью и плесенью, а когда шел дождь, то есть практически всегда, мне казалось, что я задохнусь, помру и никто даже не учует трупный запах. Не было ни деревьев, ни птиц, не считая голубей и пары помоечных котов. И, разумеется, именно в этот месяц умер отец.
Мама постоянно была на работе, в свободное время суетилась по дому, совершая разные глупости, как-то раз вылила яйцо в мусорный бак, а потом пыталась пожарить от него скорлупу, и в том же духе. Ночью я не мог заснуть, потому что как только гасил свет, из-за стенки начинали раздаваться всхлипы. Естественно, с моим недосыпом о хорошей успеваемости не могло быть и речи, и это была первая причина для очередного скандала.
На похороны не пошел, как ни странно мама отнеслась к решению с пониманием. От поминок уже было не отвертеться, проводили дома — пришлось щеголять перед гостями в школьной форме. Народу пришло немного: две мамины подруги, какой-то коллега отца и бабушка, которую я почти не помнил. Чтобы никто не напрягал с соболезнованиями, я надел наушники, включил звуки природы и тихо себе лепил котлеты. Через шум океана до меня почему-то донеслось только одно слово «передоз», аккуратно брошенное тетей Машей. Все вздыхали, пытались ободрить маму, давали легковесные обещания о поддержке в любой момент, поднимали тосты. Я не отрывался от своего занятия, мысль о том, как он умер, мне в голову не приходила, помню, злился, что все так долго сидят, да вместо котлет, как назло, получались какие-то многогранники.
Вечером, когда все разошлись, позвонил дед, он обитал в лесах Новгородской области, этой отмазки ему хватило, чтобы не приезжать сюда:
— Как дела, бандит? — его тихий уверенный голос действовал благотворнее звуков прибоя.
Я выдавил что-то вроде «Нормально» — глупая попытка провести деда.
— Нормально это как?
Пришлось быстро что-то придумать:
— Терпимо, все ушли наконец, тебе дать маму? Она там, на кухне…
— Нет, я тебе звоню, если ты, конечно, хочешь поболтать со стариком, с мамой мы позже.
— Дед, а я не знаю, о чем говорить! — повисла пауза, я представлял его серые глаза, пытаясь подавить глупые смешки, щекочущие горло.
— Дочка сказала, тебе не нравится на новом месте… Жалко. Когда ко мне приедешь? Михалыч обещал тебе ружье одолжить, он сам захромал немного, вряд ли на охоту поползет, помнишь, как мы…
Горло сдавило сильнее:
— Не могу до каникул осенних, было бы классно… Ладно дед, я тебе позвоню еще, хорошо?
— Не стесняйся, знаешь ведь, что мне скучно по вечерам, ну бывай.
В тот раз уже я ждал, когда погаснет свет, чтобы никого не разбудить своими всхлипами.
Иногда мама словно просыпалась от забытья и пыталась облегчить мою жизнь, в один из таких моментов даже в школу позвонила, объяснила «ситуацию» и попросила, чтобы меня без веских причин там не трогали. Слух о произошедшем разнесся быстро: когда первый раз пришел туда через пару дней после похорон, все уже были в курсе и старались как можно меньше на меня коситься. На большой перемене ко мне подошел Тимур, рослый парень с юга, местная спортивная звезда, и позвал во двор. Мы говорили тогда впервые:
— Правда, погано? У меня дядя погиб два года назад, не отец, конечно, но тоже хуже не бывает, я знаю… Держи, — он протянул сигарету и маленькую зажигалку.
Я молился о том, чтобы вдруг не закашляться:
— Это не то, я ведь даже не знал его толком, ничего такого… — слова никак не хотели склеиваться друг с другом, Тимур не особо переживал по этому поводу.
День был солнечный, его крошечная зажигалка была сделана из синего пластика, внутри бултыхалась желтая рыбка гуппи.
— Ты это… Если что-то нужно будет, только скажи, я тут всех знаю, хочешь приходи после семи, мы неподалеку в футбол играем, возьму в команду? — неуверенно вырвалось у него.
Солнце гладило нас синими лучами, рыбка клюнула Тимура в щеку, я рискнул спросить:
— Можно твою зажигалку?
Показались ровные бело-синие зубы и сложились в улыбку:
— Конечно! — ему явно не хотелось брать меня в команду.
Я крутил педали в сторону дома, представляя ожидающую меня там тоску, в голове рисовался план-побег в деревню к деду, весь вопрос упирался в деньги: подаренные на день рождения я уже истратил на велосипед. Незаметно завернул в один из пыльных переулков, потом еще в один, здесь практически не было людей. Что-то неприятное мелькнуло перед глазами, и я затормозил: между домов была втиснута странного вида церковь. На массивных резных дверях виднелись пестрые афишки, около крошечных похожих на бойницы окон ютились витиеватые красные столбы, темно-зеленый купол зиял пустотой, креста не было. Через пластик зажигалки он казался иссиня-черным, крошка гуппи уплыла от купола как можно дальше, я решил последовать ее примеру.
Наш подъезд был на редкость обшарпанным, но почтовые ящики сияли новизной. Чтобы еще хоть как-то оттянуть прибытие домой, я решил там порыться. К удивлению, кроме рекламы пиццы нашел толстый конверт с незнакомым именем, сверил адрес. Самое странное, что мое отчество совпадало с именем мужчины на конверте, и наоборот, его отчество с моим именем, недолго думая, я его вскрыл находку. Внутри оказалась объемная религиозная брошюра с названием «Свет Преображения», точно таким же, как и на тех церковных афишках.
Мама была дома, готовила что-то вкусное, я поделился с ней находкой, она не удивилась:
— А… я знаю, это муж хозяйки нашей квартиры, за пару лет ушел во все это с головой, продал машину, потом и вовсе куда-то пропал… Жутко все это. Нужно сходить на почту, отменить подписку, странно, что хозяйка этим не занялась.
— Может, ей нравится получать от него хотя бы такие известия? Типа «все в порядке, я все еще сектант»?
— Вполне вероятно. Забавно, ты, наверно, не помнишь, когда он уже… был не с нами, вы писали друг другу письма, в смысле… ты диктовал мне, потом добавлял какой-нибудь рисунок и подпись. Все с таким серьезным видом, перепроверишь каждое слово и даешь добро на отправку, читать ведь уже тогда умел, а с письмом еще не складывалось, не помнишь? Я их даже сберегла при переезде, надо только найти…
— Нет, не помню, ладно, я как раз пойду потренирую навыки чтения.
— Только поаккуратнее с этим чтивом.
Я осилил буквально несколько страниц, на каждой повторялась одна и та же ахинея про то, что якобы сейчас железный век, а счастливый золотой наступит, только когда все покаются, заплатят за грехи свои и очистятся. Естественно, церковь «Света Преображения» поможет тебе в этом начинании, даже бесплатно, но только в начале этого долгого и нелегкого пути. Периодически попадались цветные изображения молодых людей, иногда детей, разумеется, все в белом, на лоне природы и улыбаются неизвестно чему. Я не заметил, как уснул.
Во сне я тонул, но мне совсем было не страшно, воздух в легких не кончался, а вода была густого и неестественно голубого цвета. Мимо промелькнуло знакомое желтое пятно. Я ухватил кроху-гуппи за плавник, и течение вынесло нас в черную водопроводную трубу, гуппи занырнула мне в карман. Дальше шел пешком, и вскоре оказался в комнате с зеленым потолком и красными стенами, мебели там не было, только мягкий и сухой ковер, в углу кто-то громко плакал. Незнакомец обернулся, я откуда-то знал, что это муж хозяйки, хотя черты его лица были смазаны. Он подполз ко мне и стал судорожно нашептывать: «Прости меня, прости, прости, прости, я так виноват…» — его руки крепко вцепились мне в лодыжки, их прикосновение жгло и пугало, я закричал изо всех сил, но звука не было, он посмотрел на меня и истерично захохотал, постепенно меня свой облик.
Следующий день не задался с самого начала, я проснулся с головой тяжелой от дурных предчувствий, не позавтракал и в итоге опоздал на урок. Смотреть как учитель сдерживает раздражение только из-за моего «особого случая» было противно, еще противнее было просить у Тимура деньги хоть на что-нибудь из столовой. По пути домой я пробил колесо и катил два квартала своего железного друга под ливнем. Дома меня ждал приятный сюрприз: к дверце холодильника были прикреплены карманные деньги и список продуктов — появился провод прогуляться в промокаемой обуви и заболеть. Я сразу направился к знакомому продуктовому, хотя он располагался дальше сетевых и вообще был дороже, но мне слишком понравился местный стенд с распечатками замеченных видеокамерой воришек. Их подленькие гримасы, выражавшие смесь испуга и озорства, всегда поднимали настрой, особенно если преступник был замечен за кражей персикового сока или другой мелочи. Я представлял, что именно выбрал бы для кражи сам, когда продавщица предложила товары по акции, не слушая, я машинально согласился, и небольшая бутылка жидкости для розжига легко уместилась в кармане куртки.
Уже начинало темнеть, не зная дороги, я решил добраться до дома через хитросплетения дворов. Я даже не удивился, когда наткнулся на знакомое здание. Солнце бросало последние лучи на обшарпанный зеленый купол, я почувствовал тошноту, в голове гулял ветер, мышцы сократились, ладонь сама сжалась в кулак, и я постучал в резную дверь. Мне открыл молодой и чистый мужчина, прям модель с брошюрок «Света Преображения», и поинтересовался, кто я. Поскольку в голове было пусто, я не растерялся и болтнул, что пришел передать папе ужин, назвал фамилию пропавшего хозяина квартиры и, не слушая возражений, очутился в просторном холле.
Там не было ни жертвенников, ни алтарей, ничего, только аккуратный евроремонт мозолил глаза, пожертвования явно были солидными, я направился к стойке администратора, пачкая жидкой грязью ковер из «Икеи». «Извините, где здесь уборная? Не хочу причинять вам беспокойство, пока жду, сами понимаете!» — я чувствовал себя по меньшей мере британским шпионом, даже развязно закинул в рот одну из карамелек для прихожан. Девушка за стойкой уставилась на меня круглыми глазами: «Туалет там…»
Окна выходили в обычный серый двор, ничего особенного, ни кладбища, ни секретных проходов, ни служителей кровавого культа в мантиях, никакой тайны. Так глупо, даже розовый тюль колыхался не от чьего-то невидимого прикосновения. Я задумался на одну минуту, в голове закрутилась одна мыслишка: «А что, если…» — я спокойно достал бутылку из кармана и принялся поливать тюль, не замечая, как капаю себе же на штанину. Гуппи всплыла из океанских глубин и, явно одобряя мое намерение, исторгла залп огня. Штаны вспыхнули одновременно с окном, только тогда хоть я немного очнулся и принялся соображать, что к чему, даже додумался встать в унитаз и зажать слив. Пламя уже принялось за обои, когда я захлопнул дверь и с истошными воплями пробежал мимо служащих-сектантов на улицу…
— КО-НЕЦ.
— И что было потом?
— Это все, я же не знаю, что ты делала после того, как украла фальшивое мороженое?
— В этой истории есть хоть капля правды?
— А кто тебе сказал, что я вру?
— Количество подробностей, нелепые совпадения, а, и твоя хитрая физиономия, разумеется, тоже помогла догадаться.
— В любом случае ты слушала с открытым ртом, так что признай, что поверила. И выигрыш на стол, глупая голова.
— Да забирай ты, мог ради ста рублей так не напрягать фантазию.
— Не злись, я даже благородно откажусь от идеи обсудить с участковым твое криминальное прошлое.
— Прям рыцарь без страха и упрека… Я пойду.
А что было потом? Задыхаясь, добежал до дома. К счастью, мамы там не оказалось, я совсем не знал, как убедительно соврать или же чем отвлечь ее внимание, нужно было срочно заметать следы преступления. Обожженная нога мешала сосредоточиться, и я принялся искать «Пантенол» на пыльных полках, вместе с какими-то безделушками с самой верхней свалились те самые глупые письма. Я не удержался и зачем-то их поднял, к одному из конвертов прилипло замаранное кофе фото.
Когда мама вернулась, я бился в истерике, как трехлетний: лежал на паркете в слезах и пытался заткнуть рот кулаком, откуда-то изнутри меня прорывался чужой визгливый хохот. Она не могла допроситься, что стряслось, ведь я только и мог, что тыкать пальцем в грязную фотографию. Там, на фото, улыбалась еще совсем молодая мама, одной рукой она придерживала на плечах куртку из плотной и грубой ткани, а другой обнимала тоже улыбающегося и до жути похожего на меня мужчину в пожарной форме.
Иллюстрация на обложке рассказа: Кристофер Невинсон