Эрик-Эмманюэль Шмитт. Попугаи с площади Ареццо. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2014. — 576 с.
Уже в одном звучании имени Эрика-Эмманюэля Шмитта чувствуется сладострастие. Виной тому «Эммануэль» — известная кинематографическая сага, навеки вошедшая в историю эротического кино. С большой долей чувственности, присущей всему творчеству автора, написан и роман «Попугаи с площади Ареццо». Действие происходит на реально существующей площади в Брюсселе, и вправду заселенной попугаями, которые превратили этот элитный квартал бельгийской столицы в птичий вольер. День и ночь они кричат, дерутся за самочек, отбирают друг у друга самцов, скрещиваются с разными видами и творят традиционные для птиц бесчинства. Эрик-Эммануэль Шмитт проводит простую параллель: люди — те же птицы.
На площади Ареццо живут весьма разнообразные личности: богач-банкир с семьей, европейский высокопоставленный политик, обедневшая представительница интеллигенции, школьный учитель, студент юридического факультета, владелец галереи, цветочница, консьержка и прочие. Всем им однажды приходит двусмысленное любовное послание, которое никто не может проигнорировать. Люди начинают менять жизнь в соответствии со своими представлениями об отправителе письма. На разгадке того, кто же он на самом деле, а также на смаковании подробностей личной жизни персонажей и основан сюжет.
Однако текст претендует и на наличие философской подоплеки. Автор верит в любовь и считает ее чувственную составляющую неотделимой от душевных переживаний. Тот же, кто не воспринимает любовь как иррациональное, неземное чувство, будет наказан. Эта справедливость постулируется едва ли не как божественная, и ее абсолютизация отражена даже в композиции романа.
Он состоит из четырех частей. Первая, «Благовещение», названа в честь христианского праздника, посвященного евангельскому событию: архангел Гавриил сообщает Деве Марии о будущем рождении Христа, и в этой части жители площади Ареццо получают любовные послания. Вторая часть, «Магнификат» — так называют прославление Девы Марии, — показывает, что все герои счастливы в обретенной любви. Следующая за ней, «Респонсорий», соответствует жанру католических песнопений, совершаемых в течение дня (в них, кстати, часто входит магнификат). Так и любовные истории героев развиваются, претерпевая некоторые метаморфозы. От возвещения благой вести о грядущем рождении Христа роман подходит к своей финальной части «Dies Irae», то есть к «Судному дню». Гром грянул, и каждому воздалось по его заслугам.
По мнению одного из ключевых героев романа, женщина — это «место, откуда мы вышли и куда мы возвращаемся, женщина — источник любви, одновременно и мать, и любовница, сразу и пункт отправления, и пункт прибытия». Дева Мария породила любовь, воплотившуюся в Иисусе Христе: роман призван проиллюстрировать слова апостола Иоанна Богослова: «А кто не любит, тот не знает Бога, потому что Бог — это любовь». Однако Эрик-Эмманюэль Шмитт эротизирует богословские высказывания, тем самым смешивая языческого Эрота и христианского бога, древнегреческую Афродиту и Пресвятую Богородицу, секс и любовь. Просто какой-то «Декамерон» просвещенного XXI века!
Кажется, автор насмехается над бульварной риторикой любви, вкладывая шаблонные объяснения в уста далеко не самых образованных героев:
Забудь мой телефон. Я не скажу тебе «здравствуй», если мы встретимся, не отвечу, если ты заговоришь со мной, не открою дверь, если постучишь. <…> Теперь ты отведешь мне место в своей памяти, и я стану для тебя одним из воспоминаний, <…> а ты… ты тоже станешь для меня воспоминанием.
Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что это — попытка не только дифференцировать героев в авторских описаниях, но и дать им индивидуальную речевую характеристику: например, постоянная посетительница салонов красоты знает лишь один эпитет — «прелестно», а вот потомственная аристократка вышивает нитками «цвета бедра испуганной нимфы». Испытывая сердечные переживания, каждый говорит о них так, как может. В конце концов, и крестьянки любить умеют.
Шмитт шутит над подробностями интимной жизни: кое-кто из персонажей у него «член на ножках», а кто-то — «Эйнштейн оргазма». Это было бы даже смешно, если бы он не включил в книгу выдержки из «Энциклопедии любви» одного из героев — тоже писателя.
Pènètration / Совокупление — 1. (С мужской точки зрения) Результат нескольких ужинов в ресторане, ряда выходов в театр и постоянных визитов в цветочный магазин. 2. (С женской точки зрения) Способ вознаградить мужчину, который много раз повторил ей, что она красавица. 3. (С медицинской точки зрения) Рискованное действие (болезни, дети…) 4. (Редк.) Проявление сильной любви.
Вся эта «Энциклопедия…» вбирает в себя примеры человеческой жестокости, а не любви, и состоит сплошь из клише, достойных скорее женских журналов, чем высокоинтеллектуальной литературы. Вот так, находя в романе заплаты, едва прикрывающие прорехи на авторской концепции, запинаясь о скучные шуточки, замечая, что Шмитт претендует на полноту в выражениях любви, но при этом — о, какая непростительная ошибка! — умалчивает о подробностях взаимоотношений в гомосексуальных парах, потихоньку начинаешь сомневаться:
«И есть ли во всем этом смысл? Может, эти влечения, домогательства, эта простая грубая энергия и есть собственно цель жизни?»
Шмитт, стремясь раскрасить жизнь, населил площадь Ареццо такими породами попугаев, которых на самом деле там нет, но не заметил, что жизнь давно уже стала многограннее, чем ему кажется. Он пытался создать величественную концепцию любви, а написал самый обычный эротический роман.