- М.: Открытый мир, Гаятри, 2007
- Переплет, 288 с.
- ISBN 978-5-9743-0056-1, 978-5-9689-0075-3
- 5000 экз.
Buksha’s мог
Как стать автором поколения двадцатилетних? Нет ничего проще. Вспомните какую-нибудь историю из жизни. Запишите ее так, как если бы вы рассказывали ее приятелю за пивом. Сурово намекните на то, что у этой истории есть высший смысл, имеющий отношение к метафизике или судьбе России, — благо такой смысл можно выудить в любой истории из жизни. Готово. Теперь относите в издательство, вас приглашают в Липки, и вот вы — многообещающий молодой прозаик.
Это если вам никто не сказал, что литература — это нечто большее, чем бесконечное «как я провел лето/понедельник/курил наркотики/ходил в поликлинику/милицию». Если же такой добрый человек нашелся и вы пишете что-то, что выделяется на фоне остальной прозы двадцатилетних примерно как пальма на картофельном поле, то вы почти наверняка Ксения Букша. Одна половина критиков называет вас графоманом и полунамекает на то, что тексты за вас пишет кто-то другой, другая половина (во главе с Дмитрием Быковым) превозносит вас до небес и утверждает, что ваша проза — одно из самых значительных явлений не только т. н. «прозы двадцатилетних», но и вообще всей современной русской литературы.
Быть Ксенией Букшей в этом смысле неудобно, но почетно. Почетно — сочинять такие страницы, от которых волосы ходят по голове. Не рассказывать историю из жизни в безумной надежде, что до тебя ее никто не рассказывал, а — колдовать словами, шептать, ворожить, подкидывать в котел с романом слова, как корни трав, как пыльцу цветов. «Густой воздух дрожал над Долиной Солнца. Солнце долины медленно текло по небу от края до края. Потрескивали кусты в красном мареве за дорогой. С них осыпались сухие колючки. Ручей постепенно пересыхал, и грозные плоды в тишине наливались — трещали ветки».
Новая книга Ксении Букши — в сущности, первый роман (раньше были повести). История девяносто первого года, рассказанная не такой, какой она была, а такой, какой она должна была бы быть, — если бы и вправду существовал юноша-мог, делающий реальность такой, какой он ее видит, становящийся таким, каким его видят другие. Этот роман — если угодно, фантастика, если угодно, альтернативная история — дает понять о сущности нашей истории больше, чем десяток-другой честнейших жизнеописаний а-ля «Рыба» или «Русскоговорящий». Роман, в котором действуют вместе и экономист Гайдар, и старуха-процентщица, — грандиозное историческое полотно, правдивое, потому что они действительно одинаково реальны для летописца, записывающего не то, что было, а то, что было на самом деле.
Мелкие недостатки этого текста — шероховатости, вызванные, быть может, недостаточной его выдержкой (как коньяка). Все-таки «он взял себя в руки и отнес на берег реки» — это слишком просто, чтобы быть правдой. Такие пустые, как гнилые орехи, фразы нужно было бы по трезвости выкинуть. Но их слишком мало, чтобы всерьез испортить впечатление от этого сложного, удивительного романа о человеке, который все полюбил и скупил все долги.