Полина Жеребцова. Муравей в стеклянной банке

22.20.

Привет!

Мы в гостинице «Эльбрус». Это одна из дешевых гостинец Ставрополя,
в районе Нижнего рынка. Всех запускают без проверок, но когда прочитали
у нас в паспорте: «Чеченская Республика», невзирая на русские фамилии, нам
не сдали номер. Отправили в ближайшее отделение милиции, чтобы там нас
проверили, не являемся ли мы «чеченскими бандитами». В милиции нас заставили заполнить анкеты с вопросами, кто мы, откуда и по каким делам прибыли. Потом благополучно дали разрешение, чтобы мы сняли номер в гостинице. Мы вернулись в «Эльбрус». Сотрудники долго удивлялись, как это
милиция не попросила с нас взятки и отпустила просто так! Но я предусмотрительно показала служителям закона удостоверение журналиста, и о взятке никто даже не заикнулся. Попались порядочные милиционеры!

Номер, по местным меркам, мы сняли недорого. Комнатка, две кровати. Ванны нет. Чтобы помыться в душе, нужно пройти метров сто, спуститься с лестницы и поплутать. Радио в номере работает, а телевизор — нет. Он
старый, из СССР.

Ставрополь расположен на холмах, как Рим. Город красивый, много деревьев. Но резкие перепады давления. Болит голова.

Мне, привыкшей жить в строгом мусульманском мире, не нравятся местные свободные нравы, веселые люди в подпитии. Я хочу домой! Мне впервые так страшно. Оттого, что все эти люди не похожи на меня. Они не плохие и не хорошие. Просто — другие. Я не в силах понять их, словно сошла
с инопланетного корабля, в длинных одеждах и платке времен древней Палестины.

Сегодня женщина на улице сделала замечание, что я похожа на цыганку.

— Цыган все презирают и гоняют, — сказала она. — Сними платок! Ты ведь
русская. Не позорься.

— Почему я не должна быть похожа на цыганку? — удивилась я. — Они
прекрасно поют и танцуют! К тому же я не считаю себя русской.

— Ты считаешь себя чеченкой? — спросила она удивленно.

— Я считаю себя человеком.

— Но в платке ты похожа на цыганку или чеченку! — возразила женщина.

— А чем плохо быть похожей на чеченку? — сказала я.

— Мерзость! Как ты можешь?! Они же «черные»!

После чего обозвала меня дурой и ушла.

Как хорошо я теперь понимаю убитого в стихийной перестрелке Володю-Ваху, русского парня, который принял ислам, молился и вел скромный
образ жизни. Он не смог уехать из Чечни в Россию. Говорил, тут слишком
свободные нравы.

Многие люди моей родины, несмотря ни на что, отличаются скромностью и верой в Бога. Это помогает им побеждать внутренних демонов. Ангелов нет на земле, они в раю. Но люди могут совершенствоваться.

Хочу домой!

03.11.

Я дома. 31 октября гремели теракты. Взорвалась машина
возле больницы № 9, и был взрыв при въезде в Грозный.
Опять погибли люди. Войне нет конца.

Об этом гласит старая притча, рассказанная мне в детстве тетей Марьям:

Много лет назад жил святой старец. Он совершал паломничества, молился
Богу и умел исцелять. Слава его, шла впереди него. Жители выходили — дабы
поприветствовать великого человека. Однако старец, проходя через наши
края, спешил их скорее покинуть, не останавливался, да еще и поднял края
своего белого плаща.

— Великий старец! — недоумевали люди. — Почему ты так торопишься
уйти? Зачем ты поднял свой плащ? Ведь дорога суха — дождя не было несколько дней, ты не можешь испачкать одежду!

На что старец отвечал им:

— Вы не видите, а я вижу. В этих местах — по колено крови.

Людей в России обманывают, они ничего не знают о войнах в Чечне. Не знают, как военные сбрасывали тела своих же солдат в сетках в пропасти, чтобы
не платить матерям пенсии по потери кормильца: нет тела — значит «перешел на сторону врага» или «пропал без вести». Как расстреливали на берегу
Сунжи тех, кто с деньгами уже собирался вернуться домой. На рынке солдаты рассказывали, как они боятся получить деньги потому, что из Чечни трудно уехать живыми от своих! Никто не знает здесь, как топили простых людей в извести, чтобы скрыть зверства.

Как в районе остановки «Ташкала» весной 2000 г. обнаружили дом,
где запытали до смерти около двухсот мирных людей: им отрезали руки
и ноги! Останки топили в люках и колодцах. В том районе пропала наша
соседка Тамара с четвертого этажа, когда пыталась вырваться в беженцы.
Именно там стояла военная часть наемников, которую боялись сами русские солдаты.

Как валялись по улицам зажигалки, коробочки — их брали дети и оста-
вались без рук! Это были бомбы, подделанные под «игрушки» и «вещи».

Кто говорит об этом? Свидетели хотят жить и шепчутся по углам,
как мыши. Каждый боится только за свою жизнь.

Что ни день, теракты и взрывы.

В Ставрополе снимать жилье дорого. Купить за жалкую компенсацию от государства ничего невозможно! Крохотная комната в коммуналке стоит
от 380 000 р., квартира однокомнатная от 600 000 р. Думаю, это политика —
специально все сделано так, чтобы жители Чечни, оставшиеся в живых, расселялись по глубинкам, не жили в крупных городах и не рассказывали о том,
что видели на войнах.

Наши сапоги и куртки давно прохудились, пришлось купить новые.
За несколько дней мы потратили около 10 000 р., так как помимо питания,
жилья и транспорта, еще купили обувь и одежду.

Когда мы возвращались домой, в г. Минводы при проверке паспортов
нас сняли с автобуса русские милиционеры. Они угрожали нам, кричали,
что мы — «террористы», только потому, что прописаны в Грозном. Особенно издевался толстый русский человек в фуражке. Он, не стесняясь, требовал взятку! Говорил, что иначе нас задержат для разбирательств и неизвестно, что с нами будет. Отобрал наши паспорта.

Маму довели до истерики, ей стало плохо. Мои удостоверения с газеты
и телевидения о том, что я — журналист и, соответственно, могу написать
про требование денег, никого не испугали.

Автобус уехал: водитель решил не рисковать собой и остальными пассажирами. Наши сумки с едой остались в салоне. Я в ужасе, прямо на пограничном посту отпаивала маму сердечными каплями. Она побледнела,
задыхалась. Милиционеры ей помощь не оказывали, даже когда я сказала,
что мама перенесла два инфаркта. Слава богу, она пришла в сознание, после
чего обрушила такой шквал ругательств и проклятий на русских милиционеров, что они стали пунцовыми и нехотя отдали нам паспорта, так и не добившись взятки.

— Из-за таких гадов, как вы, мне стыдно, что я русская! — кричала моя
мама. — Подонки! Негодяи! Сволочи!

После чего я, взяв маму под руки, вела ее несколько километров по пустынной трассе, под дождем со снегом, до ближайшей автозаправки: там мы увидели автобус, который все это время, укрывшись от милиционеров, ожидал нас.

— Я решил пару часов подождать, вдруг опустят. Не убьют, — сказал водитель-ингуш. — Увидел вас, обрадовался. Наверное, все отобрали: и деньги, и серьги? Этот блокпост на Минводах мы, водители, знаем и боимся: он
славится грабежами. Особенно это касается граждан Чечни и Ингушетии —
они бесправны, какой бы национальности ни были. На них легко списать
и повесить все что угодно.

Мама сообщила, что наглые милицейские рожи получили шиш, а не взятку, после чего мы заняли свои места. Сумки с едой были на месте. Ноги
страшно болели, меня и маму трясло, зато окружающие смотрели на нас,
как на героев!

Помимо этого приключения, у меня перед глазами мелькал проведенный последний день в Ставрополе: из гостиницы «Эльбрус», в которую мы
заселились в 21.00, нас «попросили» в 9.00 (!). Нам пришлось снять комнатку
во дворе частного дома. Комнатка оказалась в гараже, не отапливалась, в ней
не было ни холодной, ни горячей воды. Хозяйка, взяв с нас 200 р. за постой
в сутки, не дала даже кипятка на чай. Удобств не было никаких! Руки я помыла ледяной водой во дворе из качалки, туалет в виде ямы находился за гаражом. И это — центр Ставрополя, район Нижнего рынка.

Еще мы с мамой сходили в миграционную службу Ставрополя. Нам сказали, что единовременная помощь от государства приехавшим из Чечни —
сто рублей! Чтобы получить эту «помощь», следовало два раза съездить в миграционную службу и в банк на автобусе за свои личные средства.

— Помимо этих денег мы ничем людям из Чечни не помогаем! — бодро объявила нам сотрудница миграционной службы. — Беженцами никого
не считаем. От чего там бежать?! «Вынужденными переселенцами» раньше
считали, но теперь закон пересматривается.

Сто рублей так и не отдали.

07.11.

Мы были в Грозном несколько дней. Купались, натаскав
воды на третий этаж. Смотрели свой черно-белый телевизор — соседи опять провели тонким проводом электричество. За окнами
грохотала то гулкая канонада, то перестрелка из мелких орудий.

Я написала письма Аленке и тете Вале, как обещала. Соседка Хазман, добрая душа, снова взялась смотреть за кошками и кормить их в наше отсутствие.
Поцеловав на прощание каждую в нос, мы отправились на поиски новых
приключений. Конечно, я была против поездки, но мама решила, что в первый раз нам просто не повезло.

Мое мнение никто не спрашивал, хотя если бы кто-то спросил, я бы
с радостью ответила, что не следует людям из монастыря спускаться в кабак.
А если они спустятся, никто им ничего не гарантирует.

Маму ведет в дальний путь мысль о том, что мне следует перевестись
из грозненского института в университет г. Ставрополя.

— Там учеба лучше. Войны нет, — твердит мамаша.

Автобус до Ставрополя, в который мы сели утром, мгновенно наполнился едким дымом, от чего все пассажиры закашляли и зачихали. Водитель-чеченец экономил и не топил транспорт — оттого в салоне вместе с едким дымом был холод. Ни водитель, ни его помощник не разрешили открыть окна
и люки. Пытка, как в Освенциме! Люди плакали от едкого дыма в салоне.
Мужчины молчали, а одна храбрая женщина, наша спасительница, громко
и отчаянно потребовала свежего воздуха. Пока она препиралась с водителем, я успела чуть приоткрыть окно.

На посту Чечня-Ингушетия наш водитель протянул взятку военным
крупной купюрой. Ему отсчитали сдачи. Пассажиры в автобусе долго удивлялись такой честности и говорили, что этот пост не похож на другие. Взятка — обычное дело, чтобы дать транспорту проехать или, наоборот, выехать
из Чечни.

Как только рассуждения о честности и порядочности поутихли, в действие вступила новая фигура — розовощекий старик, которого наш водитель подобрал на трассе. Он наотрез отказался платить за билет. Водитель
пришел в ярость, а старик, размахивая пенсионным удостоверением, сказал:

— Бессовестный! Я еду на твоем автобусе только из Чечни в Ингушетию,
а мне вообще-то надо в Москву!

За старика вступился положительного вида мужчина с двумя детьми. Он
пригрозил водителю за то, что тот обижает старого человека. Тогда помощник водителя решил проверить, есть ли у мужчины и детей билеты, и тут выяснилось, что тоже нет. Издали показался г. Малгобек, в Ингушетии, и «зайцы» вышли на трассу.