Все под одной крышей

«Оптимистическая трагедия. Прощальный бал» Виктора Рыжакова в Александринском театре. Революционный концерт по мотивам пьесы Всеволода Вишневского

Драматург: Ася Волошина
Сценография и костюмы: Мария Трегубова, Алексей Трегубов
В спектакле заняты: Анна Блинова, Тихон Жизневский, Валентин Захаров, Алексей Васильченко, Дмитрий Лысенков, Сергей Мардарь, Александр Лушин, Эра Зиганшина, Аркадий Волгин и другие
Премьера: 19 сентября 2017 года
 

Один из героев «Оптимистической трагедии», матрос Алексей, очень любил музыку: настолько, что, согласно тексту пьесы, чуть не через раз появлялся на сцене под переливы своей гармоники. Ремарки Всеволода Вишневского наполнены звуками: даже в тишине у него слышна «чья-то безмерная человеческая тоска», которая (тут же подсказывает автор) «может быть выражена только музыкально». Счистив революционный пафос с одного из самых любимых советской властью драматических произведений, режиссер Виктор Рыжаков и драматург Ася Волошина расслышали музыкальность, пронизывающую «Оптимистическую трагедию», — и рискнули подчинить ей жанр спектакля. Предлагаемые обстоятельства остались почти без изменений: гражданская война, Балтийский флот, приезд комиссара-женщины в отряд матросов-анархистов. Назавтра бой — но у Рыжакова то, что случится назавтра, уже неважно (мы, потомки, и так можем догадаться, чем кончится дело — в глобальном смысле). Важно, что сегодня — взятый крупным планом — прощальный бал. Он же — революционный концерт продолжительностью в два с половиной часа.

Спектакль Рыжакова по мотивам «Оптимистической трагедии» Вишневского, поставленный на сцене Александринского театра в год столетия революции, — это, конечно же, вызов. Задиристый — и притом тройной. Вызов советской мифологии — это раз. Вызов театральной традиции, в том числе постановке Георгия Товстоногова, шедшей на этой же сцене в середине 1950-х и отмеченной Ленинскими премиями, — это два. И, наконец, вызов самому пространству бывшего императорского театра, с которым хочешь не хочешь, а приходится считаться, вписывая в него действие, — это три.

В самом начале режиссер словно сгребает в охапку знаки эпох, сменивших друг друга за сто лет, перемешивает их — и в результате возникает вихрь времени, в котором проносятся узнаваемые образы. Актеры-мужчины меняют костюмы, оказываясь то балеринами (и подчас не слишком-то хрупкими), то супергероями из комиксов, то военными, то школьницами — кем только не. Сразу три крокодила Гены вышагивают по сцене. Опускаются и взмывают вверх огромные, словно нарисованные цветными карандашами в альбоме, а затем вырезанные и увеличенные, картинки: морские волны, обнаженное женское тело, Белка и Стрелка, взрывы, Мэрилин Монро, Берлинская стена. Наконец, со зловещей неторопливостью, из темноты на зрителей наползает металлическая, отливающая безразличием ко всему живому громада — серебристый задник с заклепками, напоминающий обшивку боевого корабля. В середине — дверной проем, за ним — матросы. Все, как у Вишневского, — в белом. Все, как нередко бывает у Рыжакова, — со стертыми белой краской лицами. Не то печальные клоуны, не то живые мертвецы. Вот мы и прибыли — сквозь годы — назад, на место назначения: Гражданская война, Балтийский флот, приезд комиссара-женщины...

Сценография, созданная Марией и Алексеем Трегубовыми, с которыми режиссер давно сработался, безупречна в своей геометрической и цветовой лаконичности. Действие вытеснено на авансцену — на черную треугольную площадку, одна из вершин которой задрана на манер корабельного носа и направлена в бесконечную пустоту, зияющую в дверном проеме. Когда по заднику начинает пробегать видеопроекция, на долю секунды теряешься во времени и пространстве: рассеивающиеся по черному фону скопления белых точек так похожи на начало спектакля «Dreamworks* *Мечтасбывается», который Рыжаков поставил в МХТ, что уже ждешь первых пронзительных нот музыкальной темы All Under One Roof Raving.  Но нет — под крышей Александринки зазвучат совсем другие песни. Здесь будут Pink Floyd и Queen, Вертинский и Децл, мелькнут Том Уэйтс и Гаркуша, разгорится рэп-баттл между MC Komissar и MC Aleksey.

К жанру спектакля-концерта Рыжаков обращается не впервые. Структурой «Прощальный бал» напоминает его же «Современный концерт», который «Июльансамбль», выпускники мастерской Рыжакова, играют в московском ЦИМе. В той постановке сменяют друг друга десятилетия, музыкальные хиты и фасоны одежды — и в процессе обнаруживается, что, какие бы песни ни напевала молодежь и какие бы прически ни носила, вопросы, которыми она задается, остаются прежними. Однако если герои «Современного» обходятся без лишних слов, то для участников революционного концерта Волошина и Рыжаков не только сохранили значительную часть диалогов из «Оптимистической трагедии», но и прибавили текстов других авторов.

Кажущаяся несгибаемой в пьесе, Комиссар в исполнении Анны Блиновой поначалу производит впечатление взволнованной гимназистки. В ее распахнутых глазах блестят слезы, рыжеватые пряди выбиваются из прически, движения рук нервные, порывистые. На пустую сцену она приносит с собой старую шляпную коробку — чужеродный предмет в том мире, где частная собственность отменена. Но иллюзия беззащитности длится недолго: охотникам до комиссарского тела дан отпор. Торжественно поднимая руку, сложенную «пистолетом», актриса с интонацией циркового конферансье выкрикивает ремарку Вишневского: «И пуля комиссарского револьвера пробивает живот того, кто лез шутить с целой партией». Правда, это не проявление внутренней силы, а бравада и одержимость идеей. На деле героиня Блиновой сломлена и запутана, а партия, на которую она и рада бы опереться, в трактовке режиссера не более чем голая абстракция, закрывающая собой бездну комиссарского отчаяния. Недаром Рыжаков и Волошина отдают героине жуткие реплики Lise Хохлаковой из «Братьев Карамазовых» о любви к жестокости и мучениям, которые она хотела бы претерпевать сама или учинять над другими, и стихотворение Андрея Вознесенского «Монолог Мэрилин Монро» с ключевыми словами «невыносимо» и «самоубийство».

В течение двух с половиной часов режиссер жонглирует эстетиками: вокальные номера, сторителлинг, театр марионеток, петрушечные представления, в которые превращены сцены насилия (живые артисты вместо кукол, но с кукольной пластикой), клоунада, конферанс. Придумано, сыграно и спето все очень по-разному — с большими или меньшими изобретательностью, мастерством, юмором, вкусом. Например, лекцию о сифилисе блестяще читает матрос Сиплый (Дмитрий Лысенков) — это вообще любимая тема персонажа, ставшего одной из главных актерских удач в спектакле. Пронзительна и лирична сцена, в которой любовные отношения между Комиссаром и матросом Алексеем (Тихон Жизневский), дофантазированные создателями спектакля, решены как печальная пантомима (красные клоунские носы — «привет» режиссера его же мхатовским «Пьяным»). А вот параллель между одурманиванием партийной идеей и одурманиванием религией получилась на грани фола: Комиссар, примерив на себя роль Карабаса-Барабаса, дергает марионетку — Алексея — за невидимые ниточки и в конце концов вручает этому ошалевшему Пьеро красную звезду на палочке, да еще с портретом Ленина по центру, и все это — под песню группы «Аквариум»: «Но прислушайся к мерцающей звезде: // Господу видней».

У Рыжакова, как и в пьесе Вишневского, между зрительным залом и сценой нет четвертой стены. Однако не возникает между ними и подлинного контакта. Мешает расплывчатость жанра: в происходящее на сцене невозможно включиться так, словно это концерт, — не дает драматургическая основа. В которую также нельзя вовлечься полностью — уже из-за вставных номеров и цитат, постоянно перебивающих действие. В отличие от «Современного концерта», чьей движущей силой становится музыкальный драйв молодых артистов, концерт революционный оказывается слишком перегруженным и пестрым — и оттого похожим на лоскутное одеяло. Такое длинное и такое тяжелое, что его край волочится по земле — при переноске из экзистенциального тупика вековой давности в экзистенциальный тупик сегодняшнего дня. В этой трагедии, по меткому замечанию матросов-рэперов, не видно оптимизма.
 

Фотография на обложке: официальная группа Александринского театра