Мария Нестеренко: «Женщины пишут о том, что волнует именно их»

Мария Нестеренко — филолог, исследователь женской литературы в России первой половины XIX века, автор «Горького», а также telegram-канала «Роза Цеткин», составитель серии «Ѳ» издательства common place, в которой будет выходить художественная и мемуарная проза забытых русских писательниц XIX-XX веков. О том, что слово «феминизация» в начале XIX века значило совсем не то, что сейчас, о писательницах, которых «благословили» на труды Шишков и Жуковский, и о важном процессе восполнения культурных лакун — в ее интервью журналу «Прочтение».

 

— Как возникла идея серии?

— Начну с самого начала. Сommon place — это маленькое независимое издательство, в котором все — от составления книги до верстки — делается усилиями волонтеров. Я присоединилась к издательству в качестве редактора в прошлом году — это была книга Дмитрия Овсянико-Куликовского «Сектанты». Куликовский, до того как стать авторитетным филологом, в юности отдал дань модному тогда увлечению (идущему от народничества) — изучению сектантства. Он опубликовал три текста на эту тему в журнале «Слово» и впоследствии относился к ним как к пробе пера, не придавая особого значения, но по-своему это интересный материал. В процессе подготовки книги я нашла еще один подходящий текст, о котором Куликовский говорил в «Воспоминаниях» — «Записки южнорусского социалиста» — еще более ранний и по-юношески дерзкий и тоже о сектантстве, он идеально подошел для сборника. И все завертелось. Мне нравится делать книги: находить малоизвестные тексты, приводить их в порядок, это своего рода наркотик. Но после Куликовского мне захотелось работать с более близкой тематикой. Как филолог (пишу PhD в Тартуском университете) я занимаюсь проблемой вхождения женщин в русскую литературу в первой четверти XIX века. Некоторым итогом моих (в данном случае, не только и не столько моих) изысканий стало издание Анны Петровны Буниной «Неопытная муза» (Б.С.Г.-Пресс, 2016), которое мы подготовили совместно с М.А. Амелиным.

В то же время в сommon place уже выходило несколько книг на фем-тематику, хотя и очень разных, поэтому, когда я предложила сделать сборник женской критики XIX века, коллеги меня поддержали, но «Авторицы и поэтки» еще не относились к серии «Ѳ». И вот теперь мы выпустили, собственно, первую книгу в рамках серии. Но об этом, надеюсь, позже.

— А что вообще значит женская литературная критика применительно к XIX веку?

— Это хороший вопрос. Хотя я занимаюсь первой четвертью XIX века, но периодически приходится заползать и в более поздние десятилетия. Проблема присутствия женщины в литературе для того времени вопрос отнюдь не праздный и активно обсуждавшийся в периодике, я пишу об этом в предисловии к «Авторицам и поэткам». Вместе с тем, есть ряд женщин-авторов (или авторок, авториц, кому как больше нравится), выступавших как критики и журналисты, они могли обозревать книжные новинки и сосредотачиваться на художественных особенностях текста или вкладывать в анализ произведения особый, чаще социальный, смысл (все еще очень сильно зависит от времени, критика тоже ведь складывается не сразу). Это не то чтобы чисто женское ноу-хау, так, например, поступает Добролюбов в статье «Что такое Обломовщина?», роман Гончарова для него повод поговорить о русской действительности. Однако женщины пишут о том, что волнует именно их. В книге собраны тексты разного темперамента. «Зверинец» Зражевской, например, это, скорее, эссеистика, тексты Хвощинской — это чистая литературная критика, у Цебриковой, впрочем, тоже, но на нее большое влияние оказал тот же Добролюбов, поэтому ее тексты, как правило, тоже выходят на социальное. Текст Елены Лихачевой — это рецензия, но с некоторым просветительским прицелом, ее цель рассказать о книге Милля, как можно большему количеству людей. Меня не перестает удивлять «Зверинец» Александры Зражевской, это самый ранний текст в сборнике, но он поражает своей остротой и полемичностью, как будто его писала современная радикальная феминистка. Кстати, своим названием сборник обязан именно ей. Зражевская использует эти слова в своем незавершенном романе «Женщина — поэт и автор». Или, например, Мария Цебрикова, выдающаяся общественная деятельница, борец за права женщин и тонкий литературный критик.

— Все эти имена не на слуху, насколько эти тексты вообще введены в научный оборот?

— Я здесь совсем не первооткрыватель, конечно, эти тексты известны исследователям женской литературы XIX века. Тут я не могу не назвать книгу «Провинциалки русской литературы» Ирины Савкиной, работы Евгении Нахимовны Строгановой — исследовательницы Хвощинской, на западе довольно много занимались женским XIX веком. Но проблема в том, что эти статьи известны лишь исследователям, а обычным читателям нет, поэтому мне хотелось собрать эти тексты под одной обложкой. Насколько мне известно, это первая попытка подобного рода. Женская проза как таковая издавалась. Тут нужно в первую очередь назвать трехтомник под редакцией В. Ученовой, отдельные издания Н. Дуровой и ряд других.

— В начале XIX века происходит профессионализация литературного труда, в какой момент писательницам стало возможным зарабатывать деньги писательством?

— Профессионализация литературного труда предполагает, с одной стороны, осознание литераторства как профессии, с другой стороны, оплату этого самого литературного труда. Было бы неправильно в данном случае женский опыт вырывать из общего контекста, авторский цех постепенно становился более разнообразным, менялась и читательская аудитория. Что касается оплаты литературного труда, то давайте посмотрим на конкретных примерах. Вот, например, Анна Петровна Бунина, почти весь доход поэтессы, после того как она покинула родное имение (у нее было небольшое наследство, которое она довольно быстро потратила в Петербурге), составляли дотации от меценатов, в первую очередь именно императорской фамилии, а также Академии. При этом Бунина ощущала себя, если не профессиональным литератором, так, пожалуй, говорить, все же анахронично, то уж точно самостоятельным автором с определенной позицией. О ее коллеге по «Беседе любителей русского слова», Анне Волковой, мы знаем еще меньше. Однако по имеющимся документам, прежде всего, изданной книге стихов, можно понять, что она была менее самостоятельной, вероятно, там важную роль играл патрон А.С. Шишков, написавший предисловие к ее сборнику, и в том числе сообщивший о не очень благополучном финансовом состоянии поэтессы, тем самым поощряя потенциальных подписчиков.

Если говорить о более позднем времени, то здесь интересен случай Анны Петровны Зонтаг. Она выступала и как переводчик, и как детский автор. «Благословил» на труды ее В.А. Жуковский. Финансовый аспект играл не последнюю роль, хотя и не был главным, в одном из писем 1836 года поэт писал ей: «Пишите, пишите непременно. Это даст и счастие внутреннее, и деньги, кои здесь будут не главной целью, а непременным следствием». То есть деньги не главное, но все-таки важное. Зражевская, например, полностью зарабатывала переводами, писательница Мария Жукова содержала себя исключительно писательством.

— В каких взаимоотношениях находятся феминизация литературы и изменение положения женщин вообще?

— Довольно тесных. Однако начать стоит с прояснения самого термина «феминизация», потому что так обычно характеризуют процесс, происходивший в начале XIX века, когда писатели-сентименталисты стали ориентироваться на так называемый женский вкус (каким он был в их представлении), в конечном итоге это должно было способствовать обновлению русского языка. Но чтобы было на что ориентироваться, надо было сначала воспитать самих читательниц. Издатели журналов (Карамзин, Макаров, Шаликов) начинают обращаться к женщинам и «воспитывать» их вкусы, публикуя правильные с их точки зрения материалы.

Если понимать процесс феминизации более широко, то многие писательницы, и не только в России, воспринимали литературу как «кратчайший путь к эмансипации» (удачная формулировка авторов многотомной «Истории женщин на Западе»). В 1860 годы относительно много женщин приходят в журналистику. Но здесь надо учитывать множество факторов. Во-первых, меняется само общество, меняется экономический уклад, стали появляться первые конторщицы, стенографистки. Общество оценивало эти перемены неоднозначно: часть поддерживала, часть стояла на традиционалистской позиции, что место женщины — дома. Но мне хочется рассказать об особенном случае — так называемой издательской артели Трубниковой — Стасовой. Во-первых, это явление уникальное и, кажется, единственное в своем роде. Предполагалось, что женщины будут делать книги, от начала и до конца, самостоятельно, организаторки артели своей задачей видели следующее: «1) полезное чтение, в нем так нуждалось юное подрастающее поколение; 2) доставление труда женщинам; 3) удовлетворение потребности женского заработка». Артель просуществовала около десяти лет, и была заметным явлением в женском движении. Что касается темы «женщина и литературная профессия», в ее историческом аспекте, то как раз недавно я наткнулась в «Журнале для женщин» за 1916 год на рубрику «Женщина на самостоятельном пути», где рассказывалось о разных профессиях, которые могла бы освоить женщина. Так вот там как раз говорилось о книжном деле и торговле, профессии корректора и других.

Кроме того, именно литературные произведения и литературная периодика часто становились полем для обсуждения «женской проблемы». Самые известные феминистки пришли из мира литературы, достаточно назвать мадам де Сталь и Жорж Санд.

— Расскажите, пожалуйста, о первой книге феминистской серии.

— Это книга Любови Копыловой «Одеяло из лоскутьев» (1934). Во многом это автобиографический роман, его очень легко читать, там много интереснейших деталей дореволюционного и пореволюционного быта. В романе показан дореволюционный Ростов-на-Дону, родной для меня город, кстати. Копылова начинала как подражательница символизма, а потом стала писать неплохую прозу, по-хорошему сентиментальную, но не без феминистского налета, хотя это для нее не самое важное. Там показана жизнь девушки, выросшей в простой рабочей семье, на так называемом «Собачьем хуторе», районе, в котором жила ростовская беднота. И этой девушке вдруг открылся удивительный мир поэзии Серебряного века. Этот мир ее очаровывает, но тем не менее героиня начинает свой путь с места сельской учительницы, потом она переедет в Москву и познакомится с поэтом и философом Шатерниковым, который изображен как этакий символистский мэтр. Поскольку роман во многом автобиографический, то найти прототип этого Шатерникова было очень соблазнительно, но книгу к печати я готовила, сидя в Тарту, у меня не было возможности сходить в архив. И вот на днях я обнаружила весьма интересное письмо Любови Копыловой к Вячеславу Иванову 1915 года. Конечно, это пока ни о чем не говорит, но есть уже некий штрих к портрету персонажа, а если хорошенько порыться, то, может, и еще что-нибудь найдется.

— Можно ли говорить о том, что тексты серии займут важное место среди феминистской литературы и вообще встроятся в актуальную повестку?

— Мне бы, конечно, этого хотелось, но это уж как получится. Современный феминизм имеет множество важных повесток, прежде всего, социальных и правовых. Но на мой взгляд также важно заполнять культурные лакуны и возвращать забытые имена писательниц. Линда Нохлин в своей знаменитой статье «Почему не было великих женщин-художниц?» доказала, что ответ на этот вопрос лежит в сфере социальных предубеждений, направленных против женщин. В русской литературе немало забытых женских имен, хочется показать, что женское письмо в России имеет более давнюю и интересную традицию, чем принято думать (кстати, зимой в Москве проходила выставка «Авторки», посвященная дореволюционным писательницам — ее курировала Александра Лаврова, то есть интерес к этому слою есть). Насчет того, как наша серия вообще встраивается в контекст, ну как-то встраивается, наверное. Есть, например, издательство No kidding press, которое специализируется на феминисткой литературе, но более современной, есть разные каналы и паблики, которые пишут о женщинах в литературе (у меня, кстати, тоже есть @rozacetkin, я туда сгружаю разные веселые находки из библиотек и архивов), есть феминистские ридинг-группы. Надеюсь, что и мы займем свою нишу.

— Запланировано ли уже следующее издание? Каким оно будет?

— Да, запланировано. Это будет том работ Елены Александровны Колтоновской — замечательного критика, это уже ХХ век. Я работаю над книгой вместе с Марией Викторовной Михайловой, крупнейшим специалистом по женской литературе Серебряного века. Собственно, издать Колтоновскую — это была ее идея. Сейчас готовим корпус текстов. В ближайших планах также собрать сочинения Анны Мар, и многое другое.