Не все же петь и плясать, или 4 высказывания Татьяны Москвиной

В рамках «Благотворительного университета» — совместного проекта AdVita и «Антон тут рядом» — 5 марта состоялась встреча с Татьяной Москвиной, автором биоромана «Жизнь советской девушки», вошедшего в лонг-лист премии «Национальный бестселлер». «Безмерность в мере мер», как охарактеризовала Татьяну Москвину организатор встречи и главный редактор журнала «Сеанс» Любовь Аркус, рассказала гостям о трепетном отношении к классическому наследию и вере в то, что один в поле все-таки воин.

О последней книге и диалоге между писателем и читателями
«Жизнь советской девушки» — это рассказ о первых двадцати пяти годах моей жизни, которые от момента написания романа отделены еще двадцатью пятью годами. Первая четверть жизни — страшно важное время. Люди не могут ценить то, что есть. Это естественное их свойство. В те годы начиналось то, что есть сейчас. А еще мне казалось, что в этой книге я смогу поговорить с неведомыми друзьями. Я, наверное, никогда их не встречу, но я хочу с ними поговорить. Мне кажется, что моя книжка юному, молодому человеку все-таки может помочь. Я не владею оружием массового поражения, я не могу писать нужное миллионам — я, скорее, сравниваю себя со снайпером. В кого попало, в того попало. И только когда все отходит лет на двадцать пять, они начинают что-то понимать.

О том, что люди — актеры
В театре нужно уметь представлять всю жизнь героя. Ты выходишь на сцену и должен нести все, что написано в пьесе, а также все то, что было до этого — и тогда ты хороший актер. Вот так и человек должен гармонизировать всю свою историю, сделать ее приемлемой, как-то уложить внутри себя и дальше наращивать.

О лучшем времени в жизни, которое прошло
Я бы вернулась в 1980-е, в эти годы перестройки, потому что там было ощущение какой-то потрясающей жизни. Все настолько были захвачены общими процессами, что возникало ощущение общего переживания истории. Мы видели ее в лицо: исчезала огромная-огромная странная империя, начиналась другая жизнь, слышался какой-то подземный гул. Тогда, действительно, все куда-то ходили, общими стаями, компаниями, и было ощущение варки, бурления, кипения. В один год происходило столько событий, сколько не могло бы уложиться и в десятилетие. Но вот когда Цой погиб... В этом было что-то символическое. Когда уходит молодой герой — это значит, что не быть новому миру. В 2001-м так погиб Сережа Бодров, а в 1990-м — Цой. И сразу пропало ощущение праздника и надежд.

О необходимости страданий
Надо отдавать себе отчет в том, что должны быть будни. Не все же петь и плясать! Ну не будет так. Конечно, мы женщины, и нам хочется, чтобы все было мирно и красиво. Я вот в своем самомучительстве уже до того дошла, что курить бросила. С тоской говорю: я не пью, не курю, меня скоро живую на небо возьмут!