Анаит Григорян. Механическая кошка (фрагмент)

Несколько стихотворений из сборника

О книге Анаит Григорян «Механическая кошка»

Механическая кошка

У мальчика была аллергия на кошек
Ему нельзя было держать их дома
Нельзя было пойти в гости к друзьям
Ведь у всех жили кошки
Белые, рыжие, пятнистые
Потому что у кошек, считается, есть душа
А их слёзы
Лечат от любого недуга
Но у мальчика была аллергия
Он не мог свободно дышать
У него болело сердце и сохла печень
И он плакал ночами
Потому что не было лекарства
Которое бы его спасло
И он звал свою мать...
«Всё равно я скоро умру
Принеси мне кошку
Пусть она сядет у моей постели
И посмотрит на меня своими человеческими глазами
А потом спрыгнет на пол
И свернётся мохнатым клубком
А я поведаю ей о своём несчастье
Ведь, говорят, у кошек
Есть душа
И они нас понимают»
А мать молчала
Крепко сжимая бескровные губы
И пряча лицо, изрытое чёрной оспой...
Ни один мужчина никогда её не целовал
Ни разу не видела она улыбки и нежного взгляда
Брошенного в её сторону
Это случилось давно, годы прошли
С тех пор, как преступника — убийцу и вора
Вздёрнули на площади, а она
Прокралась в полночь к виселице и собрала его семя
Упавшее в землю, и зачала от него
Читая молитву от конца к началу
И слова были готовы сорваться с её языка:
«Mea maxima culpa
Твоя болезнь от того,
Что я согрешила
Мыслью, словом и делом»
А мальчик всё звал её и просил
Так что она, наконец, не выдержала
И отправилась к одному искусному мастеру
И рассказала ему о своей беде
Он внимательно выслушал и усмехнулся
«Твоему горю непросто помочь
Но я, так и быть, подумаю...
Однако, работа моя стоит дорого
Готова ли ты заплатить?»
И она вытерла слёзы
И сказала: «Да, мастер»
Он взял с неё плату вперёд
Три унции крови
И отпустил, а ровно через семьдесят два дня
Постучал в её дверь, и отдал в её в руки
Механическую Кошку с чёрной как сажа шерстью
Кошка была как настоящая
Изгибалась дугой, ласкалась и пела
Только глазницы её были пустыми
Мать воскликнула: «Спасибо вам, господин Копелиус!
[Так звали старого мастера]
Спасибо, тысячу раз спасибо вам!»
И она подхватила кошку и понесла её сыну
И он счастливо засмеялся, увидев её
И прижал её к сердцу
Но кошка была слепа
Слепа, как подземные твари
И однажды ночью
Она выпала из окна и расшиблась о брусчатку
И металлические сочлененья, шестерёнки, пружины
Рассыпались по мостовой
И мальчик снова плакал
И сердце его билось неровно, и лёгкие, и печень
Сжимались в болезненных спазмах
И снова его мать пошла к мастеру
И, упав перед ним на колени,
Умоляла починить разбитую кошку
И ответил ей мастер
«Я соберу шестерёнки, пружины,
Поставлю их на свои места
Но всё повторится снова
Она сорвётся с карниза и разобьётся
Вдребезги
Чтобы видеть и жить, кукле нужны глаза»
И женщина, не помня себя от горя
Воскликнула: «Забирай мои!»
И ровно через семьдесят два дня
Раздался стук в дверь, и мальчик открыл
На пороге стоял инженер, он держал на руках
Механическую Кошку
Он была как настоящая
И мальчик счастливо засмеялся
И прижал её к сердцу
А ночью кошка села у его постели
И долго смотрела на него своими человеческими глазами
Так что он прошептал сквозь дрёму
«Здравствуй, мама»
Она же спрыгнула на пол
И свернулась мохнатым клубком
Она была лишь Механической Кошкой
И не имела души
И не могла понять слов
Она лежала недвижно, внимательно слушая,
Как во сне задыхается мальчик
А потом влезла на подоконник
И через мгновенье послышался стук, треск и звон
Так что многие выглянули из своих окон
И увидели, как разлетаются шестерёнки
Пружины и металлические сочлененья
Но никто не заметил старого мастера
Стоявшего посреди мостовой
И склонившегося, чтобы бережно подобрать
И спрятать в ладони
Два человеческих глаза

Лекция доктора Калигари

Взгляните на эту девушку
В белом как туман платье
Она идёт, покачиваясь, вытянув перед собою руки
Мимо домов
Мимо витрин магазинов
Натыкаясь на прохожих
Ни на что и ни на кого
Не обращая внимания...
Это моя невеста Джейн
О, как она печальна
Вот уже многие годы она молчит
Не говорит ни слова
А ведь когда-то
Мы были счастливы
Когда-то мы гуляли, взявшись за руки
По гранитным набережным Реки
По Летнему Саду
И она смеялась и говорила, говорила...
А я — слушал
Но теперь только я говорю
А она не слушает и не слышит...
Это был первый осенний день
Всюду были расклеены афиши
«Знаменитый профессор-египтолог
Доктор Калигари
Прочтёт единственную лекцию
В нашем Городе»
Она упросила меня пойти
И я согласился
Зал был битком
Длинный человек с клювом коршуна
Стоял перед нами
«Египетские мумии — не закутанные в пелена трупы
Как вы полагаете, почтеннейшая публика
Египтяне не ведали смерти
Они научились удерживать душу в мёртвом теле
В эту тайну проник я — знаменитый профессор-египтолог
Доктор Калигари
Нужно всего лишь погрузить человека
В сомнамбулический сон незадолго до смерти
Дав ему отвар из растений, выращенных на крови
И выкормленных сырым мясом
Так жизнь будет насильственно удержана
В трупе»
Он щёлкнул пальцами, и дверь аудитории отворилась
И вошёл сморщенный лысый человек
С коричневой кожей
Глаза его походили на две сушёные вишни
А зубы были обнажены, как у скелета
На нём был современный костюм
И ботинки...
Моя Джейн закричала
И лишилась чувств
Тогда мумия повернула голову и наклонилась
И подхватила несчастную на руки
И по приказу доктора Калигари
Унесла её прочь
Все сидели в каком-то оцепенении
Не в силах пошевелиться
И я не мог спасти мою Джейн
Испугавшись человека с птичьей головой
Не помню, как я вышел на улицу
Как дошёл до дому
И упал в лихорадке в постель
Мне привиделось, будто я в кабинете
Заполненном древними статуэтками
И свитками жёлтого папируса
А посреди кабинета — открытый саркофаг
В нём лежит без чувств моя Джейн
В белом как туман платье
И доктор Калигари подносит ей чашу
«Выпейте, это подкрепит ваши силы!»
Она открывает глаза, берёт чашу
Я чувствую травяной аромат
Такой сладкий и пряный, что от него
Кружится голова
Джейн пьёт древнее снадобье...
«Встань!»
Приказывает ей Калигари
И она встаёт
«Говори!»
Приказывает он
Но она молчит
«Увы, сомнамбулы не говорят!
Сколько не бился я над этой загадкой
Сколько не выводил я новых сортов
Пьющих кровь и едящих мясо растений
Сколько не составлял я новых рецептов
Они все молчат!
Как много могли бы поведать научному миру
Мумии египетских энсэби
Неферефра, Сехемхета и Джедкара
Но не может проникнуть в эту тайну
Сколько не ставит он экспериментов
Прославленный профессор-египтолог
Доктор Калигари»
...
Джейн вернулась ко мне, спустя несколько дней
И вот я — глубокий старик
А она — такая же, какой и была
В тот первый осенний день

Пепел Империи

Пепел Империи
Забивается в ноздри
Мешает дышать
Сумрачный день, наваливающийся исподтишка
Каждое утро идёт белая женщина
Нарисовав дорогой краской лицо
Встречать своего палача
Он ей улыбается
Машет из машины
«Хорошо ли вы спали сегодня?»
«Чёрная кошка давила мне грудь
Буравила злыми зрачками глаза
И выпускала длинные когти
Из шерстистых подушечек лап
А мне всё чудилось
Будто не постель у меня
А раскалённая сковорода
И пляшут бесы вокруг»
Они едут по широким проспектам
И женщина смотрит на здания
Бегущие по ту сторону тонированного стекла
И ей кажется, что всё ещё — ночь
А потом они поднимаются вместе
По лестнице, обожжённой
Жёстким светом люминесцентных ламп
Подчинённые здороваются шёпотом
И белая женщина, зайдя в кабинет
Ждёт указаний
Ждёт совещаний
Ждёт, когда придут посетители
И обратятся с вопросами
И будут расчленять её белую душу
На офисном секционном столе...
Империи больше нет
Она рухнула первого марта 1917 года во Пскове
Когда отец отрёкся от своего народа
А, впрочем, крах наступил ещё раньше
«Есть внутреннее, и есть внешнее
Есть зримое и незримое»
Тихо шепчет белая женщина
Составляя финансовый план
Ставя подписи на документах
Не меньше двух сотен лет минуло с тех пор
Как она была маленькой девочкой в кружевном платье
Державшейся за юбку гувернантки
И лепетавшей по-французски
Как кружилась она девушкой на балу
Обнимая плечи бравого офицера
Как пришла к ней впервые ночью
Чёрная кошка
И, сидя на подоконнике, рассказала
Что ждёт её в будущем
«Твоих родителей, твоих братьев и сестёр
Твоего возлюбленного
Твоих друзей и подруг
И тебя
Ранним утром выстроят вдоль края оврага
Что за вашей летней усадьбой, в лесу
И расстреляют, и сбросят пинками ваши тела
На самое дно
И не укроют дёрном
И не присыплют землёй
Потому что в их сердцах
Нет Бога»
И белая девушка плакала, скорчившись
В своей белой постели
«Я слишком молода, чтобы уйти
Пусть моих родных и друзей
Пусть всех, кто мне дорог
Расстреляют
И швырнут на самое дно...
Пусть рухнет Империя — её
Уже давно нет
Но я хочу жить, жить всегда
И ходить по улицам этого Города
Хочу остаться молодой и прекрасной
Чтобы люди мне улыбались»
«Будь по-твоему...
Ты всех, ты всё потеряешь
Ты будешь жить ещё много столетий
И страдать денно и нощно
И ходить среди мертвецов...»
Ответила чёрная кошка
И прыгнула ей на грудь, и рвала её
Зубами, когтями...
И шипела
Как масло на раскалённой сковороде...
Белая женщина допоздна
Задерживается на работе
Подчинённые прощаются шёпотом
Она ждёт, просматривая отчёты,
Делая записи в ежедневник,
Когда откроется дверь, и на пороге
Появится он — какой-то праправнук
Последнего её лакея
И скажет:
«Собирайтесь, княгиня
Сегодня вы поедете ко мне»

Купить книгу на Озоне