Полумесяценосный поход

Полумесяценосный поход

О победе мусульман над христианами

Тему номера («Прочтение №1 2009») — «Вал ислама» — мы позаимствовали у Сергея Гандлевского. Из стихотворения, в котором лирический герой находит на парижском кладбище скромную могилу Владислава Ходасевича:

Покойся здесь, пусть стороной пройдут обещанный наукою потоп, ислама вал и происки отчизны - охотницы до пышных эксгумаций.

Отчизна пока вроде на прах Ходасевича и впрямь не претендует и вряд ли соберется (разве что поэты такими стихами подскажут идею). А вот вал ислама может запросто и не пройти стороной. Не факт, что мусульмане, составив большинство в Европе, сохранят христианские кладбища. «Мы уже несколько раз сталкивались с ситуацией, когда мусульмане, получив территорию под свое кладбище — что само по себе совершенно законно, потому что каждая религиозная община имеет право на свое кладбище, — требуют заменить на этом кладбище землю, потому что там де могут лежать нечистые останки христиан», — цитирует «Эксперт» Ульриха Шлюэра, экс-мэра одного швейцарского городка.

Это, заметим, происходит задолго до «большинства». Будущие хозяева Шара уже сегодня ведут себя все более, гм... скажем так, уверенно. А мы — нет.

Что должен был сделать президент Путин, когда глава Совета муфтиев РФ шейх Равиль Гайнутдин «не исключил, что в будущем мусульмане могут поставить вопрос о введении в стране поста вице-президента, которым был бы представитель исламской общины»? Должен был напомнить как следует, что в светском государстве такого рода разговоры чреваты, — а дальше должны были бы последовать соленые слова, на которые Путин иной раз очень даже горазд. Но промолчал Путин.

«Сатанинские стихи» Салмана Рушди не изданы во многих странах (в том числе в России) потому, что содержание книжки не устраивает мусульманскую общину. В прошлом году представители данной общины бросили зажигательную бомбу в дом Мартина Риньи, владельца издательства Gibson Square, собравшегося печатать роман Шерри Джонс «Жемчужина Медины», посвященного Аише, жене Мухаммада (сама сочинительница полагает, что книга прославляет пророка и Аишу, но мало ли что она полагает).

В Индонезии, кажется, едва не засадили британскую учительницу, которая позволила назвать ученику Мухаммадом своего плюшевого медвежонка. Нет, это было в какой-то другой мусульманской стране. В Индонезии трех женщин осудили на три года каждую, сочтя «развлекательные программы» о мировой культуре, которые они проводили с детьми, попыткой обратить детишек в христианство. Неизвестно, что произойдет с этими несчастными в тюрьме, но не сажать их было нельзя: «общественность» пообещала, что сожжет всех троих в случае оправдательного приговора.

«Полиция и специальные службы располагают сведениями, что фундаментализм и молитвы ненависти обычны в большинстве мечетей...», «Молодежные ассоциации, действующие как организации прикрытия для „Братьев-мусульман“, крайне популярны...» — докладывает исследующий проблему еврочиновник.

Подобные факты из информационного потока — о чем прекрасно известно любому читающему этот текст — можно черпать горстями. Всякий без труда добавит еще много раз по стольку же. Некое немецкое социсследование гласит, что с середины восьмидесятых мусульмане перестали уступать дорогу встречным пешеходам. Мой личный опыт (я много времени провожу в Германии) этого не подтверждает, но, возможно, потому, что я человек крупный и (на вид) крепкий. Вообще же социологии приходится верить. Ислам шагает широко и довольно скоро может пришагать к мировому господству.

Не могу сказать, что мне чем-то не нравится исламская религия. Я ее, для начала, не очень хорошо знаю. Обилие баснословных мудрецов и прекрасных орнаментов свидетельствует скорее, что религия это богатая, а Коран — книжка великая. Сильно смущают, конечно, эти «верные-неверные», джихад и чаяния о мировом исламском государстве. Но и тут: отчего-то кажется мне, что, укрепившись политически, а главное, обеспечив свой контингент надлежащим количеством баранины и хлеба, ислам вполне способен быть мирной религией, нормально сосуществующей с любыми другими. Радикалов любая устойчивая система естественным образом отторгает.

Нам, однако, не повезло попасть под самое начало «вала». Под, так сказать, период первоначального накопления. Буйство молодой силы, агрессия молодецкого опьянения. Возглавляют все это дело пассионарии-полумесяценосцы, исповедующие методологию 11 сентября. Потом оно, может, и перемелется — изрядно перемолов при этом нас. Так что на нынешнем этапе исламизация мира для христиан, несомненно, опасность.

В том, что мусульмане победят, сомнений, увы, не особенно много. За них, во-первых, «улица». Миллионы-миллиарды людей одновременно нищих и верующих: против такого коктейля лома не изобрести. Во-вторых, за них — если с нами сравнивать — демография. Романист Владимир Шаров где-то хорошо пошутил, что главная сила, движущая историю, это скорострельность матки, то есть не пошутил.

За нас — ничего. Мы как боевые единицы почти ничтожны. Европа, форпост христианства, расслабилась до того, что работать не хочет, куда там воевать. Здесь довольно одного примера — английских моряков с фрегата «Корнуолл», которые весной 2007-го сдались в плен иранским коллегам. Капитан морской пехоты объяснил, почему сдались, не приняли бой: «Мы же могли потерять жизнь!» Немыслимое, конечно, происшествие для военного человека. А лондонский адмирал, командующий ВМС, назвал своих моряков почему-то не ссыкливыми мудаками, а украшением флота. Это, напоминаю, флот Британии — по всем понятиям, цвет христианского воинства. Так что тему войны можно не продолжать.

Остается надеяться, что обойдется миром, что мусульманское владычество настанет спокойной ползучей сапой? Вот в Берлине здания Новоапостольской церкви продали мусульманским общинам, сейчас их превращают в исламские центры — не сразу собственно в мечети, но это дело времени. В общем, мечети в наших храмах и наши храмы в мечетях — штука нередкая, полно такого по всему миру. Но тут символ — в Берлине, в наши дни! Часть публики возмущенно воет. Часть (в том числе священники) говорят, что лучше продать мусульманам, чем супермаркету. А что — как раз цивилизованная светская операция, в рамках рынка, надежда на то, что не все европейские ценности ислам разрушит: зачем ту же банковскую систему, например, рушить, если она работает? А насчет храмов — так из-за недостатка верующих и денег по Германии могут закрыться 10 000 (десять тысяч) христианских церквей. Не только воевать некому, но и верить некому. Жаловаться, то есть, логичнее на себя, чем на мусульман.

А себе задавать вопрос «что делать?». Ну, будь я русским царем, я бы всерьез подумал об ускоренном растворении в Китае. Во-первых, в результате он все равно всех в итоге победит: в силу процитированного выше «закона Шарова». Во-вторых, субъективно мне Китай как-то ближе ислама. В-третьих, если повести дело заранее и с умом, то можно, скажем, запускать китайцев в Россию при условии принятия православия (китайцам примерно по-барабану, что принимать), а через православие внедрять в них какие-то наши ценности, чтобы грядущее китаеобразное человечество имело в себе какой-то от нас перетекший ингредиент. Уже, правда, бежит министр, шепчет, что православие в нынешней организационной обертке нужно бы поостеречься куда бы то ни было внедрять, а вон и другой министр бежит, кричит, что я не понимаю, что китайцы-то по степени небрежения к личности кому угодно двести очков дадут... да и пустые все это мечтания.

Реальный мой личный ответ — в традициях умеренной русской интеллигенции. Сеять в меру сил разумное и вечное, веря, что семена дадут всходы. Согревать энергией добра — докуда добьет — ближних и не самых ближних, вне зависимости от того, какая пыхтит в них религия. Добро далеко не всегда вызывает ответное добро, но шанс, во всяком случае, есть.