О, спорт! Ты – мир?

Пир перед чумой?

Толпа футбольных болельщиков может быть не диким зверем, а ласковым животным

Финал последнего чемпионата Европы по футболу смотрели на экране, установленном в берлинском Тиргартене, что-то вроде миллиона человек. Ну, или полумиллиона. Бывают ситуации, когда статистика бессильна.

Миллион или даже полмиллиона — это население нескольких средних городов.

И столько вот людей одновременно на улице, примерно в одной точке.

Будто это революция какая или Второе Пришествие.

Жизнь в европейских полисах в недели крупнейших футбольных форумов, раз в два лета, вообще крепко задирает тормашки.

Все кафе, даже не имеющие в мирное время телевизионных приемников, обзаводятся этим достижением цивилизации, развешивают проекционные экраны, докупают столов и стульев для улицы.

С балконов и из окон свисают флаги всех цветов радуги.

Флагами окутываются и автомобили, а в случае победы того или иного флага автомобиль потом гудит до утра, бессмысленно гоняя по улицам и переулкам, обитатели которых не слишком-то и злятся на охальников: что делать — футбол.

В Питере на Дворцовой большой экран пока подзажали (страшась повторения московского опыта: 8 лет назад после трансляции на Красной площади игры «Япония — Россия» фанаты учинили погромы тверским витринам и парковкам). Но праздничные марши по Невскому после международных побед «Зенита» и выигрыша сборной у Голландии в четвертьфинале Евро-2008 имели вполне европейский формат. Да, толпа, но не толпа-зверь, а толпа — ласковое животное. Карнавал, а не бардак.

В Европе уличные футбольные карнавалы в нынешних масштабах — относительная новинка. В 1998 году после победы Франции на улицы вышло больше народу, чем, например, в 1968-м: для начала в рамках единоразового ликования. Для Германии переломным, по моим наблюдениям, стал ЧМЯК (чемпионат мира в Японии и Корее, 2002), когда в турнире такого масштаба впервые участвовала Турция. И не просто участвовала, а побеждала направо-налево, заняв в результате третье место. После каждого успеха земляков турки, коих в Германии превеликое множество, выходили из кебабных, седлали четырехколесных друзей и гудели бесконечными колоннами, пока не заканчивался в баке бензин, а в клаксоне — гуделкина жидкость. Немцы, которые тогда вышли в финал, посмотрели-посмотрели на восточных братьев — и ну копировать турецкий опыт. Гудели они поначалу пожиже и поробче, но через два года освоились, а через четыре уже сама Германия принимала мундиале: со всем вытекающим фестивалем, рекордом по продаже знамен, всегерманским дефицитом гуделкиных жидкостей и ежевечерним братанием наций.

Проблема болельщиков-вандалов при этом как-то сама по себе рассосалась: драки случаются, но не больше, чем после турниров по раскладыванию пасьянса «Мария-Антуанетта».

Именно на примере немцев колумнист газеты The Financial Times Саймон Купер писал перед финалом последнего Евро о «Празднике проигравших»: «Выиграет Германия финал у Испании или проиграет, немецкие болельщики не станут сильно переживать. Подобный сдвиг в сознании происходит и у болельщиков других сборных. В футбольной истории начинается новый этап». Смысл в том, что прагматическая победа-во-что-бы-то-ни-стало в глазах публики ныне менее привлекательна, чем веселое и красивое поражение. Футбол — пусть и самая главная, но всего лишь игра. Праздник. «Представление о футболе как заменителе войны осталось в двадцатом веке».

«Не-война» — это точно. В многонациональной вокругфутбольной толпе и впрямь охватывает совершенно особая — плавная, мягкая, даже «тихая», несмотря на децибелы, — эйфория. Даже кажется, что счастье — есть. Умиротворение. Вечность. Спорт вообще модель вечности: вот эта инвалидная бабушка завтра отбросит лыжи, а теннисный турнир в Санта-Мухосраньелло продолжится. Вот какого-то числа какого-то года и я двину к коням, а динамо-рига и сокол-киев встретятся в финальной серии за кубок Жугдэрдимэдийна Гуррагча, и будет раздосадован водитель, которому моя похоронная процессия преградит дорогу на стадион.

Сосиски и пиво — уж на что, казалось бы, мерзость, а и то и другое кажется вкусным.

Такой апофеоз европейской сказки. Все друг друга любят. У турков в витринах немецкий флаг рядом с турецким: чего поделать — две родины. Толпа, как уже было сказано, испускает не агрессию, а тепло. Нажать на энтр — и наступит золотой век.

На самом деле, конечно, все не так радужно. Праздник, он на то и праздник, что он — не будни. Сильно от них отличается. Сбычей европейских мечт пытались объ?явить мировую победу Франции-1998, когда сборная была составлена из игроков семи с половиной цветов кожи, но все мы знаем, какие сейчас во Франции фокусы с разноцветными поджигателями машин. В Европе хватает и экономических и социальных проблем, а расовые и религиозные накапливаются и, отвернись Высший Судия пописать с облачка, могут развернуться в самую короткую секунду. И сколько продлится эпоха ногомячных карнавалов-биеннале? В прошлый раз было здорово, в этот раз — тоже, в следующий раз будет еще лучше... а вот через раз? Учил ведь поэт, что вечно любить невозможно.

Максим Соколов, известный журна?лист-бука, весьма скептично относящийся к «мультикультурности», так комментирует текущую фестивальную практику: «Более чем полувековая belle epoque, похоже, идет к концу, то там, то сям слышится подземный гул... Дефицитная сегодня непредсказуемость может перейти с культурно-имитационных на самые что ни на есть базовые предметы, у торжеств и бед народных явятся иные поводы, а нынешние футбольные треволнения окажутся невозвратной приметой счастливого довоенного прошлого». Опасения вполне основательные, но всегда ведь хочется верить в лучшее.

В то, что роковой порог еще не перей?ден, а в разных народах и воли к миру, и любви к ближнему достанет, чтобы сохранить на нашем маленьком континенте пиво, сосиски, кебабные и розыгрыши континентальных первенств.

Как знать, может, футбол и впрямь поможет — уроками праздничной толерантности.