Рецензии
Проблема в том, что Макьюэн не очень любит фантастику. В своих интервью он говорил о том, как ему хотелось бы взять приемы фантастических романов и поместить в фантастический сюжет исследование человеческой психологии» — как будто последние полвека фантастика не занималась тем же самым. В результате автор довольно долго не может выбрать, что ему интереснее: описать альтернативную вселенную или проследить столкновение характеров людей и машин...
0
0
8030
Книги
Булат Ханов, конечно, удивительно смел. Он не боится осуждения и споров, которые его книга неминуемо вызовет. У нее обязательно появится множество противников в учительской среде. Потому что то, о чем он пишет, — правда, от которой многие бы хотели спрятаться. Потому что наверняка что-то из того, что он описал, соответствует действительности не во всех школах. Да в конце концов потому, что его герой отработал в школе всего год и посмел сделать далеко идущие выводы.
0
11866
Книги
Понятно, что антиутопия Джейкобсона не является таковой в привычном для русского читателя — замятинском понимании жанра — гораздо ближе «Слепоте» Сарамаго или «Стене» Хаусхофер, а еще ближе — медленному (если не сказать — вялому) любовному роману.
0
6498
Книги
Роман Сарамаго ― это несколько притч в одной. Путь к пещере и обратно, поиск жизненного предназначения. Но и сам гончар-демиург, пока делает своих кукол, вспоминает о сотворении разных рас и в целом — о сотворении человека из глины. А когда покидает свой дом, оставляя почти ожившие человеческие фигурки на волю времени, ветров и дождей, становится подобным божеству, оставившему своих детей.
0
7222
Книги
Впечатляет не столько фактура рассказов — хотя и там много такого, что может шокировать, — сколько время от времени нагоняющая и тюкающая по темечку печаль и предчувствие разных неуютных состояний. Ближе к финалу книги при недозированном ее употреблении может быть даже неприятно. И страшно. Будьте, как говорится, осторожны.
0
12098
Книги
Из нелинейных, разрозненных показаний заключенного постепенно сплетается сюжет. Событийность на страницу текста, конечно, зашкаливает: тут и семейная драма, и переживания персонажа по поводу своей гомосексуальности, знакомство с леопардом-оборотнем и с противоведьмой, оберегающей необычных детей, и много чего еще.
0
11050
Книги
В вошедших в эту книгу статьях (по большому счету, они складываются в монографию) выстраивается история русского поэтического самосознания XX — начала XXI века. Выстраивается она как будто в избранных сюжетах, — еще точнее, в нескольких (втягивающих эти сюжеты в себя) тематических линиях, объединяемых общей, сквозной темой.
0
7870
Книги
Чувство архаичности опубликованного в этой книге и исчезновения жанра настигает нас не только потому, что так ярко, как Гедройц, в современной критике больше никто не пишет, — но и потому, что из культуры уходит фигура эксперта. Профессионала, внимательно следящего не только за своим сегментом, но за обширным диапазоном книжной продукции, и оценивающего всех сестер по серьгам.
2
8454
Книги
Аллен реализует все тот же ретроспективный сценарий: герой вспоминает свои прошлые любовные переживания. Возврат к одним и тем же нарративным моделям — признак формульного кино, и Аллена можно обвинить в частичном самоповторе.
0
6142
Кино
Любой мало-мальски сообразительный читатель в первой половине романа догадается, что политическая и любовная линии должны быть объединены, а во второй без спойлеров поймет, как именно.
1
12882
Книги
Большую часть книги сама Алленова остается в тени. Даже слово «форпост» по отношению к Осетии в тексте произносят «там», «в воюющей Чечне». Автор мало делится своими мыслями или впечатлениями, но много — фактами. Тем, что видела она, тем, что запечатлели камеры, тем, что сказали ее собеседники во время личных встреч или интервью. Но события, о которых пишет Алленова, таковы, что здесь и судебное заседание со всем его суровым регламентом превращается в драму.
0
11822
Книги
Одно из главных достоинств романа — ясно слышимый голос Эллы, ироничный, немного сварливый. Наблюдательная, мудрая, уверенная в себе героиня неспешно рассказывает о разных мелочах поездки, вспоминает прошлое, анализирует настоящее, но эта речь — не бормотание старушки. Это самая прочная и живая ткань романа.
0
7602
Книги
Унижение как тема возникает в книге не раз – конечно, как специфически женское мироощущение (не стоит забывать, что роман – феминистский и вышел в феминистском издательстве), которое при смене точки зрения может работать совсем по-другому.
0
13578
Книги
В основе сюжета романа — борьба двух группировок наемных убийц в Сеуле. Одну возглавляет Старый Енот, патриарх криминального подполья и владелец библиотеки, в которую не заглядывает никто, кроме заказчиков. Вторую — молодой «эффективный менеджер» Хан, ученик Старого Енота, который вознамерился подмять под себя всю старую гвардию, а тех, кто будет сопротивляться, — уничтожить.
0
8022
Книги
Тема войны, очевидно, не на шутку волнует писателя — причем в разных ее пониманиях — и обычной, и информационной, и, в конце концов, внутренней. Куприянов в одном из интервью говорил, что «желание исчезнуть» — это собственно то, как он понимает войну, она — «форма выразить желание самоуничтожиться». Именно она в первую очередь и становится объединяющей темой для обоих текстов сборника (даже имя Кузьма во сне одного из героев превращается в слово «война»), другое дело, что она в них — минус-прием и остается за рамками повествования и еще большой вопрос — идет ли там на самом деле.
1
9050
Книги
Шесть голосов, сменяющихся один за другим: голос матери, голос насильника, голос жертвы, голос жены насильника, голос отца и, под конец, голос депутатки. Список героев — точь-в-точь состав телешоу, где перед рекламой попросят не переключаться вовек. Каждый рассказывает историю — то ли свою, то ли одну и ту же — и каждый хоть в чем-то несчастен.
0
8462
Книги
Здесь не только все взрывается, но и выясняется, что наш вроде бы случайный Книжник оказался, как водится, вообще не случаен. Он не только разрушил Оракул, устройство, которому одичавшие люди нового мира верили, как божеству или интернету, но и встретил Самого Главного Человека — его зовут то Ковбой, то Пастух, то Самуэль (видимо, как последнего библейского пророка), то просто Миша (видимо, как архангела).
1
9994
Книги
Здесь о каждую страницу читатель вынужден спотыкаться в приступе испанского стыда, пока наконец не приземлится лицом в несуразную реплику: «И статус поменяй на „в свободном поиске“, раз так». «В активном поиске», уважаемый Шамиль Шаукатович, в активном!
0
10706
Книги
Несмотря на простую бытовую фактуру, мальчишечий сленг, будни окраин, через все повествование проходит прозрачная, как вода, фортепьянная музыка и мерное, как метроном, звучание гомеровских «Илиады» и «Одиссеи». Вот что придает единство этой семье, вот что является мерилом и шкалой ценности.
0
8510
Книги
Основная черта некрасовского мира — существование на границе, его зыбкая, как во сне, неопределенность и недооформленность. Застывшее в промежуточной стадии потенциально способно быть и тем, и другим, но на деле — неприкаянно болтается на стыке понятий.
0
13534
Книги
Сара Вайнман довольно своеобразно связывает историю похищенного педофилом ребенка и творчество Набокова, регулярно при этом повторяя: а мог бы Набоков, собственно, вообще написать такой великий роман, если бы не та самая газета и не та самая трагедия? В конце концов, тезис о том, что, если бы не реальные детали, такого психологизма Набоков бы не добился, мягко говоря, сомнителен.
0
7970
Книги
«Инферно» имеет подзаголовок «Роман поэта», что, конечно, может сбить с толку неподготовленного читателя, ожидающего получить некую расплывчатую субстанцию с экскурсом в историю мировой культуры. Но это отнюдь не спонтанное письмо, которое чурается любой системы, и не словесная орнаменталистика. Майлз вообще чужда какая бы то ни было игра слов и смешение разнообразных повествовательных техник, с которыми обычно ассоциируется этот жанр.
0
11562
Книги
Любая отдельно взятая история Керета — это погружение в посттравматический мрак, тот самый, свойственный не конкретному поколению, нации или другой общности, а вообще каждому. Одиночество, потери, экзистенциальный кризис, паранойя и сумасшествие — за цирковыми декорациями вымышленного мира стоят банально несчастные люди, а смех и абсурд служат лучшим оружием в борьбе с безвыходностью, враждебностью окружающего мира и утратой ценностных ориентиров.
0
5802
Книги
«Нью-Йоркский обход» начинается с Бронкса («если ты живешь в Южном Бронксе, тебе незачем смотреть боевики»). Здесь у каждого второго депрессия, суицидальные мысли, ножевые, СПИД, гепатит, каждый третий — наркоман. Мы начинаем это путешествие с врачом, у кого еще мало опыта, и он с безжалостной иронией рассказывает истории о своих ошибках, совершенно — и по-медицински — хладнокровный к собственной глупости.
0
18598
Книги
На самом деле Витя и Варя — просто-напросто люди с разными мировоззрениями. Он не окончил университет, потому что решил, что траектория жизни ученого не для него, и пошел зарабатывать деньги. Она мечтает поступить в мед и стать хирургом — поступить пока не получается, но обеспеченный папа пообещал, что она сможет учиться на платном. У каждого из них своя правда, и как бы ни хотелось сводить это противопоставление к дихотомии «столица — провинция», делать этого не стоит.
0
9174
Книги
Корреспонденция полна описаний происходящего вокруг, атмосферы разных обществ. Из подробных отчетов Шелковского складывается хроника эмигрантской жизни: попытки обустроиться и найти работу, сплетни о молодом хулигане Лимонове и обожествленном при жизни Солженицыне, репортажи с выставок.
0
8278
Книги
«Мертвые не умирают» — всего-навсего валяние дурака. Игра в жанр — с разрушением четвертой стены и умышленным приемом deus ex machina. Постмодернистская шарада, отсылающая к классике ужасов, шедеврам массовой культуры и фильмографии самого режиссера (например, Эстер Балинт за стойкой в местной кофейне — очевидный кивок в сторону ранней картины Джармуша «Более странно, чем в раю»).
0
6726
Кино
В африканской мифологии люди и звери пришли с неба, а пещеры и норы являются вратами в потусторонний мир. И еще в африканских народных сказках очень ценится умение избегать смерти. Этим умением, а скорее счастливым даром, в полной мере владеет Кора. Сколько раз она выпрыгивает из смертельного кольца!
0
8342
Книги
Мракобесие и вседозволенность Франции той эпохи сконцентрировались именно в этом месте. Версаль хранит память эпохи — в тех подробностях, которые теперь уже скрыты от потомков.
0
7518
Книги
Во всех этих трех текстах фоном проходит тема смерти. В «Пепле Анны» она показана через умирание старого мира и предчувствие нового. В «Звездолете с перебитым крылом» сочетается с мотивом надежды и мыслями о вечной жизни. В «Каникулах что надо» мальчишки обещают друг другу «игрушечную» кончину — «Умер. До послезавтра», говорят они. Пока в финале не встречаются с настоящей.
0
9658
Книги