Они работают, а вы их труд ядите

• Майя Лунде. История пчел / Пер. с норвежского А. Наумовой. — М.: Фантом Пресс, 2018. — 448 с.

От романов, написанных во спасение кого бы то ни было, обычно не ждешь ничего хорошего. Норвежская писательница и сценаристка Майя Лунде пишет об исчезновении пчел, однако ее едва ли можно назвать жандармом от экологии, а ее книгу — беллетризованным манифестом, хоть в ней и чувствуется некоторая тенденциозность. Впрочем, появление «Истории пчел» спровоцировало полемику в медиа не только и не столько благодаря проповеди осознанного отношения к окружающему миру: одни критики назвали дебют Лунде «ослепительным» и «амбициозным» романом, в котором документальный материал без остатка растворился в художественном, другие увидели в нем «спекулятивную научную фантастику».

Пчелы действительно выполняют в книге организующую роль — они, как цемент, скрепляют куски романа и не дают ему разойтись по швам. Повествование скачет между тремя новеллами, которые постепенно начинают перетекать друг в друга.

Немного беспомощно выглядит лишь первая из них — выращенная из Диккенса глава, перебрасывающая читателя в викторианскую Англию, прямиком к постели захандрившего Уильяма Сэведжа — в прошлом подающего надежды натуралиста и юноши во всех смыслах слова положительного, а ныне раздобревшего отца семейства, променявшего науку на сытую (относительно) жизнь лавочника. В пучину экзистенциальных терзаний его столкнул бывший наставник, блестящий ученый, высмеявший стремительно обуржуазившегося ученика:

Когда вы явились ко мне, я возлагал на вас немалые надежды... Ваш неизбывный энтузиазм и ваша страсть — вот что меня подкупило. Вообще-то я тогда не планировал брать ассистента. Зачем вы нарожали детей?

Ненадолго воспрянув духом, Уильям изобретет «стандартный улей Сэведжа», который должен прийтись по вкусу как пчеловодам, так и ученым, наблюдающим за жизнью пчел. Спойлер: он-то и будет мигрировать из главы в главу и, в конце концов, спасет человечество от вымирания, но его создатель так и проживет жизнь опустившегося неудачника.

Несмотря на то что эта новелла, по признанию самой Лунде, представляет собой стилизацию, история Уильяма все же сшита грубыми нитками — в его дочери Шарлотте откровенно проглядывают черты кроткой Флоренс Домби, а в первенце и любимце Эдмунде, который науке предпочел девок и кабак, отражаются все падшие красавцы мировой литературы разом. Перманентное разочарование и родительские ожидания, разбивающиеся вдребезги из поколения в поколение, к слову, — еще один магистральный лейтмотив книги, который, даже пчел вытесняет на периферию романа. Проблему чересчур требовательных отцов (а в одной из новелл — матерей) и глухих к их надеждам детей Лунде от раза к разу решает одинаково, что, впрочем, ее книгу совершенно не портит.

Самые трогательные страницы отданы сдержанному рассказу Джорджа, потомственного пчеловода-горемыки из Огайо, который только и делает, что третирует сына Тома, мечтающего об академической карьере, увещеваниями о важности «семейного дела». Их история, пожалуй, наиболее цельная. Она представляет собой хронику разрастания взаимного недовольства и чувства вины, умноженных на нежность детских воспоминаний. Все это — на фоне стремительно разворачивающегося апокалипсиса:

Таяние льдов и изменение климата повлекли за собой переселение народов, и если прежде развязывать войны человечество заставляла жажда власти, то сейчас воевали из-за нехватки еды.

Именно Джорджу предстоит впервые столкнуться с таинственным «синдромом разрушения пчелиных семей», который, как назло, застает его во дни окончательного крушения иллюзий относительно собственной семейной жизни. Впрочем, возвращение блудного сына-филолога в лоно пчеловодческой семьи ситуацию не спасает: пчелы все равно исчезнут, а Том, впервые явившийся на страницы романа в качестве подающего надежды писателя и журналиста, за всю жизнь напишет лишь одну книгу.

Спустя почти сто лет издание «Слепого пасечника» с фотографиями различных типов ульев и подробным описанием жизни пчел обнаружит Тао, жительница постапокалиптического Китая, — Европа и Америка, разумеется, не пережили так называемый «Коллапс середины XX века» и практически вымерли. Она работает опылительницей фруктовых деревьев, как и почти все люди, вынужденные поддерживать жизнь на планете в отсутствии пчел. В остальном же героиня коротает дни, как все, — ссорится с мужем, чувства к которому давно остыли, пытается вырваться из нищеты и ругает правительство. Однако стоит ее трехлетнему сыну Вей-Веню подхватить какую-то непонятную заразу, как начинаются «голодные игры»: власти конфискуют мальчика и прячут в подземной лаборатории в Пекине, обезумевшая Тао бросается на поиски, но обнаруживает лишь труп сына, а правительство замышляет состряпать из смерти ребенка новую государственную программу с танцами, плясками и маршем во спасение человечества.

Эта новелла больше всего напоминает подростковую антиутопию. Мир опустел, в Китае царит бесчеловечный режим, обрекающий всех достигших восьми лет детей на грубый физический труд до скончания их дней, социальный лифт отсутствует как категория, брошенные мегаполисы кишат бандами одичавших подростков-людоедов. Словом, представьте себе, что у Владимира Сорокина времен «Сахарного Кремля» обнаружилась сестра-близнец в Норвегии, которая решила поставить его фирменную сатиру на службу экологии.

На самом деле экологическая проповедь Лунде не так уж интересна. Порой кажется, что жанр романа-манифеста, суть которого формулируется в двух словах: «Берегите природу!», — ей нужен лишь для того, чтобы уложить в эту рамку стилистически непохожие друг на друга истории. Зато сюжет про утраченные иллюзии писательница отрабатывает на все сто, выводя одного фрустрированного неврастеника за другим и планомерно расправляясь с их мечтами. Уверенные в исключительности своих довольно посредственных детей взрослые живут в мире фантазий. Дети, вынужденные тащить на себе груз родительских ожиданий, становятся настоящими генераторами всевозможных проблем. Неудивительно, что природа — это последнее, о чем они думают.