Провалы в памяти

• Мэри Линн Брахт. Белая хризантема / Пер. c англ. А. Смирнова ― М.: Фантом-пресс, 2018. ― 352 с.

Не помню ― значит, не было. Изгоняя из мыслей события прошлого, можно поверить в то, что они никогда не случались. Только что тяжелее: помнить или забыть?

Роман Мэри Линн Брахт «Белая хризантема» открывает читателю страницу истории, которую две страны полвека старательно замалчивали. Ни виновники, ни пострадавшие не хотели говорить о трагедии. Речь пойдет об узаконенном насилии, с издевательской поэтичностью названном «станциями утешения»: о японских военных борделях. Случившееся считалось позором для жертв: выжившие кореянки стыдились возвращаться домой. Правительство Японии то отрицало свою причастность, то оправдывало сексуальное рабство военной необходимостью.

«Станций утешения» по территории Японской империи, включая Сахалин, насчитывалось около четырехсот. По разным данным, в сексуальном рабстве держали от 20 до 400 тысяч женщин и девочек. Кого-то заманивали обманом, обещая работу, но большую часть похищали. Так произошло с одной из главных героинь романа, Ханой. Спасая свою младшую сестру Эми, девочка попала в плен к японским солдатам. Хана, до последнего момента не знала, что ее ждет не принудительная военная служба, а принуждение иного рода.

Будни в борделе незатейливы. Подъем, мытье, завтрак, затем ожидание солдат. После девяти вечера подзадержавшихся мужчин выпроваживают. Тогда Хана моет использованные презервативы и моется сама, дезинфицирует и перевязывает раны, если такие появились. Потом девушки съедают скудный ужин, ложатся спать, а назавтра все повторяется.

Хана теперь Сакура ― девушкам здесь дают цветочные имена. Даже годы спустя женщины со «станций утешения» будут ненавидеть цветы. Каждый день ― до двадцати солдат. Отстояв очередь, заплатив за час пару монет, мужчины хотят получить нечто большее, нежели право на изнасилование: иллюзию отношений, сочувствия, даже любви ― того самого утешения, которое было обещано. Они рассказывают, как страшно идти на смерть, какие ужасы таит война ― говорят, словно не понимая, что сами же их создают. Женщины молча внимают. Иногда не выдерживают.

Снимая с плиты кипящий чайник, Цубаки принялась рассказывать, как один офицер перед отправкой на передовую вздумал вырезать штыком свое имя у нее на спине.
― Он не погиб, как боялся, ― говорила Цубаки, сузив глаза. ― Вернувшись с фронта, заявился посреди ночи сюда. Я отказалась его обслуживать. Но он пригрозил меня убить. ― Она покачала головой. ― Ну я вырвала у него штык, он и глазом не моргнул, и я раз — воткнула ему штык в шею. ― Цубаки улыбнулась. — Мы зарыли его в огороде, а сверху разбили грядку.

Сражаясь с безумием в тесной комнатушке борделя, Хана раз за разом воскрешает в памяти подводные пейзажи и образ сестры. Вытесняя все, что несет с собой боль, ее сестра Эми находит успокоение только в искусстве хэнё. Героини Брахт наследуют его от матери. Хана и Эми ― женщины моря, ныряльщицы, добывающие со дна моллюсков, водоросли и жемчуг ― и ревностно защищающие свое ремесло от любых возможных нападок:

Мы ныряем, как это делали сотни лет наши матери, бабки и прабабки. Этот дар ― наша гордость, и мы за него ни перед кем не отчитываемся. Ни перед отцами, ни перед мужьями и старшими братьями; даже японские солдаты были нам не указ. Мы сами добываем себе пропитание, сами зарабатываем и живем своей добычей, которую дарует нам море. Мы существуем в гармонии с миром, а сколько учителей могут похвастаться тем же? Твой получает жалованье из наших денег. Без нас, «батрачек», он с голоду помрет.

История разворачивается одновременно в двух временных пластах — в 1943 и в 2011 годах. Но время путает координаты, и старшая Хана навсегда остается подростком, в то время как младшая Эми взрослеет и стареет. Постоянным в этой непрочной системе отсчета остается лишь то, что, как ни старайся, не выйдет стереть из памяти: любовь друг к другу и к морю.

«Белая хризантема», несомненно, роман о травме и способах ее преодоления. Избегать очевидного или найти в себе силы прожить тяжелые воспоминания, прятаться или идти навстречу судьбе ― Мэри Линн Брахт показывает последствия и того, и другого, открыто проводя параллели между личной трагедией сестер и отношением государства к событиям военных лет.

Аэропорт, из которого самолет Эми вылетает в Сеул, построен на месте массового захоронения, буквально на костях матери героинь. Прообразом для памятника «женщинам для утешения» становится фотография Ханы, и через много лет бронзовая скульптура становится для Эми воплощением образа сестры. (Это, конечно, не более чем художественная деталь, в чем признается автор: в действительности памятник, созданный супругами Ким Ун Сон и Ким Со Гён, реального прототипа не имеет).

Диалог между Кореей и Японией по поводу «женщин для утешения» до сих пор не закончен. «Белая хризантема», конечно, не ставит точку в этом споре, но дает свой ответ на вопрос, чему отдавать предпочтение: памяти или забвению.