Как распугать нечисть

• Исаак Башевис Зингер. Кукареку / Пер. с идиша Л. Беринского. — М.: Текст, 2017. — 288 с.

Сборник рассказов еврейского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе Исаака Башевиса Зингера — тексты, публиковавшиеся в разное время, чаще в изданиях, недоступных российскому читателю (таких, к примеру, как периодика на идише). Но, сложенные вместе, словно фрукты разных сезонов, они образуют затейливый натюрморт, похожий на творения Арчимбольдо, которые под определенным углом превращаются в причудливые фигуры и демонические лики.

Можно читать книгу с любого места, но все-таки первый рассказ — проверка читателя на совместимость с текстом (в помощь отважному — глоссарий еврейских понятий в оригинальном и русифицированном произношении). Если вы проберетесь через лукавый раешник, множество словечек на идише, шутки и философию старого петуха, улыбнетесь точно подмеченным мелочам и замрете от горестных строк — весь текст пойдет как по маслу. Если же такая манера повествования будет вас раздражать — смиритесь: так сделаны тексты всех рассказов. Книга заговорит с вами разными голосами, будет корчить рожи, издавать странные звуки и открывать красоты и глубины обычных вещей.

Что, по-вашему, описывается в этом отрывке?

Лягушки в болоте в рот набрали воды и молчат. Кроты улеглись под буграми земли, потеряв на гилгулим надежду. Все безмолвно, умолкло и ждет, притаив дыханье. Вселенная — кому-то, где-то — задала, похоже, вопрос и в ожидании ответа вся напряглась. Да или нет, тьма или свет? — больше так оставаться не может. Мирозданье ждет выбора и готово смириться с судьбою — возвратиться в тойу-вовойу. Канет вспять, в довременье, в бездну без дна, в пропасть — чтобы пропасть во мраке, куда не проникнет и свет, где нет ничего, кроме Великого Ничего, не знающего, что его нет. Во мне, петухе, погрузилась в себя каждая косточка, клеточка. Сердце в грудке моей не стучится, по венам кровь не струится, ждет — не течет. В брюхе червь не шебуршит, не сосет. Полночь — но крик из горла нейдет: неужели конец, всем затеям вселенским венец?

А это всего лишь ночь в курятнике.

Все рассказы сборника «Кукареку» только о любви: о горькой, роковой, о прянично-сладкой, о неразделенной и погубленной, о запретной и самой обычной — и все равно великой. В галерее портретов (не только человеческих) немалую часть занимают образины различной нечисти. Таково писательское кредо Зингера: «Для своих книг я использую еврейский фольклор с его фантастическими персонажами. Я верю, что мы окружены невидимыми силами, непознанными нами. Верю, что в XX веке люди так насытятся технологией, что пристально всмотрятся внутрь себя и откроют там истинные чудеса».

Правда, путешествие из рассказа в рассказ не всегда будет веселым. В одном начало поманит забавным стихом, «соленой» шуткой, анекдотом, но к финалу у читателя уже перехватывает горло. А в другом — бубнит что-то, жалуется нестрашный, жалкий черт, а потом встанет во весь рост посреди своего ада, и сердце сожмется от ужаса. Вглядываясь в симпатичные лица героев, вдруг понимаешь, что перед тобою — безумцы, грешники и грешницы. А отталкивающие, сгорбленные странники в нелепой одежде оказываются самыми добрыми людьми.

Такие «перевертыши» — один из приемов автора. Здесь рай превращается в собрание высокомерных глупцов, ад — в колыбель революции, жизнь на земле — в состояние, которое души в потустороннем мире называют смертью, а зачатие — погребением:

Как всякий мертвец женского пола, Йэхида мечтала продлить свою смерть: предоставить могилу своего лона какому-нибудь только-только умершему. Но чтоб это стало возможным, нужен был еще «он», мертвец-самец. С ним ей следовало соединиться, а как это сделать без ненависти — без чувства, которое на лживом языке мертвецов называют «любовь»?

Но не каждый рассказ является таким «двусторонним зеркалом». К примеру, «Короткая пятница» — описание самых сладких сцен семейной идиллии. Читатель, по привычке, ждет подвоха в конце — но нет, в том-то и подвох, что все заканчивается абсолютным счастьем.

Не меньше, чем любви, в рассказах Зингера мистики. Она — основа каждого текста. Немного пожив в этих историях, вникнув в судьбы героев, начинаешь замечать волшебство и странные закономерности собственной жизни. Единственное, чего не хочется выпускать из книги, — так это зингеровскую нечисть, такую невозможно живую и даже... человечную. Но секрет победы над подобными страхами тоже известен — это смех. А у кого еще учиться всепобеждающему, умному и сочному юмору, как не у писателя, знающего, когда нужно крикнуть «Кукареку!», чтобы прогнать всех мыслимых демонов.