Важные годы

• Этгар Керет. Семь тучных лет. — М.: Фантом Пресс, 2016. — 224 с.

Чтобы выйти из зоны литературного комфорта, нужно сначала туда войти. У Этгара Керета давно получилось это сделать. Короткие рассказы еще в начале нулевых вознесли его на пьедестал, где крупными буквами написано: «главный писатель Израиля». И, как и Меер Шалев, который по праву делит с ним это звание, он популярен далеко за пределами своей маленькой страны.

Однако, в отличие от многих авторов, привыкших писать в одном жанре и не жаждущих ничего менять, Керет продолжает развиваться. Он пишет сценарии, которые получают призы на кинофестивалях, стихи и пьесы. В 2016 году вышла его книга документальной прозы «Семь тучных лет». Она написана на английском и не будет переведена на иврит — родной язык писателя. Слишком личная, она населена по-довлатовски узнаваемыми персонажами. Мешать их комфорту, выйдя из зоны своего, Керет не готов.

«Семь тучных лет» — это короткие зарисовки Керета о полных тревог и терзаний годах между рождением его сына и смертью отца. Один год — несколько историй: ими автор готов поделиться только с «незнакомцами». Повседневность, которая порой абсурднее любого литературного сюжета, Керет описывает со свойственной ему легкостью — именно за этот тон многие любят его рассказы:

Мой сын — Просветленный: как человек, много читавший о буддизме, прослушавший две-три лекции всяких гуру и даже переболевший однажды поносом в Индии, я должен заявить, что мой грудной сын — единственный среди моих знакомых, кто сумел достичь Просветления. Он действительно живет в настоящем: он никогда не хранит обиды, никогда не боится будущего. Собственное эго совершенно ему не указ. Он никогда не пытается защитить свою честь и не требует признания своих заслуг.

Керет во многом — израильский Довлатов. Столь же остроумный, наблюдательный и всегда немного грустный. Однако, в отличие от Сергея Донатовича, у которого были не самые простые отношения с действительностью, Керету в своем мире хорошо. Пишет ли он о войне, ортодоксальной сестре, раздаче автографов — его не оставляет ирония и, что особенно интересно, любовь. К писательству, к своей семье, к дорогой, но такой непредсказуемой стране. Обычные дни, бытовые вещи, понятные человеческие переживания за счет искренности приобретают глубину, показывают свое «двойное» дно:

Когда мы наконец встаем, Лев спрашивает, где ракета. Я машу туда, где был взрыв.

— Судя по звуку, грохнуло недалеко от нашего дома, — говорю я.

— О-о-о-о, — разочарованно тянет Лев. — Теперь Лаав, наверное, опять найдет осколок. Вчера он принес в школу кусок железки от ракеты, на ней был знак фирмы и название по-арабски. Ну почему она так далеко взорвалась?

— Лучше далеко, чем близко, — говорит Шира, стряхивая с брюк песок и муравьев.

— Лучше всего, если бы она взорвалась так далеко, что с нами ничего не случилось бы, и так близко, что я насобирал бы осколков, — резюмирует Лев.

Керет — атеист, его брак не признается ни раввинами, ни государством, а война в его стране не затухает ни на один день. Но для того, чтобы узнать его политическую позицию по тому или иному вопросу, лучше прочитать многочисленные интервью, а не эту книгу. «Семь тучных лет» про другое: про то, как человек ездит, ест, разговаривает с людьми, гуляет, играет в Angry Birds — просто живет в предложенных обстоятельствах:

— Почему эта игра так вам нравится? — спросила она.

— Мне нравятся странные звуки, когда птица врезается, — захихикал Лев.

— Мне нравятся физико-геометрические аспекты, — пожал плечами я. — Расчеты углов, все такое.

— Мне нравится убивать, — прошептала моя жена дрожащим голосом. — Разрушать здания и убивать. Это так весело.

— Игра очень положительно влияет на координацию. — Я все еще пытался смягчить эффект.

— Смотреть, как этих свиней разносит на куски и как их дома рушатся, — продолжила жена, уставившись зелеными глазами в бесконечность.

На русском книга о том, «как быть Этгаром Керетом», читается прекрасно, в том числе потому, что автору повезло с переводчиком. Писатель, который работает с материалом другого писателя, часто предлагает свою версию текста, а не передает изначальный текст. Но Линор Горалик — не тот случай. Она уже переводила рассказы Керета, ей самой близка короткая форма и понятны израильские реалии. Те, кто обращался к оригиналу, отмечают внимательное отношение Горалик к тексту, верную передачу лексики и сохранение важных оттенков смысла. Как пишет в рецензии для «Коммерсаната» Анна Наринская, цитируя «Семь тучных лет», «не испытываешь угрызений совести»:

С религией дела мои обстоят так: у меня нет Бога. Когда я себе нравлюсь, мне никто не нужен, а когда мне хреново и внутри у меня разверзается огромная пустая дыра, я просто знаю, что Бога, способного ее заполнить, никогда не было на свете и не будет.

Еще долго после прочтения книги, открываешь то одну, то другую страницу, перечитываешь отдельные абзацы, зачитываешь вслух кому-нибудь важному: «Смотри, как это у него здорово получилось». А еще делаешь это для себя: чтобы еще раз ощутить израильское тепло, точность выбранных слов, простое сопереживание.