Алексей Иванов. Земля-Cортировочная

• Авторский сборник
• Азбука-классика, 2006
• Суперобложка, 544 с.
• ISBN 5-91181-033-6
• Тираж: 7000 экз.

Надо вот что…

Надо эту книгу купить.

Даже если вы не читаете книг в ярких обложках. Или не читаете книг, написанных современными авторами. Или вообще ничего не читаете. Вы эту книгу просто купите и положите недалеко. Где-нибудь в комнате. На угол стола или на подоконник… А лучше всего около дивана. (Я, кстати, так и сделал.) И пусть она лежит у вас там хоть несколько лет. Другие книги тоже можно там складывать — «Маленького принца», «Парня из преисподней», Ричарда Баха, Коэльо и Сэлинджера. Или наоборот — Гессе, Борхеса и Умберто Эко. Или Пруста, Дж. Джойса, Сартра и т. д. Кому что нравится. И у вас постепенно накопится такая стопка.

Дело не в том, что некоторые авторы пишут лучше, а другие хуже, не в том, что написаны эти книги на разных языках и по сюжету совсем не схожи, просто эти люди, вот эти писатели, были способны удивляться вещам, которые мы с вами вовсе не замечаем. Более того, эти вещи они полагали самыми что ни на есть важными. Может быть, в этом и состоит писательский дар — прозреть силовые линии жизни, принципы, на которых все строится. Какие? Не знаю. Я же не писатель. Ну, вот что есть в «Кораблях и Галактике» (повесть А. Иванова), помимо сюжета и всей фантастической атрибутики, разумеется? Что все вокруг не вполне такое, каким хочет казаться, и человек, в общем, ни от чего не застрахован, а помощь приходит в самый последний момент, когда уже и надежды-то не осталось. Это, конечно, и так каждому ясно, только вот забывается.

Да, а когда с вами, не дай бог конечно, что-нибудь случится, вас, к примеру жена оставит, или работы лишат, или все близкие разъедутся куда-то, а вы вроде останетесь, никому не нужный и одинокий такой, вы тогда сможете из этой стопки брать книжки, стирать пыль с обложки и одну за другой легко так просматривать.

«Ее пальцы изнутри протирают мне глаза, чтобы я видел суть за суетой, чистят уши, чтобы я слышал правду сквозь ложь, тянут за язык, чтобы он не лежал, подобно полену, когда надо сказать доброе слово. А потом подносят раскаленное сердце и переминают его для мягкости, обвязывают веревочками для укрепления воли, прижигают огоньком для смелости и наконец засовывают в меня, и оно жжет мне грудь».

Есть реальность жизни, и есть реальность текста. (Ну, это понятно, с этим никто и спорить не будет.) Первая, более плотная, вездесущая, что ли, обычно заслоняет другую. Но когда жизнь, наша действительная жизнь, вдруг пустеет, становится разряженной, рассогласованной, нам, в общем-то, и обратиться больше некуда, кроме как к книгам. А они вот, рядом, у края дивана. Дожидаются вас. Если вы, конечно, человек предусмотрительный.

Я открою наугад: «Я знаю, что самое большое, что человек может дать или получить, — это любовь. А теперь у нас есть миллион лет и мы живем для вечности. Столетия будут сыпаться с нас, как листва по осени. Мы проживем с ней столько жизней, сколько рыб в океане» («Победитель Хвостика»).

А по поводу реальности… В одной из повестей встречается вольнолюбивый троллейбус, гоняющий по пустынным полям, дикий и одновременно уязвимый, больше всего страшащийся того, что его отловят и возвратят обратно в троллейбусный парк, пристегнут к проводам, и будет он, как раньше, — по кругу…

Дело не в троллейбусе, вы же понимаете…