Лидер мирового кинопроката «Майкл Джексон: Вот и все»

О фильме

Картина дает возможность взглянуть на то, что творилось прошлым летом за кулисами лондонских концертов Майкла Джексона, билеты на которые были распроданы с рекордной стремительностью.

Во время монтажа было отсмотрено и смонтировано более 100 часов закулисных сцен, в которых Майкл готовится исполнять свои песни для шоу. Зрители смогут увидеть Джексона таким, каким его никто раньше не видел.

• Режиссер — Кенни Ортега.
• Продюсер — Рэнди Филипс, Кенни Ортега и Пол Гонгэуэр.
• Исполнительные продюсеры — Джон Бранка и Джон МакКлейн.
• Саундтрек будет издан на лейбле Sony Music Entertainment — Columbia/Epic Label Group.
• Киноассоциация США присвоила фильму ранг PG (просмотр детьми только вместе с родителями) за некоторые необычные хореографические движения и страшные кадры.

Круглый стол

• КЕННИ ОРТЕГА. креативный директор концерта и режиссер фильма «Майкл Джексон: Вот и все»
• ТРЭВИС ПЭЙН, хореограф фильма «Вот и все»
• РЭНДИ ФИЛИПС, продюсер концерта и фильма «Вот и все»
• RANDY PHILLIPS, THIS IS IT producer and producer of the film

Расскажите о концерте «Вот и все» Майкла Джексона...

КЕННИ ОРТЕГА: Я бы описал это представление, как музыкальную мозаику. Правда, это — шоу, которого больше никто никогда не увидит. В то время мы сами не знали, что снимаем фильм — мы просто готовили шоу. Поэтому картина получилась похожей на закулисное любительское видео, взгляд через замочную скважину в мир, который никто никогда не видит, наблюдение за тем как рождались творческие шедевры Майкла Джексона.

Когда я вызвался стать режиссером фильма, я первым делом обзвонил своих друзей, которые не понаслышке были знакомы с жанрами кино, документальным кинематографом и фильмами-концертами. Мне нужны были их советы. Просмотрев другие аналогичные фильмы, изучив другие истории, я бы знал, по какому пути идти. Но из всего отсмотренного мною материала не было ничего даже отдаленно напоминающего наш фильм.

ТРЭВИС ПЭЙН: Фанаты, собиравшиеся на концерт Майкла Джексона «Вот и все» хотели вернуть Майкла, пусть ненадолго. Мне кажется, я выражу общее мнение, сказав, что во время просмотра фильма появляется удивительное ощущение — как будто Джексон снова с нами. Фанаты готовились разделить с ним его музыку, его идеи, его талант и артистизм. То же самое смогут сделать и зрители фильма.

РЭНДИ ФИЛИПС: Это видео является настолько захватывающим потому, что Майкл предстает перед зрителями открытым и беззащитным. Начиная с 5-го марта, когда мы провели пресс-конференцию, и вплоть до 25 июня, когда Майкла не стало, у нас на площадке работало три человека с портативными видеокамерами. К сожалению, у нас нет подобных окошек в мир, скажем, Элвиса Престли или Фрэнка Синатры. Но у нас есть уникальный, живой материал о гениальной работе Майкла.

Кенни, почему именно вы взялись за режиссуру этого проекта?

КЕННИ ОРТЕГА: Для меня это было вопросом ответственности. Если не я, то кто? Я был там, я чувствовал, что смогу достоверно передать его идеи и искренность его артистичной работы.

Хотя, истинная причина кроется в том, что проект стал слишком важен для меня самого. Я постоянно слышал от его фанатов: «Я купил билет на этот концерт. Скажите, что это будет за зрелище?» Мне больше всего на свете хотелось сделать кино, которое бы показало фанатам, как Майкл мечтал о шоу «Вот и все». Мы собрали все материалы о Майкле Джексоне и объединили их в некую музыкальную мозаику, рассказывающую историю о том, к чему все мы стремились.

Как вы думаете, с какой целью Майкл решил организовать этот концерт?

КЕННИ ОРТЕГА: Он хотел дать своим фанатам еще одну возможность увидеть себя на сцене живьем. Он обожал своих поклонников и частенько повторял, что они — самые лояльные фанаты на планете. Он также был серьезно обеспокоен будущим нашей планеты и здоровьем человечества. Он считал, что послание, которое он нес своими песнями, было едва ли не самым важным аспектом его творчества. Он хотел разделить со своими детьми плоды трудов всей своей жизни. Ведь они были уже достаточно взрослыми, чтобы понимать и уважать то, чего он достиг. Все это стало частью фильма.

ТРЭВИС ПЭЙН: «Вот и все» должен был ознаменовать его возвращение на сцену, хотя я думаю, что для Майкла концерт значил куда больше. Полагаю, он хотел использовать его, как стартовую площадку для продолжения своей музыкальной и визуальной пропаганды: именно так он поднимал вопросы об общем состоянии планеты и о том, что человечество закрывает глаза на множество аспектов, необходимых для выживания. Он говорил об этом на протяжении десятилетий, достаточно вспомнить «Earth Song» или «Heal the World». Мне кажется, что часто люди не прислушивались к словам. Это так просто — отмахнуться со словами «А! Это просто песня...» Что ж, теперь, когда люди будут слушать его песни и смотреть на него изображение на экране, для них будет открываться совсем иной глубинный смысл, который Майкл закладывал в них изначально.

РЭНДИ ФИЛИПС: Это был человек, который четко контролировал свое творчества и мастерство. Он четко осознавал, к чему стремится. Многое, что было важно для него самого, отражено в его песнях в той или иной степени.

Судя по той манере, в которой Майкл исполнял свои песни, они были важны и для него самого.

КЕННИ ОРТЕГА: Могу сказать только, что Майкл ни на кого не давил. Он не просто хотел освежить «запылившееся» шоу, но и привнести в концерт какие-то новинки, которые появились в связи с развитием научно-технического прогресса. В этом смысле мы получили возможность разнообразить выступление видеовставками, необычными костюмами, освещением, звуковыми и пиротехническими эффектами. Поэтому первый вопрос, который мы задали сами себе, был «А можем ли мы сделать это представление еще более эффектным?» Ведь я понимал, что Майкл не приемлет фальшь. Поразительно было то, что он буквально все, что находится на сцене, делал неким продолжением самого себя. Вы никогда не теряли его из виду. Можно было выстроить гигантскую пеструю сцену, переливающуюся всеми цветами радуги, но даже при этом потерять из виду Майкла было невозможно.

Как разрабатывался общий план мероприятия?

РЭНДИ ФИЛИПС: Хочу сказать, что это большое счастье — быть концертным промоутером у Майкла. Все началось с того, что мы предложили ему провести серию концертов на Арене О2, которую курирует наша компания. Но на тот момент Майкл нам отказал. На протяжении двух лет мы пытались его переубедить. И, наконец, он согласился на 50 концертов — таким образом, стало формироваться шоу. Однажды, за несколько дней до его смерти, я с замиранием сердца следил за его последней репетицией в Лос-Анджелесе. Когда он пел и танцевал на сцене, у меня мурашки по коже бежали. И когда мы уже направлялись к своим машинам, он обнял меня и сказал: «Спасибо за то, что проводил меня. Дальше я сам».

Как отбирались песни?

КЕННИ ОРТЕГА: На пресс-конференции он сказал: «Я исполню те песни, которые хотят услышать фанаты». Мы устроили опрос в Интернете и, подсчитав голоса миллионов проголосовавших, составили плейлист.

ТРЭВИС ПЭЙН: Майкл сам сделал своеобразный чарт-лист, в котором показал, какие песни фанаты любят больше всего. Таким образом, мы получили четкую картину, на какой репертуар нужно рассчитывать. Разумеется, мы не смогли показать поклонникам, какой будет каждая песня, но очень постарались сделать так, чтобы купившие билеты понимали, что за представление их ожидает. Мы хотели сделать концерт, который бы пришедшим очень, очень понравился.

ОРТЕГА: Список песен постоянно дополнялся. Майкл мог заявить: «Мы должны оставить „Stranger in Moscow“, потому что в один из концертов я могу захотеть спеть ее. И „Smile“ тоже нужно оставить, потому что в один из вечеров я могу захотеть спеть и ее. Мне очень нравится „Will You Be There“, но если мы оставим ее, наверное, быдем повторяться, да? Но „Earth Song“ я хочу исполнить в любом случае». Это был процесс мучительного отбора, в котором ключевым голосом обладал сам Майкл. Его группа принимала любое решение. Его коллектив готов был заиграть что угодно и когда угодно по одному намеку. Невероятно — они должны были назубок знать все композиции из всех альбомов и держать их все на подкорке. Даже когда мы сократили количество песен до 22-х, это было серьезное испытание для музыкантов.

Как вы можете описать сотрудничество с Майклом?

КЕННИ ОРТЕГА: Он называл это «творческим соперничеством». Обычно мы просто делились друг с другом своими идеями и старались уследить за ходом мыслей друг друга по мере развития этих идей. Но иногда бывало, что Майкл хотел сделать что-то, чего я делать не хотел. Мы возвращались на шаг назад, дискутировали. Однажды встрял Трэвис: «Да ладно вам, ребята!» На что Майкл ответил: «А что? Мы не делаем ничего предосудительного. Это — творческое соперничество. Я его обожаю!» Так оно и было. Одна из причин, по которым мы успешно сотрудничали — мы не боялись быть несогласными друг с другом. Но следует уточнить — Майкл всегда был архитектором, а мы — строителями. Все крупные затеи исходили от Майкла.

ТРЭВИС ПЭЙН: Это «творческое соперничество» помогало не только рождаться и развиваться первоклассным идеям. Это также помогало всем задействованным в него самосовершенствоваться. Работа с Майклом и Кенни помогла мне вырасти до того уровня, который я держу сейчас. И я благодарен им за это.

Что же касается творческого поиска Майкла... ты никогда не знал, куда он приведет в конечном итоге. Развитие событий варьировалось каждый раз. Единственное, чего не было и в помине — каких бы то ни было рамок и ограничений. Нам была предоставлена полная свобода творчества. Через нас проходило столько превосходных идей — зачастую куда больше, чем мы могли реализовать.

ОРТЕГА: Он был таким открытым, таким добросердечным. Если у кого-то рождался какой-то рацпред, не зависимо от того, был ли он значимым или нет — Майкл никому не позволял почувствовать свою незначительность. Он не уставал повторять: «Делайте это с любовью в сердце. Пойте с любовью, говорите с теплотой в голосе. Если не можете — лучше промолчите». Помимо таланта и гениальности этот человек обладал щедростью, добротой и состраданием, которые проявлялись во всем, за что бы он только не взялся.

Как вы определяли, какие материалы включать в фильм?

КЕННИ ОРТЕГА: Каждый день я просыпался утром и первым делом и спешил к Майклу с новыми идеями. Когда мы с ним работали, задумывались в первую очередь о фанатах — что они хотят увидеть и услышать. Моя задача была проста — сделать фильм так, чтобы они его восприняли, как подарок.

Материала у нас было предостаточно — я уже даже не упомню точное количество часов съемки, в группе ходили разные цифры. Но было не мало, поверьте. И не в каждом кадре был Майкл — некоторые описывали закулисную жизнь, возводящих сцену строителей, костюмы, написание сценария, интервью с певцами, танцорами и музыкантами. Признаться, я сам не ожидал, что мы отсняли такое количество материала.

Мы хотели наделить каждое выступление какой-то идеей, скрытым подтекстом. Поэтому иногда мы объединяли две или три разрозненные идеи Майкла воедино, как сшивая их в одну канву. В одной из сцен вы увидите Майкла, исполняющим песню на репетиции от начала и до конца. Некоторые отрезки, как мне не прискорбно это признавать, не вошли в фильм — ведь мы все еще находились в творческом поиске. Но одно очевидно — фильм даст вам исчерпывающее представление о том, какими должны были стать концерты тура «Вот и все».

Как вы познакомились с Майклом?

КЕННИ ОРТЕГА: Это случилось в конце 80-х годов — Майкл позвонил мне домой. В тот день у меня гостила племянница Дженнифер — она подошла к телефону и завизжала на весь дом: «Кто-то звонит! Он говорит, что он — Майкл Джексон!» Я взял трубку, произнес: «Алло?» и услышал голос Майкла: «Кенни?» Я смог вымолвить лишь: «О, Боже мой. Майкл? Прости». Он ответил: «Ничего страшного, это постоянно происходит». Я был буквально очарован его тактичностью. Он добавил: «Мне бы хотелось поработать с тобой. Давай встретимся и обсудим некоторые детали».

Забавно, но мы встретились с ним впервые за много лет до этого разговора, еще когда я был маленьким мальчиком. Я тогда пришел на пробы «Оливера» в театре Circle Star Theatre в Сан Карлосе. Майкл и его братья — команда the Jackson 5 — гастролировала и давала концерты в том же театре. Я увидел его за кулисами, но был слишком испуган, чтобы подойти и заговорить, но, тем не менее, он поймал мой взгляд. Майкл широко улыбнулся мне и сказал: «Привет! Ты кто? Я — Майкл!» Ему было всего семь или восемь лет от роду, но уже тогда я понял, что у этого человечка — большое сердце.

ТРЭВИС ПЭЙН: Я начал танцевать, когда мне было всего восемь лет от роду. И, разумеется, меня вдохновляло все, что делал Майкл Джексон. Я некоторое время работал у него в подтанцовке, а в 1992 году мне посчастливилось ставить хореографию для его песни «Dangerous» для церемонии вручения наград American Music Awards. Позднее этот номер стал частью тура «Dangerous» и получил награду MTV Awards в 1993 году. Именно он протолкнул меня в хореографию и сделал из меня того, кем я являюсь сейчас.

РЭНДИ ФИЛИПС: Я знал Майкла на протяжении 25 лет. На самом деле, я представлял его интересы при заключении сделки с обувной компанией, когда только появилась песня «Thriller». В моем отделе работал парень по имени Пол Гонгэуэр, который предвосхитил производство и стилистику последних двух концертных туров Майкла. Пол также выступил продюсером этого фильма. Мне хочется верить, что туры состоялись отчасти потому, что Майклу было комфортно работать с Полом и со мной.

Каково было находиться рядом с Майклом во время его выступления?

КЕННИ ОРТЕГА: У нас была какая-то сердечная связь — мы действительно любили друг друга. У нас было очень много общего. Мы оба любили театры и кино, приключения и фантастику, даже ужастики. Мы любили бродвейские мюзиклы и поп-музыку, классическую музыку и оперетту, скульптуру и живопись, читали одни и те же книги. Когда рядом с тобой находится добрый друг, ты не рискуешь оказаться в тисках натянутой паузы. Бог мой, мы могли провести вместе более 10 часов во время авиа перелета и за это время вспомнить целиком либретто к какому-нибудь мюзиклу. У нас было так много общего...

Что для вас стало самым запоминающимся в общении с ним?

ТРЭВИС ПЭЙН: Ну, в то время мы еще не знали, с кем имеем дело. Но, оглядываясь назад, я вижу себя в группе людей, которые восторженно наблюдают за тем, как Майкл Джексон в последний раз исполняет один из своих нетленных хитов: «Billie Jean» и «Earth Song». При этом, никто из нас не догадывался о том, что это может быть в последний раз. Это воспоминание я буду беречь. Мы были там. Он был великолепен и не уставал говорить, что всех любит. А потом его не стало. И теперь я понимаю, что был одним из последних, кто видел его при жизни.

РЭНДИ ФИЛИПС: Меня больше всего поразила его доброта. Знаете, очень просто запомнить его как знаменитого танцора, именитого певца — когда дело доходило до сцены, он становился волшебником и был неподражаем. Но вне сцены он был очень душевным человеком. И именно это воспоминание о нем является ключевым для меня.

Как вы думаете, откуда Майкл черпал свой талант?

КЕННИ ОРТЕГА: Я свято верю в то, что Майкл родился с удивительным даром — петь с чувством взрослого мужчины, проникновенно. Переживать в семь или восемь лет то, что все прочие переживают в 30 лет. Но у него был еще один уникальный дар — он любил делать то, что делал. Это сочетание сделало из Майкла Джексона того, кого мы знаем, как Майкла Джексона. Его любовь к сцене вдохновляли Куинси Джонс и Берри Гордии, Дайана Росс и Джуди Гарланд, Фред Астер и Лайза Минелли, Боб Фосс и Джеймс Брайн, Сэмми Дэвис мл. и многие, многие другие. Он никогда не пытался копировать кого бы то ни было из них. Он всегда оставался самим собой. Но они его вдохновляли; он учился у них; он представлял себя на их месте и стремился стать столь же знаменитым. И в итоге он стал тем неподражаемым артисток, которого все мы знали и которого никогда больше не будет. Он был королем всех королей эстрады. Я работал со многими артистами, но Майкл, без сомнений, был самым великим из них.