Земля в объятиях света

Ретроспектива творческих работ Светланы Тимофеевой, выставлявшаяся в начале года в РОСФОТО, имела довольно широкие календарные рамки (1970 — 2010 годы), однако создавала ощущение серии без разрыва во времени. Альбом, объединивший под обложкой эти фотографии, наполнен шумом Белого моря, свежестью утра в Карпатах и шелестом коктебельской полыни. А запечатленные на снимках птицы вот-вот вздохнут полной грудью, расправят крылья и поднимутся ввысь. Далеко-далеко, превращаясь в точку на небосклоне.

— Когда вы начали снимать?
— Природа всегда являлась неотъемлемой частью и моей жизни, и жизни моей семьи. Все свободное время мы путешествовали по России. Я брала с собой фотоаппарат «Зенит» и снимала. Как я это делала? — Каждый раз спрашивала мужа, на какую мне нажать кнопку и какую поставить цифру. Я абсолютно не старалась вникнуть в процесс съемки.

Мой приход в фотографию не был длительным. Уже через год после того как я взяла камеру в руки, я начала участвовать в выставках и получать награды. Для того чтобы освоить технику фотографии (хотя мне иногда кажется, что я ее до сих пор до конца не освоила!), мне потребовался всего один год. Я поступила на факультет фотокорреспондентов Дворца культуры им. С.М. Кирова, когда мне было 32 года, перед этим окончив геологический факультет университета. У меня к тому времени уже были муж и сын, и большое количество времени занятию фотографией я уделить не могла.

Возвращаясь из семейных путешествий, я печатала работы, отбирая лучшие. Считается, что если фотограф может за год создать два достойных снимка — это очень хорошо. Первые мои фотографии — самые удачные («Северный мотив», 1973; «Дорога к солнцу», 1974; «Осень», 1974). Снимать всегда помогало чувство абсолютной композиции, которое есть у меня от природы.

Северный мотив, 1973

— Почему вы выбрали пейзаж?
— Пейзаж снимают многие, но мало кто задумывается о том, что он очень разнолик. Это один из самых сложных жанров в фотографии. За простым видовым снимком не кроется никаких эмоций. В пейзаже главное — вызвать у зрителя ощущение причастности к тому, что происходит в природе. Передать фотоаппаратом шум леса и раскаты грома невозможно. Необходимо искать дополнительные изобразительные средства.

Те, кто считает пейзаж простым жанром, после просмотра первых своих работ испытывают разочарование: на снимке они видят совсем не то, что когда-то их впечатлило. Безликое изображение не передает чувство, которое заставило фотографа нажать на кнопку. Создание хорошего пейзажного снимка не заканчивается получением технически безупречного отпечатка. Российский ученый Анри Вартанов писал: «Скромный, не всех способный увлечь жанр пейзажа является на редкость трудоемким: он требует от фотографа высочайшей культуры и величайшей творческой дерзости. Культуры — потому, что в своей работе он прикасается к такой необъятной и могучей силе, какой является Природа. Дерзости — потому, что ему необходимо, рассказывая о природе, суметь сообщить и о себе, о своем понимании ее, о своих идеалах. Ведь только в единстве этих двух начал — природы и художника, взволнованного ею, может родиться произведение пейзажного жанра». Это определение наиболее полно отражает то, каким должен быть пейзаж.

— Как долго вы продумываете кадр?
— Во время съемки пейзажный кадр нельзя продумывать долго. Подготовку стоит осуществлять заранее. Как вы заметили, я снимаю исключительно сериями. Например, живу в Коктебеле и там снимаю. Это место особой красоты. Отправляясь туда, я просмотрела все акварели Максимилиана Волошина и прочла его стихи. Сейчас в Коктебеле располагается дом-музей Волошина, в котором я делала персональную выставку пейзажей.

Естественно, после знакомства с его творчеством я была настроена на необходимую волну. Места съемки должны быть близки по духу. Коктебель со своими полынными степями и вулканом Карадаг оказался таким. Там был материализован творческий дух художника Волошина. То же самое можно сказать и обо мне.

Прощание с Коктебелем. Памяти Максимилиана Волошина, 1978

— Вы самостоятельно проявляете и печатаете снимки?
— Практически все работы до 2007 года, да! А как же? Если же черно-белые бромосеребряные работы не печатать самостоятельно, тогда их нельзя называть своими! Чем меньше формат снимка, тем сложнее с ним работать: нет простора для рук. Черно-белые фотографии делать особенно тяжело. Объективы не учитывают всех нюансов, а придать фотографии необходимый тон может исключительно автор при печати. В пейзаже только так создается настроение.

У меня под лабораторию была отведена отдельная комната. Там стояли три огромные ванны 50 на 60 сантиметров (проявитель, закрепитель, вода) и фотоувеличитель. Также я тонировала работы в коричневый и голубой цвета. Я печатала по 9–12 часов в день. Вообще, это творческий процесс, который требует определенной концентрации, как медитация. Только тогда ты будешь чувствовать, как ложится свет на фотографию, поймешь семь, восемь или десять секунд потребуется. Это очень трудно. К концу дня печати я настолько уставала физически, что меня не интересовало ничего на свете.

— Делаете ли вы цифровые снимки?
— В 2007 году я поняла, что у меня уже нет никаких сил на проявку и печать в домашних условиях, и перешла на цифру. Конечно, я не мечтала об этом. Цифровая съемка меня очень пугала. Фотографическая широта цифры гораздо меньше, чем у пленочного фотоаппарата, поэтому я боялась, что не смогу передать пространство и глубину пейзажа. Все оказалось не так страшно. Сейчас у меня уже около 50 выставочных цифровых работ.

— Почему вы снимаете исключительно российские пейзажи?
— Я живу в России! И наши пейзажи — это единственное, что меня по-настоящему вдохновляет и трогает. Ладога, Беломорье, Русский Север, Коктебель — так, как я, больше никто не снимет. Это действительно мой взгляд и он не такой, как у других. Я всегда стремилась к тому, чтобы сделать альбом, в котором можно было отразить все пейзажи России. Фотография — это главная моя любовь, которая никогда не проходит. Я и до сих пор хочу снимать.

Я нигде не была за рубежом, кроме Италии. Туда мы ездили в 2000 году от Союза фотохудожников России. Италия — это особая страна, но даже сравнивать ее с нашей родиной я не буду! Можно снять технически грамотно и красиво, но снять свою Италию... Правда, и это, кажется, получилось... У меня есть серия, больше десяти очень неплохих фотографий. Мне удалась съемка, потому что, отправившись в Италию, я прочитала все возможное о стране, которая подарила миру и художников, и скульпторов. Нет таких видов искусства, которые не были бы представлены в Италии на высоком уровне.

Ворзогоры. Беломорье, 1992

— Какова география отснятого?
— География очень большая. Началось все с русского Севера: Архангельской, Вологодской областей и Беломорья. Я снимала и в Приморье, и на Карпатах, и в Коктебеле, о котором уже говорила. Также есть серии снимков из Печор, Новгорода и, разумеется, фотографии Ленинграда и северо-западной части Ладожского озера (у нас там дом). Была я и на Байкале. Но оттуда у меня есть лишь несколько работ. Огромное пространство этого природного заповедника оказалось для меня недосягаемо.

Встречались места, которые я не смогла снять, потому что не почувствовала их. Однажды я побывала в литовском поселке Нида, который известен самыми высокими в Европе дюнами. Это поистине сказочные виды. Я не смогла снять ничего, ни одного кадра. Технически, разумеется, я бы это сделала. Я ходила туда и утром, и вечером, но для меня это место оказалось инородным. Постичь его мне так и не удалось.

— Были ли случаи, когда приходилось рисковать жизнью, чтобы снять кадр?
— Разве это имеет значение? Гораздо труднее снять кадр, когда ты видишь, что в руки идет шедевр (это случается мгновенно — например, появляется невероятное освещение и облака), а остается одна-две, максимум три минуты. За это время нужно успеть выбрать точку съемки, поставить светофильтр, выдержку, размер диафрагмы и самое главное — нажать на спуск. Вот это самое трудное! Даже большой подъем в горы меня бы не остановил. Я такие преграды даже не замечаю.

Интересна история создания одной из моих любимых работ — фотографии «Осень». Однажды я поехала в лес под Выборгом за грибами и взяла с собой фотоаппарат «Искра», на котором оставалось два кадра. Ничего примечательного по дороге туда я не заметила, но когда шла обратно, то просто остолбенела. Я увидела, что березы сверкают и искрятся на солнце, а по небу плывут невероятные грозовые облака. У меня даже руки затряслись, потому что я поняла — вот это шедевр! Самое главное в пейзаже, помимо света, найти точку съемки. Композиция должна быть абсолютно точной. Я сразу начала искать объект и, к счастью, мне удалось. Я успела поменять светофильтр, выставить выдержку и диафрагму. Медлить было нельзя.

У американского фотографа Энсела Адамса тоже был такой снимок. Пейзажист он был гениальный. Как-то Адамс ехал на машине и увидел, что солнце вот-вот сядет. Оставалась буквально минута, чтобы добраться до места, где он уже фотографировал, выйти, поставить штатив, на него фотоаппарат с выбранными параметрами и сделать снимок. Как только он проделал все это, солнце село. Он успел.

Так же и я. Я успела. Щелкнуть один раз. Второй — уже нет. «Осень» я проявила и оттонировала сама. В Петербурге этот снимок знают все фотографы. Это шедевр.

— Какая работа была создана последней? Что вы снимаете сейчас?
— В 2013 году я снимала на Ладоге. На этих фотографиях мне хорошо удалось поймать момент съемки во время восхода солнца. Я их еще не обработала. Последний пейзаж был сделан в январе на Ладожских шхерах моноклем (половина цифровых работ на выставке, кстати, была снята им). В ближайшем будущем я хочу фотографировать наш город. Мне повезло, что я живу в Петербурге. Я его чувствую и понимаю.

Восход солнца. Коктебель, 1980

— Считаете ли вы, что отпечатанный снимок обязательно должен быть увиден?
— Конечно, каждый фотограф снимает для зрителя. Так происходит с любым видом искусства. Художник творит, разумеется, для себя, но все время помнит об аудитории, которой работа предназначается. Зрителей увиденное должно так же волновать, как и автора. Только тогда работа оживает.

— Как вы относитесь к критике?
—Понимаете, я показываю на выставке только лучшие работы. Я не выставляю отчетные фотографии. Я такого не делаю никогда! Я из 20–30 отчетных работ отбираю пять, а то и две. Затем, соединив с фотографиями со следующей поездки, я делаю подборку для выставки. Это лучшие снимки. В РОСФОТО была ретроспектива. Экспонированные там работы были отмечены наградами и оценены многими фотографами. А вообще, рецензии и отзывы профессионалов всегда важны. Я бы с радостью прочла их на страницах журналов.

Самокритичность важна и во время съемки, и при отборе фотографий. Я не снимаю все подряд даже на цифровой фотоаппарат. В пленке 36 кадров, а в широкой — всего 12. Фотографировать бесконечно невозможно. Я привыкла нажимать на кнопку только тогда, когда кадр выстроен. Из двух сотен цифровых снимков — я печатаю около десяти. Это и есть самокритика.

— Творчество каких фотохудожников вам близко по духу?
— Если фотограф, как и художник, хороший, он мне близок по духу. Я сторонник классической живописи, люблю импрессионистов, но когда я увидела работы Павла Филонова, я сразу поняла, что это гениально! Это не мое. Но я вижу, что это гениально. Очень люблю пейзажи Исаака Левитана и Федора Васильева. У фотографа должен быть развит вкус ко всему прекрасному.

Единичные пейзажные фотографии, наверное, бывают у каждого. Однако мало кто занимается этим по-настоящему. В Петербурге это Людмила Таболина, которая снимает моноклем. Очень хороший фотограф из Красногорска — Галина Лукьянова. Если я создаю образ Земли — большие пространственные работы, то она делает камерные снимки, фотографируя всегда в одном месте. Кроме этого, она снимает натюрморты. Больше и назвать некого.

Из творчества мировых гениев, помимо фотографий Адамса, я люблю работы чешского фотографа Йозефа Судека. И разумеется, снимки Картье Брессона. Это великий человек! Фотограф — от Бога, как говорится.

— Как стать хорошим фотографом?
— Фотография, с одной стороны, технический вид искусства, а с другой, чтобы передать через снимок свой взгляд, отношение и видение происходящих событий, нужно быть духовно развитым человеком. Вот поэтому, как правило, фотографы в двадцать с небольшим лет не могут состояться в профессии. Их внутренняя жизнь недостаточно богата, чтобы мастерски передавать свой взгляд на мир с помощью пленки.

Нужно развиваться всестороннее: читать книги, смотреть живопись, слушать музыку. Это важно для любого творческого человека. Я очень люблю читать. Литература — это высший вид творчества. Когда я читала поэму «О лесах» Паустовского (я его очень люблю), я слышала, как шумит лес. Шумит! Я думала, что я с ума схожу. Вот так он пишет!

— Чему вас научила фотография?
— Я пришла в фотографию взрослым человеком. Чему она меня могла научить? Другое дело, что она мне дала. Я получила множество впечатлений. Я все время присутствовала при необыкновенных природных явлениях. Чувствовала и переживала их. Однако если бы я не снимала, я все равно бы путешествовала и видела бы эту красоту. Без эмоциональных подъемов жить совершенно невозможно. Я много сил вложила в фотографию, а она в меня. Это взаимный обмен.

Дата публикации:
Категория: Герои / сюжеты
Теги: ПейзажиРОСФОТОСветлана Тимофеева
Подборки:
0
0
6230
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь