Кирилл Бабаев, Александра Архангельская. Что такое Африка

Учёные-африканисты Кирилл Бабаев и Александра Архангельская написали книгу о самых интригующих загадках Чёрного континента. Удивительные обычаи народов Африки, малоизвестные страницы их истории, религии, культуры, искусства, архитектуры — уникальный авторский материал по своей стилистике и охвату информации не имеет аналогов в современной русскоязычной литературе.

С рождения жизнь человека связана с семьёй — его самыми близкими людьми являются родители. Но в Африке семейные узы противоречат общинным, и уже с раннего детства их начинают ослаблять. Прежде всего, человек должен чувствовать себя членом своего рода, «большой семьи», где отцом для него является любой родич старшего поколения. Во многих языках Африки нет даже терминов «дядя, дедушка», их называют папой так же, как и родного отца. До двух-трёх лет ребёнок проводит всё своё время в непосредственном контакте с мамой — как правило, у неё на спине, сидя в специальном платке, сравнимом с модным ныне слингом, обвязанном вокруг материнской груди, из которого его достают только для того, чтобы покормить или помыть. Любой африканец знает страшные сказки о том, как мать оставила люльку с сыном на ветке дерева и её утащил злой дух, гном или колдун, так что даже во время тяжёлого физического труда матери боятся снять со спины свою драгоценную ношу. Проведя на маминой спине два года, ребёнок спускается на землю и начинает ходить в тот же день. Но кормить его грудью мать будет ещё несколько лет, чтобы тем самым сэкономить на покупке продуктов. В некоторых культурах ребёнок кормится материнским молоком до шести-семи лет, причём к этому времени он уже имеет несколько младших братьев и сестёр.

Ребёнок довольно мало общается со своим отцом — в Африке дети целиком находятся на попечении матери, тем более что у многих народов муж выстраивает себе отдельную хижину и с женой не сожительствует. Он будет приходить к семье лишь изредка по вечерам, чтобы провести ночь с супругой, в остальное же время будет спать отдельно — или же с другими жёнами.

Становясь старше, ребёнок начинает приобщаться к коллективному труду. Игры, в которые играют африканские дети, почти всегда имитируют жизнь взрослых: мальчики изображают охоту или строительство хижин, девочки стирают платочки в реке, «понарошку» сажают в поле маниок или учатся носить на голове ведёрки воды. Скотоводы лепят для своих детей глиняные фигурки быков, а охотники строгают маленькие ружья из дерева или щит из кокосового ореха. Сегодняшние игрушки небогатых африканцев, особенно в сельской местности, удивительно разнообразны — как раз потому, что в их распоряжении нет фабричных продуктов. Здесь можно встретить машинки из ржавых консервных банок, кукол из полиэтиленовых пакетов и кусочков ткани, игрушечные домики из старых канистр и футбольный мяч, связанный из тростника или вручную сделанный из сока каучуковых деревьев. Хотя в последнее время наплыв китайских товаров вытесняет самобытность и в самых отдаленных частях континента.

Детей стараются вовлечь в работу матери, отца и дяди, и постепенно они усваивают навыки труда взрослых. Тогда же впитываются и представления о ценностях: например, у скотоводов Восточной Африки, буквально обожествляющих свой скот, в возрасте пяти-шести лет каждый мальчик получает в подарок молодого бычка, о котором он должен ежедневно заботиться. Бычок носит то же имя, что и ребёнок, и они воспринимаются как родные братья. Этот бык на многие годы будет для подростка едва ли не ближе, чем его настоящие братья.

Именно в этот период, в возрасте пяти — семи лет, у некоторых народов происходит то, что в литературе именуется инициацией, — посвящение во взрослые члены общины. По всей Африке существуют сотни разновидностей процедуры инициации, разнится и возраст, при котором дети проходят их (от года до 20 лет), но их роднит одно: стремление общины прервать опеку родителей над подростками, обучив последних социальным нормам жизни в рамках общины. Разрыв с миром детства иногда бывает болезненным, хотя в сегодняшней Африке он проходит обычно весьма формально. Чаще всего для перехода во взрослую жизнь подростки проводят некоторое время в изоляции от родных, в специальном лагере в лесу или в саванне, где жрецы или старейшины преподают им уроки поведения в общине, навыки религиозного поведения, семейной жизни, основы мифологии и истории племени. Внешний мир для них как бы перестаёт существовать, они умирают, отделяются от своего прошлого, чтобы переродиться вновь для будущего, где родными для них будут все члены общины, не только родители. Они участвуют в специальных церемониях и таинствах, призванных оказать сильное впечатление на ребёнка до конца дней, беседуют со старейшинами и проходят практику «взрослой жизни», куда нередко включается обучение и хозяйству, и войне, и религии, и сексу. После проведения всех обрядов ребёнок прощается с семьёй и становится членом общины — для этого ему иногда присваивается и новое имя.

Однако никакая инициация не может обходиться без тяжёлых испытаний, которые придётся пройти подростку. Для начала это может быть длительный, до месяца, период воздержания от нормальной пищи, нередко почти без сна, с изнурительными физическими упражнениями или ритуальными танцами. В некоторых племенах инициируемые вынуждены проводить целые дни в темноте или в молчании, испытывать физическую боль, голод и изнеможение, символизирующие смерть и последующее воскрешение в ином мире. У догонов Мали мальчики бегают наперегонки, развивая немыслимую скорость, потому что верят, что прибежавшего послед- ним ночью сожрёт питон. А хамар в Эфиопии обмазывают юношу навозом и дают трижды пробежать по спинам девяти быков, ни разу не оступившись. У народов Западной Африки дети получают надрезы на щеках или на лбу, которые навечно определяют их принадлежность к племени. В Восточной Африке девочкам подпиливают зубы, прокалывают уши или нижнюю губу, куда будет вставлено что-нибудь вроде знаменитого глиняного диска, о котором мы уже рассказывали в главе «Народы и языки». Никакой анестезии, кроме затормаживания реакции с помощью монотонного пения или ароматического дыма, не применяется. Но ещё чаще, чем операции на лице, инициация предполагает операции на половых органах.

По всей Африке чрезвычайно распространено обрезание мальчиков, которое засвидетельствовано уже в Древнем Египте. Сегодняшнее ритуальное обрезание иудеев и мусульман Ближнего Востока ещё в древности было заимствовано именно у египтян. Оно продолжает практиковаться в Африке и мусульманами, и христианами, и носителями традиционных верований. Хотя некоторые учёные полагают, что обрезание призвано спасать мужчину от инфекционных заболеваний жаркого климата, гигиенические истоки этого обряда так и не были вразумительно доказаны, зато хорошо известно, что от инфекций, вызванных ржавыми ритуальными ножами и грязной «священной» водой, в Африке продолжают умирать тысячи инициированных детей.

По сей день врачи и учёные всего мира безуспешно борются с женским обрезанием, применяемым в большинстве стран Африки к северу от экватора. Обычно оно заключается в том, что девушке удаляют клитор, рассматриваемый в африканской мифологии как ненужное «мужское начало» в женщине. Нередко обрезанию подвергаются и половые губы, в некоторых ритуальных случаях они и вовсе сшиваются между собой, что навсегда лишает женщину возможности вести какую бы то ни было половую жизнь и иметь детей. Особенно распространён этот древний обычай в Египте, Судане, Эфиопии и Сомали, а в Западной Африке — в Мали, Гвинее и Сьерра-Лео- не. Всего в Африке, по данным Всемирной организации здравоохранения, остаётся не менее 100 млн женщин, подвергшихся операциям обрезания.

Обычай этот, отвергаемый сегодня и исламом, и христианством, объясняют по-разному, в том числе и необходимостью лишить женщин либидо и, следовательно, желания изменять мужу. В мусульманских странах его объясняют религиозными предписаниями, и неграмотные женщины лишь много лет спустя узнают, что в Коране нет ни слова про женское обрезание.

Из рассказа эфиопской девушки: «Амхарцы [т. е. власти] пытаются заставить нас отказаться от древних традиций, но я сама просила бабку, чтобы мне сделали обрезание. Если бы я не сделала этого, я бы на всю жизнь оставалась грязной, как животное, и все вокруг дразнили бы меня, называли диким животным. А сейчас я стала настоящей женщиной, как моя мать и моя бабка, как все мои подруги».

Несмотря на то что обрезание клитора обрекает женщину на вечные физические мучения при взаимодействии с мужчиной и начисто лишает всякого удовольствия при этом, несмотря на целый букет смертельных заболеваний и резкий рост угрозы бесплодия, многие африканки добровольно идут на обрезание и даже активно противодействуют усилиям правительства отучить их от этого. Необрезанные девушки считаются развратными, нечистыми, в сельских общинах у них не будет шанса ни выйти замуж, ни сохранить уважение соплеменников. Женщина с клитором, полагают в Судане, неминуемо станет проституткой, хотя по статистике из 100 суданских проституток 85 как раз обрезаны. А женщины в Сьерра-Леоне, отправляясь под нож местного целителя, уверены, что из клитора со временем вырастет огромный мужской член, если его вовремя не обрезать. В тех районах континента, где половые органы девушек зашивают, чтобы сохранить их девственность до брака, мужьям приходится нередко резать собственную жену ножом, потому что идти с этим к врачу считается позором.

Инициация, свадьба и похороны — три главных события в жизни общины, и каждое из них жёстко регулируется традициями. Даже и сегодня, проживая в крупных городах, африканец не отрывается от корней и должен отправиться в деревню своих предков, если получит известие о предстоящем празднике. Ритуалы прописаны до мелочей, и за их соблюдением ревностно следят старейшины деревни.

Существенно то, что и свадьба, и похороны требуют от семьи громадных имущественных жертв. Например, похороны отца семейства должны сопровождаться таким количеством угощений, жертвоприношений и церемоний, что могут разорить даже зажиточного человека. Сотни людей — социальные родственники — должны в течение нескольких дней кормиться буквально на убой, богатые жертвы будут принесены духу умершего и его коллегам — духам предков. Нередко хозяину торжества приходится брать банковский кредит под залог недвижимости, резать или распродавать весь свой скот, только чтобы обеспечить пышные похороны по неписаным законам своего народа. С помощью таких обычаев добровольно-принудительной раздачи накопленного община искусственно поддерживает своеобразное равенство между своими членами. Да, соседи всегда помогут и не допустят разорения семьи покойного, но когда-нибудь потребуют помощи взамен. Отказаться же от расточительных похорон при этом совершенно невозможно — это будет равносильно оскорблению всей деревни, обычаев отцов и дедов, и уж, конечно, это сильно не понравится духам.

В некоторых культурах культ похорон принимает своеобразные формы. На юге Ганы существует обычай изготовлять «говорящие гробы», которым придаётся особая форма в соответствии с профессией усопшего. Если он был рыбак, его положат в гроб в виде улыбающейся рыбы, а бармен упокоится в деревянной пивной бутылке. Весьма распространены гробы в виде автомобиля, плода маниока или папайи.

Свадьба тоже не может остаться кулуарным событием, «только для близких» — на неё созываются вся деревня, родственники из города, из соседних общин. Её подготовка, помимо приготовления угощения на сотни гостей, включает сбор средств для выкупа невесты, который может достигать немыслимой для рядового африканца суммы в несколько тысяч долларов. Впрочем, семье невесты не придётся воспользоваться этими деньгами для повышения благосостояния — часть средств сразу же уйдёт на церемонии в честь духов, а часть будет отложена на ближайшие похороны или сватовство собственного сына.

В современной Африке большинство молодых людей, живущих в городах, выбирают себе невесту и жениха самостоятельно. Однако и здесь существуют свои ограничения, так как родители и родственники могут с неодобрением воспринять жениха, принадлежащего к иной религии или, ещё хуже, к иной народности, ведь многие этнические группы в Африке находятся в глухой вражде во много раз дольше, чем Монтекки и Капулетти. В сельской местности решение по-прежнему принимает община: родители жениха и невесты заключают между собой договор, освящённый согласием деревенской верхушки. Иногда такая договорённость существует, пока жених и невеста ещё не научились даже ходить, и со временем их ставят перед фактом. Пренебрежение мнением соплеменников может повлечь за собой утрату общинной взаимопомощи, которой африканец очень дорожит, ведь она означает помощь не только живых, но и духов. Разумеется, в таких условиях брак по собственному выбору является привилегией лишь обеспеченного человека, не обременённого к тому же чересчур серьёзным отношением к традициям, а это весьма сложно даже при наличии хорошего западного образования.

В то же время глобализация и взаимопроникновение культур играют не последнюю роль, и количество межрасовых браков продолжает расти. Собственно, в Африке они никогда не были редки: в Древнем Египте жили люди белой и чёрной расы, а цивилизацию суахили, зародившуюся ещё два тысячелетия назад, можно назвать результатом смешанных браков между арабами, иранцами, индийцами и коренными африканцами. Смешение рас происходило веками на Мадагаскаре и в зоне Сахеля. В эпоху колониализма активная метисация населения происходила в португальских колониях — Анголе и Мозамбике, а большинство населения Кабо-Верде сегодня — потомки именно смешанных браков. Большое количество одиноких белых женщин, преимущественно француженок, продолжает прибывать в Африку в поисках молодого мужа, а русские и украинские невесты с готовностью пополняют гаремы по всей Северной Африке. Метисы попадаются и среди глав африканских государств: нынешний президент Ботсваны Ян Кхама — сын белой женщины.

Ранние браки, несмотря на борьбу с ними государства и международных организаций, остаются общепринятыми в ряде регионов. Народы манден в Западной Африке цитируют пословицу о том, что «ранний брак убивает распутство», и считают, что, если молодую девушку своевременно не выдать замуж, она неизбежно вскоре забеременеет. В результате, например, средний (!) возраст невесты в Нигере пятнадцать—шестнадцать лет, ничуть не лучше ситуация в соседнем Мали. Ещё в середине XX в. для эфиопов нормальным считалось выдать девочку замуж в двенадцать—тринадцать лет. Для родителей это способ сбыть с рук лишнего едока, а если подворачивается случай, сделать это ещё и за хороший выкуп, да в богатую семью... Но и бедняк может рассчитывать на молодую супругу: крестьянин, например, заключает брачный договор с родителями четырёхлетней девочки и до момента её созревания должен работать на них по хозяйству. Первая же менструация дочери означает неминуемую свадьбу. Таковы традиции, и борьба с ними требует времени, но постепенно изменения происходят, и брачный возраст в Африке растёт. В Намибии, например, даже в традиционных общинах средний возраст замужества превышает двадцать шесть лет, так что проблема ранних браков здесь не возникает.

Добрачные половые связи в Африке не являются строгим табу — в некоторых обществах они даже поощрялись. Среди исповедующих ислам туарегов такая практика описывалась ещё пару десятилетий назад. Однако нет ничего хуже, чем добрачный ребёнок, родившийся прежде, чем родители получили общественное согласие на брак. Это наибольший позор для девушки, и за подобный проступок ещё недавно можно было с лёгкостью лишиться жизни. В Уганде безвременно родивших девушек отправляли в одиночестве на микроскопический островок посреди озера Буньони, где оставляли на голодную смерть. Ребёнок отходил её родителям, а мужчина — виновник трагедии — отделывался лёгким порицанием. Когда мы слышим призывы некоторых африканских и западных учёных о «возвращении Африки к традиционной культуре», нам хочется верить, что речь идёт не об этой изуверской практике.